<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Святитель Феофан Затворник. Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики

ПОИСК ФОРУМ

 

Б. Держание тела по духу новой жизни

Отличительная черта здесь есть стеснение плоти. Стеснить плоть значит не творить ей никакого угодия в похоти, или не творить ничего с услаждением. Ни пищи, ни пития, ни сна, ни движения, ни смотрения, ни слышания, ни других чувств, впечатлений не принимать так, как бы это было благо, а принимать как будто мимоходом, нечто стороннее, без внимания к тому, и прежде и после, и даже более с некоторым лишением, не по мере желания плоти, а по мере разума и благого предложения. Дай телу потребное с малым лишением и, оставя его, весь обратись к душе. У святых отцов это называется беганием покоя плоти недуга самого опасного и Богу противного. Кто жалеет плоть, в том не может пребывать Дух Божий. И частное, урывками, от невнимания и разленения происходящее угодие плоти охлаждает. Что же сказать о тех, у коих плотское услаждение стало законом? Упокоение плоти для духа есть то же, что вода для огня. Плоть седалище всех страстей, как учит Кассиан (Иоанн Кассиан Римлянин Ред.) и как можно поверить всякому опытом, потому и стеснение ее есть иссушение страстей. Кто даже в малом чем угождает плоти, тому нельзя быть внутрь; он в том, чем угождается плоть, потому не собран и, следовательно, хладен. Душа, приникшая к плотскому, срастворяется с ним; от того бременеет, тяготеет к земле, неспособна свободно зреть умом духовное. Напротив, как чисто зрение у стеснившего плоть, как легко он тяготеет внутрь, как бесприютны у него страсти, вообще как оживает ощутительно духовная в нем жизнь! Колико внешний сей тлeem, толико внутренний обновляется по вся дни (ср.: 2Кор.4,16). Плоть, если крепнет, крепнет на счет духа; и дух, если зреет, то зреет не иначе, как на счет упокоения плоти. Ни у одного святого не находим льготной жизни: все жили сурово, в стеснении, ослаблении, иссушении, озлоблении плоти. Затем у святого Исаака Сирианина стеснение плоти почитается условием спасения. Жалеющий плоть стоит на пути прелестном, скользком, обманчивом, мнительном.

Стеснить плоть должно во всех ее частях, членах и отправлениях, чтобы представить все члены ее орудиями правды.

Из членов телесной нашей жизни одни животнодушевные, ближайшие орудия душевной деятельности, а другие чисто животные, орудия животной экономии, питания и ращения. Первые более имеют свободы, менее связаны; последние связнее, плотянее, грубее.

К первым относятся: чувства, язык, движение; к последним: питание, сон, половое отправление и разные накожные впечатления теплоты, холода, мягкости и прочее.

Отсюда следующие правила плоти стеснения:

1) Владей чувствами, особенно зрением и слухом, свяжи движимость, держи язык. Кто не обуздывает сих трех, того внутреннее в расхищении, в расслаблении и плене, того даже нет внутри; ибо это суть проходы души изнутрь вовне, или окна, выстужающие внутреннюю теплоту.

2) Власть свою над ними выражай насильным влечением их к предметам благопотребным теперь. Прежде они неудержимо стремились туда, где могла питаться самость и более главная страсть. Теперь надобно обращать их туда, что созидает дух.

3) Измерь потребную плоти пищу, простую, здоровую, взвесь ее мерою и весом, определи качеством и часом, и будь в том покоен. То же делай со сном. Умертви половое отправление иссушением плоти. Совне же держи плоть в некоем озлоблении, в холодном, жестоком и прочем, чтобы не было нежности.

4) Установив все, борись с плотию, пока усмирится и, навыкнув в сем скромном и озлобительном состоянии, станет безгласною рабою. Смирение плоти подается наконец. Его иметь должно в виду и стремиться к нему, как к награде за труды. Подвигами телесными вырабатываются телесные добродетели: уединение, молчание, пощение, бдение, труд, терпеливость в лишениях, чистота, девственность.

5) Должно, впрочем, помнить, что эта содружница приседит (угнетает, нападает Ред.) нам по гроб. Говорят: не верь плоти она лукавит. И лишь только, по надежде на ее смирение, послабишь, тотчас схватит тебя и одолеет. Борьба с нею погробная, но всетаки сначала труднейшая, а после легче и легче, пока наконец останется одно внимание к порядку, с легкими ощущениями порывов плоти.

6) Для прочнейшего успеха, если где, то преимущественно в телесных подвигах, необходимо соблюдать закон постепенности. Вот общий совет: сначала держи плоть в законе воздержания по всем частям, обратив все внимание на внутреннее делание. Когда начнут умиряться страсти, зачнется теплота в сердце, тогда, по мере возвышения внутреннего жара, потребности тела сами ослабнут и как бы естественно начнутся великие телесные подвиги.

