<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Святитель Феофан Затворник. Толкование на 2-е послание святого апостола Павла к Солунянам (Фессалоникийцам)

ПОИСК ФОРУМ

 

1. СВЕДЕНИЯ О ГОРОДЕ СОЛУНИ И ЖИТЕЛЯХ ЕЕ

Фессалоника, прежде Ферма, - ныне у греков — Салоника, у нас Солунь, — лежит амфитеатром на склоне горы в северо-западном углу Ферманского залива. В период апостольской проповеди город сей был главным городом второго округа Македонской области и резиденциею римского претора и квестора. Географическое положение: со стороны моря — на берегу залива, а со стороны суши — на торговой дороге, известной под именем via ignatiana, — сделало Фессалонику городом цветущим, широкоторговым, богатым и населенным. Но отсюда естественно развилась роскошь, следствием которой везде бывает упадок нравственности. Коренное население его составляли греки; по завоевании римлянами почти равнялись им по числу римские переселенцы; к ним потом подселилась сильная партия евреев, которые ради расторопности в торговле, забранной ими в руки в большом размере, пользовались здесь некоторым значением и имели не простой молитвенный дом (προσευχη), как, например, в Филиппах (Деян. 16, 13) и других местах, а синагогу (Деян. 17, 1). Вероятно, тут жили и деятели прозелитизма, заведовавшие всею тою областью.

 

2. ОСНОВАНИЕ ЦЕРКВИ СОЛУНСКОЙ

В 20 лет по вознесении Господнем Солунь, верно, не раз слышала о христианстве, а может быть, имела в стенах своих и христиан. Но Церковь Христова основана здесь и вполне устроена уже святым Апостолом Павлом, во второе его проповедническое путешествие, когда в сопровождении Силы и Тимофея в первый раз вступил он на Европейский материк. Видением мужа некоего (Деян. 16, 9) призванный свыше в Македонию и уже огласивши Евангельскою проповедию Филиппы, чрез Амфиполь и Аполлонию прибыл святой Павел в Солунь, как видно, с одним Силою, без Тимофея, который, вероятно, был оставлен в Филиппах для утверждения тамошних христиан и соединился с ними уже в Берии. По обычаю своему Апостол начал проповедь в синагоге — единственном месте, где можно было поговорить спокойно к народу многому и притом о предметах веры. Речь его шла по началам ветхозаветным, но направлялась к утверждению Нового Завета. Исходя из пророческих сказаний, он живописал пред слушавшими лик предсказанного Мессии, не со стороны невидимой славы Царства Его духовного, а со стороны внешнего уничижения, которое Он имел испытать Сам, говорил, како Христу подобаше пострадати и воскреснути из мертвых. Потом наводил, что все предсказанное точно исполнилось в Иисусе, Которого он проповедует, и что потому сей Иисус, им проповедуемый, есть Христос (Деян. 17, 3). Для непредубежденного не только иудея, но и не иудея очевидное исполнение пророчеств в лице Спасителя есть самое убедительное доказательство того, что Он от Бога. Слово о том влечет к покорности и засеменяет веру. Потому и проповедь Апостола Павла, хоть была не без состязаний, принесла, однако ж, обильный плод. Уверовали некоторые из иудеев, из честивых (чтущих Бога) эллинов, или прозелитов, многое множество, и от жен благородных немало (Деян. 17, 4).

Три субботы состязался Апостол с иудеями в синагоге. Но нельзя думать, чтоб проповедь его ограничивалась одною синагогою. Это было бы несогласно с тем, как изображает свою проповедь сам Апостол, когда говорит, что он день и ночь проповедовал благовествование Божие, и каждого, как отец чадо, умолял и уговаривал (1 Сол. 2, 9—12). Притом в синагоге нельзя было говорить иначе, как по началам иудейским, что не могло не стеснять речи и не сокращать силы ее влияния на язычников, пред которыми можно было говорить с силою и не касаясь иудейства. Известно, что Апостол Павел знал, с какой стороны брать язычников. Если в числе обращенных оказалось больше сих последних, то нельзя не согласиться, что Апостол вел речь с ними вне синагоги. Вероятно, уверовавшие из прозелитов открыли ему путь и к прочим язычникам, которых озабочивало дело веры, и устроили для последних возможность слушать его в частных собраниях по домам. Вероятно, и кроме собраний Апостол посещал дома, где полнее раскрывал кратко сказанное, повторял недослушанное, возвращал силу тому, что колеблемо было недоумениями. И конечно, число обращенных и утвержденных в вере сим путем немало увеличивало общее число верующих.

Проповедуя, святой Апостол, вместе с раскрытием Евангельских истин — предмета веры, верно, не скрывал и опасностей, которые всегда готовы встретить христиан за Евангелие на пути Христовом (1 Сол. 3, 4), и для того, чтоб они не колебали веры, возводил надежды верующих за пределы настоящей жизни, земной, — и особенно к тому времени, в которое снова придет Господь, чтоб завершить в человечестве Свое победоносное царство, и которое Сам Он заповедал ожидать каждочасно. Этот пункт учения, по обстоятельствам получивший здесь полнейшее раскрытие, послужил впоследствии поводом к смутительным недоумениям, как увидим. Но сам по себе он — не причина страха, а желанный и многоутешительный предмет самых глубоких чаяний, одушевляющих христиан в многотрудной жизни. Дня и часа сего окончательного события не определил Господь и отверг возможность сделать это кому бы то ни было. Но готовым быть к нему всем заповедал. Эта готовность состоит в совершенно богоугодной жизни, относительно которой даны Апостолом от лица Господа повеления, как видится, самые подробные (1 Сол. 4, 2). Како подобает ходити и угождати Богови (4, 1), изображение этого брало, может быть, у Апостола большую часть времени и труда. Ибо в этом главное — не возвестить только, но и завесть порядки новой жизни по духу новой веры. Апостол внушал, конечно, что не довольно сказать: верую в Господа Иисуса, но надлежит свидетельствовать то целою жизнию; требовал совершенного изменения в поведении и нравах, совершенного отчуждения и очищения себя от всех пороков, царствовавших в языческом или иудейском мире (1 Сол. 4, 5-6).

Последование новым правилам тотчас же должно было и начаться и, начавшись, положить разделение между уверовавшими и неуверовавшими. Святой Лука означил это разделение словами: приложишася к Павлу и Силе (Деян. 17, 4). Отделившихся надлежало организовать в религиозном отношении. Это и сделано. Им даны настоятели, чтоб они трудились у них и научали их (1 Сол. 5, 12); для чего, конечно, преподаны своего рода повеления, определявшие и образ труда сего, и время, и место.

Так в продолжение трех недель, или, может быть, немного более, устроена из солунян Христова Церковь, к чему способствовала подготовка умов в жителях, которые, сами бывая в разных местах и у себя видя людей из разных стран, вероятно, давно знали об учении Христовом и благосклонно смотрели на него; недоставало только властного лица, которое дало бы строй этим готовым уже материалам. Можно предполагать, что в городе, многолюдном, многопопечительном и так мало исправном в нравственном отношении, лучшие умы, сердца и совести томились и жаждали исхода на свободу; и вот, когда повеяло из уст Апостола Божественным, чистым, многоутешительным, они все спешно собираются вокруг него и образуют новое многосоставное общество успокоенных в Господе и всегда радоватися начавших (1 Сол. 5, 16). Все это, однако ж, если еще приложить сюда и неутомимость труда Апостола, и особый, располагающий в его пользу образ житейских у него порядков, никак не может объяснить скорого обращения солунян, скорого на месте прочного устроения из них многолюдной Церкви. Это совершилось необыкновенным обнаружившимся среди них действием Божественной благодати; и святой Апостол видит в сем особое избрание Божие, о котором и засвидетельствовал в послании (1 Сол. 1,4), говоря, что и речь его шла необыкновенным образом, и слушание слушавших было необыкновенно (1 Сол. 1, 5 — 6; 2, 13). Почему муж македонянин, приглашавший Апостола в видении — прийти и помочь ему, не был ли нареченный Ангел Солунской Церкви? Удостоверившись в этом, мы не будем иметь нужды решать недоумение, как могла, в такое короткое время и в полном совершенстве, образоваться многолюдная Церковь. Где чрезвычайная сила Божия, там в один день совершается то, чему по обыкновенному течению дела следовало бы совершиться в тысячу.

При всем том Апостол не думал ограничиться первым успехом, но, видя жатву многу, располагал поболее побыть здесь, как видно из того, что он набрал себе работ и работал (1 Сол. 2, 9). Конечно, так бы и было, если б не помешали беспокойные иудеи. Из иудеев не многие приложились к Павлу и Силе, но из прозелитов — многое множество, если не все. Это не могло не раздражить заинтересованных в сем, можно полагать, деятелей прозелитизма иудейского, и по наличному ущербу, и потому, что и на будущее время им пресекалась уже возможность успеха. Почему они возбуждают смятение в народе, как видно языческом, скрываясь сами за ним и скрывая свои личные к тому побуждения.