7) Главнейшие телесные подвиги, стесняющие плоть: пощение, бдение, труд, чистота. Последнее действеннее всех, нужнее и потребнее. Потому девство есть скорейший путь к христианскому совершенству. Без него ни такой крепости, ни таких даров нельзя стяжать человеку. Должно только помнить, что, кроме телесной, есть душевная чистота, которой может и не быть в сохранившем по гроб телесную. Она значительнее телесной. Посему и супружники, до известной меры, могут приближаться к девственникам чрез чистоту душевную. Труднику, Богу преданному, благодать помогает. Посему-то и супружников видим обладающих совершенствами духа.

 

В. Порядок внешней жизни по духу жизни новой

Все относящееся к порядку внешней жизни, по духу жизни новой, можно назвать удалением от мира, или изгнанием духа мирского из всего течения нашей внешней жизни. Аз избрах вы от мира, то есть изъял, это сказал Господь Апостолам (Ин. 15, 19). То же творит Он Божественною благодатию и со всяким верующим: изъемлет дух его из мира. Да и самое обращение состоит в отвращении сознания от суетного мира и разверстии пред ним мира иного духовного. Но что в начале совершилось в духе невидимо, то потом, в жизни, должно быть исполняемо делом, стать постоянным правилом. Ищущему Господа надобно удалиться от мира.

Под миром разумеется все страстное, суетное, греховное, вошедшее в жизнь частную, семейную и общественную и ставшее там обычаем и правилом. Потому удалиться от мира не то значит, чтобы бежать от семейства или от общества, а оставить нравы, обычаи, правила, привычки, требования, совершенно противоположные духу Христову, принятому и зреющему в нас. Гражданство и семейство благословенны у Бога; потому не должно отрешаться от них или презирать, равно как и все, принадлежащее к их существенному благоустроению. Но все пришлое к ним похотное и страстное, как нарост, вредящий и искажающий их, должно презреть и отвергнуть. Убежать от мира значит установить себя в истинной семейственности и гражданственности; все же другое сделать так, чтоб оно было как бы не наше, не нас касалось. Требующие мира сего, яко не требующе (1Кор.7,31).

Почему так должно сделать, очевидно само собою. Суетное, страстями пропитанное, неминуемо передает в душу нашу то же, возбуждает или прививает страсть. Как ходящий около сажи очерняется или касающийся огня опаляется, так участвующий в мирском пропитывается страстным, богопротивным. Потому, попавшись в мир, покаявшийся снова падает, а невинный развращается. Это почти неизбежно. Тотчас омрачается ум, рождается забвение, ослаба, плен и расхищение, а там и уязвление сердца, за ним страсть и дело и человек пал. Свидетели тому все истории развращения; равно как и свидетели того, сколь неизбежно и необходимо все то оставить, суть все обратившиеся, которые бегут всех этих обычаев, как огня.

А что именно оставить и как, тому учит более опыт, нежели наше писание.

Закон такой: оставить должно все, что опасно для новой жизни, что возгревает страсть, наносит суету и погашает дух, а во всем этом сколько разнообразия!.. Мерою тому пусть будет собственное сердце каждого, искренно ищущего спасения без лукавства, не напоказ только. В настоящее время театры, балы, танцы, музыка, пение, разъезды, прогулки, знакомства, шутки, остроты, смехи, праздное провождение времени и даже время вставания, сна, вкушения пищи и прочее все надо отменить и изменить. В другие времена и в других местах может быть и другое. Но мера всегда одна: оставь, что вредно и опасно для жизни, что погашает дух. Но что же именно? У иного может быть самое мелочное, может быть даже прогулка по известному месту, с известным лицом... Вся ми леть суть, но не вся на пользу (1Кор.6,12).

Отсюда следует, что оставить мир есть не что иное, как перечистить всю свою внешнюю жизнь, устранить из нее все страстное, заменить чистым, не мешающим духовной жизни, а помогающим ей в жизни семейной, частной, общественной; установить вообще образ внешнего своего поведения дома и вне, с другими и по должности; по требованию духа новой жизни, определить все правилами, установить порядок в доме по всем частям, порядок по должности, порядок знакомства и сношений с кем, когда и как.

Как это сделать? Как кто может, только сделай с совета и рассуждения, по руководству отца духовного или того, к кому есть доверие. Иные делают это вдруг и, кажется, лучше, а иные исподволь. Должно только с первой же минуты все мирское и греховное возненавидеть сердцем и быть для него чуждым, не хотеть того и не услаждаться тем. Не любите мира, ни яже в мире (1Ин.2,15). За этим внутренним оставлением мира оставление видимое может последовать и вдруг, и исподволь. Человек слабый в духе не снесет продолжительного, не устоит, расслабеет и падет. Таковы особенно обладаемые страстьми плотскими, кои получают силу второй природы. Посему таким людям неизбежно вдруг отстать от всего, удалиться от того места, где валялись в грехе. Человек с сильным духом ревности снесет, если и исподволь, но все же и для того, и для другого, с первой минуты обращения, совершенно необходимо прекращение всякого сношения с греховным миром и всем мирским, пока установятся формы новой жизни. Это будет то же, что пересаженное дерево отгородить от ветра, который, и несильный, может повалить его, по причине слабого еще укоренения.