Чрез злых крамольников собрали народ, может быть, праздный; и молвяху по граду, как бы били тревогу. Нападши на дом Иасонов, искали Апостолов, чтоб извести их и предать народу, но не нашли. Почему, взявши Иасона и некоторых из уверовавших, повлекли к градоначальникам, крича: те, которые развращают всю вселенную — Римскую империю, пришли и сюда, и Иасон принял их, несмотря на то, что они идут прямо против велений кесаря, проповедуя, что царем должно признавать иного некоего — Иисуса. К такому навету могла подать повод проповедь Апостола о Царстве Христовом и о всегдашнем чаянии пришествия Христа — Царя. А может быть, это была заученная речь иудеев, на случай предания проповедников Евангелия гражданским властям, по образцу той, какую держали первосвященники и народ пред Пилатом. Сходство с сим последним было так разительно, что святой Апостол напомянул о нем в послании в утешение пострадавших (1 Сол. 2, 15). Как бы то ни было, смутители успели смутить народ и градоначальников, хотя не в равной степени. Нерассуждающий народ мог видеть над собою грозу власти из-за того, что среди него нашлись противники кесаря,— и действовал вседушно, по чувству ли преданности к кесарю, или, вернее, по желанию сложить с себя пред властию вину соучастия в таком опасном деле. Градоначальники с первого раза хоть и поддались впечатлению, но, взглянув на приведенных и выслушав от них объяснение в чем дело, удостоверились, что опасности тут никакой нет, не преминули, однако ж, воспользоваться сим случаем, как следовало по их понятиям и обычаям. Почему, вземше довольное от Иасона и от прочих, отпустили их (Деян. 17, 9). Несмотря, однако ж, на такой благоприятный исход дела, братия присудили препроводить Павла и Силу в Берию. Может быть, сего требовала личная безопасность Апостолов, а может быть, правители взяли слово с Иасона и прочих, что тех, из-за которых поднялась такая тревога, более не будет в городе.

 

3. ПОВОД К НАПИСАНИЮ ПОСЛАНИЯ

Так святой Павел должен был оставить юную Церковь, хотя и теплую в вере, но под грозою гонения, которое должно было, после Апостолов, обратиться на нее: ибо уверовавших нельзя было уже видеть ни в синагоге, ни в капищах. А это, в другое время случайное дело, внимания не заслуживающее, теперь не могло не возбуждать в наблюдателях мыслей, раздражающих религиозный фанатизм, и не подвигать на отмщение за честь своей веры. Почему Апостол, оставляя верующих лицом, не мог оставить их сердцем, не мог он не болеть о них, не по чувству только любви, какою сочетался с ними, но и по долгу апостольства, Богом ему вверенного. Почему тут же положил непременно опять воротиться к ним, как только откроется возможность. И в самом деле, однажды и дважды порывался прийти к ним — в первый раз, может быть, из Берии, а во второй раз из Афин; но возбрани, говорит, сатана (1 Сол. 2, 17 — 18), чрез те же орудия свои. Изгнанники скоро прибыли в Берию и приняты были здесь с большею благоеклонностию, чем в Солуни. Жительство не в шумных городах не раздражает сильно эгоизма и страстей; мирная же душа доступнее для истины. Спокойное исследование, на основании Писания, аще сия — проповедь святого Павла об исполнении пророчеств во Иисусе, доказывающем, что Он есть Христос, — тако суть, удостоверило, что слово Апостола верно, и расположило принять его со всем усердием. Уверовало из иудеев много, и из эллинских жен благообразных и мужей — немало. Вот еще Церковь! Божие благословение проповеди утешило, конечно, Апостола, тем паче, что, мирно пребывая здесь, он мог и отсюда действовать на Солунскую Церковь и лично посещать ее. Но не мирны были враги его. Как только дошла весть в Солунь о принятии Евангелия берийцами, восставшие против него там поспешили и сюда, подняли и здесь народ и заставили Апостола удалиться из Берии, где, впрочем, для совершения дела оказалась возможность остаться Силе и Тимофею, вероятно сюда прибывшему из Филипп (Деян 17, 10 — 13).

Апостола Павла, из опасения за жизнь его со стороны крамольников, верные не пустили одного. Избранные из них провожали его до самых Афин. Святой Апостол стал теперь еще дальше от солунян; но это не умалило, а еще более раздражало его о них заботу. Почему, отсылая обратно проводников своих в Берию, он наказал, чтоб оба, или, по крайней мере, один из его сотрудников, поспешили к нему в Афины. Ему желалось получить таким образом определенные вести о положении дел в Солунской Церкви, чтоб соответственно тому и действовать. К нему прибыл Тимофей; Сила остался там, удержанный потребностями христиан. Но святой Тимофей, верно, не принес никакого успокоительного и определенного известия, кроме разве, — что терпят. Нужно было подкрепить терпящих. И вот, может быть, второй момент, когда святой Павел решался сам идти в Солунь; но и опять удержан был неуверенностию, чтоб из этого могло выйти что-либо доброе, по неудержимости предателей. Почему посылается Тимофей, не виденный солунянами и могший удобно укрыться от ненавистливой зоркости врагов Евангелия,— утвердити веру верующих, и утешити скорбящих, да не како искусил кого искушали, и, уразумевши, что у них, возвестить о том святому Апостолу (1 Сол. 3, 1—5). Между тем как Тимофей исполнял возложенное на него нелегкое поручение, Апостол Павел после небезуспешной проповеди в Афинах, приобретшей для Церкви святого Дионисия Ареопагита, Дамар и других многих (Деян. 17, 34), перешел в Коринф и поместился у Акилы и Прискиллы — единохудожников ему, оставивших пред тем Рим по повелению Клавдия. Еще в сонмищах иудейских стязался он по субботам и убеждал иудеев и эллинов, было только еще начало его полуторагодичного пребывания в Коринфе, как из Македонии возвратился к нему нарочно посланный туда Тимофей и Сила, там остававшийся (Деян. 18, 1—5).

Известие, принесенное Тимофеем, было очень утешительно. Церковь Солунская, несмотря на нападки и притеснения, пребывала непоколебимо твердою в вере (1 Сол. 2, 14; 3, 6-8), так что ее можно было ставить в образец для христиан всей Македонии и Ахаии, и слава об ее героизме распространилась повсюду (1, 7 — 8). При этом отличалась она и братскою деятельною любовию (4, 9—10), и вообще верным исполнением нравственных правил, преподанных им от лица Господа Апостолом (4, 1), о котором всегда с любовию воспоминали (3, 6). При всем том, однако ж, святой Тимофей имел нечто сказать и об их несовершенствах и недоумениях. Не все еще между ними совершенно отрешились от пороков языческих и иудейских; но иные увлекались чувственностию, иные поддавались приманкам корысти, другие нерадели о делах звания своего и предавались лености. Все же уверовавшие были в большом беспокойстве об участи умерших родных своих, христиан уже, полагая, что благ (второго) пришествия Христова сподобятся только те, кои в явлении Его будут в живых, а не и умершие уже. Не намекают ли на принесенные святым Тимофеем известия о недостатках солунян и те наставления, которые дает им Апостол в конце послания 5, 12 — 22? Не было ли неповиновения к настоятелям Церкви (12)? Не увлекались ли иные местью (15)? Не считали ль они всё без разбора безразличным (21)? Не было ли какого погрешительного действования относительно даров Святого Духа и особенно дара пророчества (20)? Не дивно также, что и широкое описание обращения солунян, и образ действования в отношении к ним Апостола Павла (1, 4 — 2, 13) направлены против слышанных святым Тимофеем, невыгодных для Апостола и Евангелия речей. Не распускал ли кто молвы — что эта вера ничего Божественного не имеет (ответ на это 1, 4 — 10); что проповедники наблюдают только свои выгоды (ответ — 2, 1 и далее); что, если б была тут истина, скорее бы иудеям верить в нее, а они гонят (2, 14—16); что Апостол появился только, вас ввел в беду, а сам скрылся (ответ — 2, 17 — 3, 13,—я страдал о вас — не меньше вашего)?

Такое положение Церкви Солунской понудило Апостола писать послание, — в первый еще раз от начала своей апостольской деятельности. Ибо и он, как и все Апостолы, не послан был писать, а благовестить,— то же, положим, писать, но на хартии сердца писалом облагодатствованного слова. Там, где не было непреодолимых препятствий, святой Апостол все лично решал и устроял. На солунян он должен был простирать свою образовательную деятельность — издали. Святой Тимофей многое, конечно, оговорил, исправил, прояснил. Но если и все нужное сделать, сделанное требовало утверждения апостольскою властию. Так, пишет святой Апостол послание, в котором обнимает все, что было с солунянами с первой минуты его к ним прибытия до той, как возвратился посылаемый к ним Тимофей, и на все кладет свое апостольское воззрение, в видах укрепления их в вере, утешения в скорбях, умиротворения их со стороны недоумений и ограждения всесторонними правилами их поведения и нравственного настроения сердца. Апостол беседует с ними с сердечною нежностию, без всякого недоверия к ним и ненадеяния на них при теснивших их неприятностях, мудро сочетая ободрительное утешение с строгостию исправительных уроков.

 

4. ЦЕЛЬ ПОСЛАНИЯ

Цель у Апостола при написании сего послания была троякая: 1)в радости о том, как хорошо держали они себя доселе, утвердить их в верности святому Евангелию, несмотря на внешние неприятности из-за того, чрез напоминовение о благости Божией, явленной в обращении их,— о своей у них проповеди и своей о них заботе, с отстранением тех невыгодных мнений о святом Евангелии и о нем, какие могла распространять злонамеренность; 2) заповедать им отстать от тех недостатков, какие оставались еще у них от прежней жизни и какие были в них вследствие неуменья держаться в порядках жизни новой и 3) успокоить их относительно участи умерших точным изложением учения о втором пришествии Христовом.

 

5. РАЗДЕЛЕНИЕ

Последние две цели выполнены в последних двух главах, 4-й и 5-й, первая в 3-х первых. Все послание посему видимо распадается на две части, из коих первую можно назвать историческою, вторую — нравственно-догматическою. К ним в начале приложены надпись с приветствием, в конце — заключительные благопожелания.— Более подробное подразделение будет идти в самом толковании.

Отличительные черты.

Послания к Ефесянам и Колоссянам отличаются возвышенностию созерцания жизни во Христе, послания к Коринфянам упорядочивают пути жизни земной по началам жизни христианской, послания к Римлянам и к Галатам указывают основание веры па здравому рассуждению о том, что было и есть в живущих в законе и вне закона. Послание к Солунянам не представляет ничего подобного. В нем живо изображен сердечный союз проповедника благовестия Христова с уверовавшими, и в сем отношении оно очень близко к посланию к Филиппийцам — то же Македонянам. Христиане македонские не являли высших дарований. Простотою веры и теплотою любви извлекали они у Апостола речь, полную отеческой сердобольности и попечительности. Какова в святом Павле полнота апостольского духа, когда так разнообразно умел он быть всем всё,—что для кого требовалось!

 

6. ВРЕМЯ И МЕСТО НАПИСАНИЯ

Послание к Солунянам не может быть отдаляемо от начала обращения солунян. В нем, видимо, Апостол стоит под живым впечатлением, произведенным на него обращением солунян и своим в них пребыванием; видно, не привзошли еще другие события, могшие ослабить силу сего впечатления; Апостол весь и мыслию, и чувством в том, что было в Солуни; о всем этом так и пишется, как можно писать только о событиях, совершившихся в недавнем прошедшем. На это же указывает далее и то, что желание видеть солунян, родившееся у святого Павла тотчас по разлучении его с ними (1 Сол. 2, 17), еще живо было у него в то время, как он писал сие послание, равно как и у солунян — видеть его (3, 6): следовательно, разлучившись после первого общения, они еще не видались. Наконец вся нравственно-догматическая часть показывает, что Церковь Солунская, несмотря на всю известность и славу, состоит еще из новообращенных, которым преподаются первоначальные правила жизни и благоустройства. По всем сим чертам, так очевидным в послании, происхождение послания никак нельзя отдалять от основания Церкви в Солуни. Первое за последним следовало после весьма непродолжительного промежутка времени. Следовательно, определение времени его происхождения и место написания должно согласить с историею основания Церкви в Солуни, изображенного в Деяниях. Святой Апостол в послании ясно дает разуметь, что пишет его тотчас после возвращения к нему святого Тимофея от солунян (3, 6). В Деяниях же значится, что святой Тимофей, возвратившись из Македонии вместе с Силою, нашел Апостола Павла уже в Коринфе. Следовательно, послание должно признать написанным из Коринфа. Время же написания его определить можно следующим соображением.

Пришедши из Афин в Коринф, Апостол Павел жил у Акилы с Прискиллою — христиан из иудеев, изгнанных из Рима Клавдием. Указ об изгнании их, поминаемый Светонием и Тацитом, падет на 52 год. Акила уже обжился в Коринфе, когда прибыл и поместился у него святой Павел. Почему это обстоятельство надо отнести к 53 году, написание же послания — к концу сего года или к началу 54-го.

Но возникают другие недоумения, именно: если так скоро после обращения солунян писано послание, то как в такое короткое время вера их могла прославиться по всей Македонии и Ахаии (1, 7) и благотворительность их успела расшириться по всей Македонии (4, 10)? — Это заставляет отнесть время написания подальше. То и другое могло совершиться натурально даже в продолжение нескольких недель, а не только в продолжение нескольких месяцев. Солунь была приморским городом и стояла на торговой сухопутной дороге. Люди со всех стран входили или выходили из него каждодневно в большом числе, и всякое значительное, совершившееся там происшествие разносили, можно сказать, по всему свету. Так как обращение солунян к вере в Господа было необычайно, как засвидетельствовал святой Апостол, то из тех, для коих сие дорого было, не могли одни не рассказывать, другие не слышать о сем с охотою и увлечением. И вот пошла слава о вере их по всей Македонии и Ахаии. Благотворительность же всегда идет по следам искренней веры. У веровавших всегда душа едина. Солуняне не могли тотчас же не войти в сношения с берийцами и филиппийцами и не помогать нуждающимся среди них по-причине большего благосостояния своего. А это уже большой округ.

Для других рождается недоумение из того обстоятельства, что солуняне беспокоятся об участи умерших уже в христианстве. От начала основания Церкви в Солуни до написания послания года не прошло. Были ль тогда умершие, и, если были, могли ли быть в это короткое время в таком числе, чтоб это могло породить общее беспокойство? — Но для того, чтоб родилось такое беспокойство, не требуется, чтоб много было умерших, даже совсем не требуется, чтоб были умершие. Довольно одной мысли, что, как все благо ожидается от второго пришествия Христова, время же сего пришествия неопределенно; то что же будет, если кто-нибудь из наших умрет и мы сами помрем, а Он еще не придет до того времени? Что же будет с умершими? Если же был хоть один умерший в это время, то этот вопрос мог разгореться еще с большею живостию; но и без того, так как належало гонение, смерть непрестанно носилась пред очами всех. Относительно места написания недоумение возбуждается не самим посланием и обстоятельствами Церкви Солунской, а древними надписями, в коих стоит, что послание написано из Афин. Верно, такая заметка произошла от смешения места, откуда послан был Тимофей к солунянам (1 Сол. 3, 2), с местом написания послания, или даже от уверенности, что посланный из Афин Тимофей нес и самое послание. Но первых смешивать нельзя, как показывает ход событий, и во втором уверенным быть не следует, когда в послании ясно отличается посольство Тимофея от послания.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

а) Надпись и приветствие (1, 1)

Глава 1, стих 1. Павел и Сияуан и Тимофей, церкви Солунстей о Бозе Отце и Господе Иисусе Христе: благодать вам и мир от Бога Отца нашего, и Господа Иисуса Христа.

Древние начинали свои письма не по-нашему. Мы, обычно, ставим в начале только имя того, к кому пишем, благожелания же и свое имя относим к концу. У них же все сии неизбежные принадлежности писем означались в начале. Сему обычаю следовали и святые Апостолы. Ему же следует и святой Павел как во всех, так и в настоящем послании. Только все у него другим духом исполнено. Все пишется и благожелается о Боге и Господе, и от Бога и Господа. Как он жил в Них, то Их именем и освещает все свои дела и отношения.

В частных чертах надписей и приветствий святой Павел не следовал одной установленной форме, а действовал в сем с полною свободою, как находил лучшим, по требованию обстоятельств или по внушению руководившего его во всем Духа Божия. При всем том, однако ж, в иных случаях, можно думать, были и причины, заставлявшие его написать так, а не иначе. Так в настоящем послании святой Павел ставит при себе Силуана и Тимофея, потому что они были сотрудниками его, известными Солунcкой Церкви. Сотрудников в деле выставляет соучастниками и в послании, потому что хоть он один изрекал слово, но оно составлено на основании сведений, доставленных Силою и Тимофеем. К тому же Силуан и Тимофей там были лично, учили, делали распоряжения. Ставя их наряду с собою, Апостол дает вес всему, что ими там сказано и сделано, дает мысль, что все то должно быть принято, как бы было сказано и сделано им самим, утверждает то своею апостольскою властию. И для целей послания это не бесполезно было. Солунянам все три лица стали любезны и дороги, все трое — как бы одними устами одно преподали им спасительное Евангелие. Как они устно вместе проповедовали Христа, прилично было и письменному слову идти от всех, как удостоверению в продолжающемся единении между ними, свидетельствующем о нерушимом единстве и твердости предложенного ими учения, исшедшего единым из двух и трех уст (см.: Мф. 18, 16, 20) и доселе в трех свидетелях пребывающего неизменным (2 Кор. 13, 1). Вообще единоличное в Церкви Христовой малоценно. Почему Апостолы в Иерусалиме и недоумение антиохийцев решали собором, и послание к ним написали не от одного лица, а от всех, и не Апостолов только, но и старцев и всей братии (Деян. 15, 23). У них и взял образец святой Павел; ибо сам там был, и послание то соборное было у него непрестанно в памяти, так как в это второе свое путешествие, бывшее скоро после того собора, он, проходя по прежде проложенному следу, предавал Церквам хранить уставы, сужденные от Апостол и старец, иже в Иерусалиме (Деян. 16, 4). Если б при нем в это время было больше сотрудников, верно, он всех бы и написал; и если в другое время никого не писал, верно потому, что никого при нем не было. Силуан — тот же, что в Деяниях Сила, — поставлен прежде, как старший. Он уже был в числе лучших и преуспевших в Церкви Иерусалимской, когда святой Павел с Варнавою пришли туда за решением занимавшего Антиохийскую Церковь вопроса, и, по решении его, от лица Антиохийского собора, как муж нарочитый в братии (Деян. 15, 22), вместе с Иудою был послан сопровождать Апостола Павла и Варнаву до Антиохии, где, как пророк, словами многими утешал и утверждал братию (15, 32). Здесь потом он и навсегда остался, и был избран святым Павлом идти с ним во второе свое апостольское путешествие (Деян. 15, 40), когда разошлись они с Варнавою. Так вместе с святым Павлом прошел он все Малоазийские Церкви, и перешел в Македонию, вместе с ним проповедовал и терпел в Филиппах и Солуни, вместе с ним устроял, наконец, Церковь Коринфскую (2 Кор. 1, 19). Таким образом, в это время он представляется ближайшим и сильнейшим сотрудником святого Павла, от которого отдалили его, вероятно, узы Апостола, на время прекратившие его проповедническую деятельность. После сего история указывает его при Апостоле Петре, которым посылается он отнести послания к Малоазийским Церквам, как верный брат (1 Пет. 5, 12), известный им и прежде по своей там с Апостолом Павлом деятельности.

Святой Тимофей в это только второе путешествие и явил свои дарования, и был призван к сотрудничеству в проповеди, по свидетельству братии, сущих в Листре и Иконии (Деян. 16, 2). Хоть и в это короткое время он успел уже оказаться благонадежным до того, что ему поручено было, яко служителю Божию и споспешнику в благовестии, утешить и утвердить солунян (3, 2); но вполне его преданность благовестию слова и святому Павлу раскрылась впоследствии, и святой Павел засвидетельствовал, что никто так искренно и самоотверженно не потрудился с ним, как Тимофей, работавший с ним, как сын с отцом (Флп. 2, 22). Почему он всюду говорил о нем с отличною похвалою, называя его не только вообще братом (2 Кор. 1,1; Кол. 1,1; Флм. 1, 1), не только сослужителем и споспешником в благовестии (Рим. 16, 21; 1 Кор. 16, 10) и рабом Иисус Христовым, наравне с собою (Флп. 1, 1), но и чадом своим верным, присным, возлюбленным (1 Кор. 4, 17; 1 Тим. 1, 2, 18; 2 Тим. 1,2).

Святой Павел и себя не отличает здесь никаким титлом, может быть, потому, что еще не установилось, как лучше писать; ибо это было первое послание; а может быть, и состояние солунян того требовало, как замечает святой Златоуст: «Они были еще новооглашенные и не знали его коротко». «Почему не следовало пред ними выставлять своего достоинства, — продолжает Экумений,—чтоб они и этим как-нибудь не соблазнились». А может быть, святой Павел не хотел занимать внимание солунян своим авторитетом апостольским, потому что и без того власть над ними имел уже прочнейшую в силе любви, которою расположился к ним и которою привязал их к себе. Почему судил более приличным и в послании явиться пред ними только в том же свете духовном, в каком видели они его у себя,—в силе и Дусе Святе, и во извещении мнозе (1 Сол. 1, 5). Может быть, при опущении своего апостольского достоинства, святой Павел не солунян имел в виду, а Силу и Тимофея, и скрыл его, чтоб не показаться присвояющим себе какое-либо над ними преимущество и преобладание, хотя был воистину Апостол ни от человек, ни человеком, но Иисус Христом и Богом Отцем избранный и призванный (Гал. 1, 1). Нельзя наверно положить, чтоб он с сею именно целию так поступил; но того отвергать нельзя, что сим опущением он обнаружил свою скромность; и она здесь тем привлекательнее, чем проще и неизысканнее обнаружена. Тем только и отличил себя от других святой Павел, что поставил себя на первом месте; поставил же на первом месте потому, что и скромность должна иметь пределы. Истинный образец для церковных и нецерковных властей в их отношении к низшим — не преобладать, но и не унижаться!

Церкви Солунстей. Слово Церковь заставляет полагать, что в Солуни были не одни верующие, но и соответственная иерархия, — строители тайн и служители слова. Хотя святой Павел и не упоминает здесь, как в других посланиях, о епископах, пресвитерах и диаконах, но это не означает, чтоб их не было; ибо в конце он пишет заповедь о повиновении настоятелям их, труждающимся у них и наказующим их, под коими, конечно, должно разуметь священные лица (5, 12). Не им же ли и в конце заповедует святой Павел прочести сие послание пред всею Церковию (5, 27)?

О Бозе Отце и Господе Иисусе Христе. Церкви Солунстей, говорит, которая есть о Бозе. Ибо есть соборища иудейские и языческие, но они не о Бозе. «Велико и ни с чем не сравнимо достоинство Церкви, если она о Боге»,— говорит святой Златоуст. Церковь о Боге та, которая собрана по повелению и содействию Бога и устроена по плану Его и во славу имени Его, Церковь — чтущая истинного Бога, Ему поклоняющаяся и Ему, по Его заповеди, благоугождающая. В этом характеристическая черта истинной Церкви. Словом о Боге означается не одно общение с Богом чрез исповедание веры, но действительное, жизненное пребывание в Боге Отце и Господе Иисусе Христе (Ин. 15, 4; 17, 21; 1 Ин. 2, 5; 5, 20). Прежде солуняне были вне Бога и Христа, где все во зле лежит. Иудеи Христа не знали; язычники и Бога истинного не ведали. Теперь же из них устроилось общество сущих в Боге Отце и Господе Иисусе Христе. Это изменение есть чудо Божия к ним благоволения, за которое потом хвалу и благодарение возносит Павел, как и во всех своих посланиях. Напоминая о сем, Апостол Павел внушает: смотрите, не сделайте себя недостойными сего высокого совершенства, и всячески держите себя чистыми от всякого греха: ибо, «кто раб греха, о том уже нельзя сказать, что он о Боге»,—говорит Златоуст.

Благодать вам и мир. -Во всех посланиях святого Павла приветственное благожелание выражается сими словами. Только в посланиях к Тимофею и Титу прибавлено: благодать, милость и мир. То же видим и у других Апостолов. Первый образ выражения стоит в обоих посланиях святого Петра, а второй — в двух посланиях Иоанна. Приветствие святого Иуды отлично от всех: милость, и мир, и любовь.

Благодать — χαρις напоминает греческую форму приветствия — χαιρειν (см.: Деян. 23, 26), которая удержана Апостолами в своем соборном послании к Антиохийцам (Деян. 15, 23) и употреблена в послании Иакова (1, 1).

Мир есть обычная еврейская (и арабская) форма приветствия (Быт. 43, 23; Суд. 19, 20 и проч.). Ее употреблять заповедовал Спаситель Апостолам, когда посылал их на проповедь (Лк. 10, 5 — 6). Ее Сам Он употреблял, являясь Апостолам по воскресении (Ин. 20, 19, 21, 26). И еще прежде, в прощальной беседе Своей, Он оставил ученикам Своим мир как знамение победы Своей над миром, как наследие им, как отличительную черту их от тех, коих прельщает мир (Ин. 14, 27; 16, 33).

Оба слова, взятые из обыкновенной речи иудейской и греческой, где они относились к жизни земной и внешнему благобытию, святыми Апостолами возвышены до означения полноты благословения и спасения во Христе Иисусе. Достойный замечания пример образования христианского библейского языка!

Благодать,— вообще,— благоволение, благосклонность, благопопечение, в каком смысле и об отроке Иисусе сказано: благодать Божия бе на Нем (Лк. 2, 40). Но частнее — благодать, в противоположность закону, делам, долгу (Рим. 4, 4; 6, 14; 11, 6), есть даровое, свободное и безусловное явление любви Божией к тем, которые не только никакого на то права не имеют, но, по всей правде, заслуживают противного (Рим. 3, 23-24; Еф. 2, 3 — 5). Это и есть новозаветная спасительная благодать, явленная грешникам во Христе Иисусе (Тит. 2, 11; Ин. 1, 17). Она есть не только однажды навсегда совершенное избавление и искупление грешного рода человеческого в Господе Иисусе, но есть и животворная сила, каждого влекущая ко Христу, зарождающая и воспитывающая новую в нем жизнь, которая во Христе чрез Духа Святого сообщается и печатлеется, сопровождаясь иногда и особенными дарами (Ин. 6, 44; Рим. 5, 5; Еф. 1, 17). Какой же благодати желает Апостол солунянам? — и той, и другой, — и как благоволения, и как живого Богообщения по вере в Господа; ибо в первом — источник последнего; желает, впрочем, продолжения ее, умножения и возращения; ибо та и другая благодать уже явлена Им.

Мир есть ближайшее действие благодати Божией в сердцах людей, — как внутренняя гармония жизни и ее радостное ощущение после внутреннего разложения и распадения, качествовавшего в греховной жизни, исходящие из того и покоющиеся на том, что грех, все разлагавший, и совесть тревоживший, и от Бога отлучавший, теперь изгнан, и человек, умиротворившись и уврачевавшись внутри, снова вступает в предназначенное ему живое общение с Богом. Так мир в христианине есть и плод чувства здравия и жизненности, исполняющих его в новой жизни, и след сокровенного чувства блудного, возвратившегося в дом отца и принятого им опять в полное сыновство. Будучи таковым, он сам в себе имеет понудительную силу располагать человека употреблять все усилие, чтоб навсегда пребыть в сем ублажающем строе жизни. При всем том, однако ж, как и он засеменяется и растет, то очень уместно благожелание умножения и скорейшего его возрастания, с которым приветственно и обращается святой Павел к солунянам.

От Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа, — как единого источника благодати и мира. У святого Павла Бог Отец и Господь Иисус Христос в бесчисленных местах сочетаются вместе. Этим велегласно проповедует он Их единосущие. По домостроительству же нашего спасения, Отец — Источник совета о спасении, и Господь Иисус Христос — Совершитель сего спасения, искупивший нас ценою крови Своей. Посему чрез Него исходят к нам от Бога все силы, яже к животу и благочестию (2 Пет. 1,3), коих дарователъ есть Дух Святой (1 Кор. 12, 4).

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>