Мысль, будто можно и жить по-христиански, и держаться мира и светскости, есть мысль пустая, прелестная. Кто живет по ней, тот ничему более не научится, как фарисейству и жизни мнительной, то есть только во мнении своем будет христианин, на деле же нет. Сначала он будет разорять одною рукою, что созидал другою, то есть что собрано в удалении от мира, то опять расхитится при первом в него вступлении, а от этого прямой переход к мнению. Потерянное из сердца может еще оставаться в памяти и воображении. Теперь, припоминая и воображая, как оно было прежде, человек может думать, что и на самом деле оно есть, между тем как оно испарилось, и остался один след его в памяти. И будет мнить, что имеет то, чего на деле нет. Вот ему суд: еже мнится имея, взято будет от него (Мф.25,29). От мнения же один шаг к фарисейству. Закаленное же фарисейство есть ужасное состояние. Страшно однако же; как же быть, оставя мир? Это страшно только снаружи, внутри же оставление мира есть вступление в рай. Совне тотчас озлобления, скорби, потери: что же? скрепи себя терпением. Что дороже: мир или душа, время или вечность? Отдай малое и возьми неизмеримое по всем измерениям. Бывает, впрочем, и так, что сильный натиск от мира бывает только вначале, потом стихает, стихает, и оставивший мир оставляется в покое, ибо в мире редко кем дорожат, поговорят, поговорят, а там и забудут. С оставляющими мир то же, что и с мертвыми. Потому можно и не так страшиться неприязни мира, ради его суетливости и гордости ради того, что он любит наличное, а другое забывает. Он зрелище: занят только или держит в себе тех, кои в нем, до других же ему мало дела.

Таким образом, то занятиями, обращенными на созидание сил души, то стеснением плоти во всех ее частях, особенно тех, кои суть ближайшие органы души, то перечищением внешнего порядка человек ищущий хорошим и прочным оплотом обезопасит свое внутреннее. Укрепившись внутрь первыми духовными и душевными занятиями в уединении, при стеснении плоти, исходит он к делам семейным или гражданским, или общежительным, к делам чистым и спасительным, по воле Божией, и всем тем созидается в духе, или, по крайней мере, не расхищается.

Одно еще может его развлекать это непрестанное видение и слышание вещей то мирских, то простых, кои потому только, что действуют на душу, извлекают ее чрез внимание к себе вон и расхищают. Если бы заградить и эти отверстия, то покой внутрь был бы ненарушим. Очевидно, надежнейшее и решительнейшее к тому средство есть заграждение чувств, но это не всякому можно и должно. Потому святыми отцами изобретено спасительное средство: и подлежать впечатлению внешних вещей, и не развлекать, а созидать дух. Оно состоит в том, чтобы всякой вещи, всему видимому и слышимому дать духовное знаменование и до того укрепиться в помышлении о сем духовном знаменовании, чтобы, при взгляде на вещь, не она касалась сознания, а ее знаменование. Кто сделает это для всего встречаемого, тот постоянно будет ходить как в училище... И свет и тьма, и человек и зверь, и камень и растение, и дом и поле всевсе до малейшего будет уроком ему; надлежит только истолковать себе и укрепиться в том. И как это спасительно!.. "Что ты плачешь?" спрашивали ученики у старца, увидевшего красивую, разряженную женщину. "Плачу, отвечал он, о погибели твари Божией разумной и о том, что не имею такого радения о душе во спасение, как она о теле на пагубу..." Другой, услышав плач жены на могиле, сказал: "Так христианин должен плакать о грехах своих".

 

Г. Благодатные средства воспитания и укрепления духовной жизни

Таковы подвиги, коими душа, тело и наше внешнее поведение образуются по духу новой жизни, после того как дух благодатию Божиею оживотворяется в обращении, восходя до решимости и обета и запечатления их Святыми Таинствами. Но как вначале ненадежно бывает обращение к Богу, если его не запечатлеют благодатию чрез Таинства, то и во все последующее время непрочно бывает ревнование, бессильно усердие, слаба воля, жизнь тоща, если кто не обновляется чрез Божественные Таинства исповеди и святого причащения. Жизнь христианская, свидетельствуемая усердием, есть жизнь благодатная; следовательно, к хранению, питанию и возгреванию ее самым могущественным средством должно быть привлечение и приятие Божественной благодати. Есть особые стихии, питающие животную нашу жизнь; есть также стихии, питающие и жизнь духовную. Это Таинства.

Собственно к питанию и возвышению духовной нашей жизни дано Господом Таинство Тела и Крови. Аз есмь хлеб животный, сказал Господь; Плоть Моя истинно есть брашно, и Кровь Моя истинно есть пиво, посему, ядый хлеб сей жив будет во веки (Ин.6,51,55,58). Жизнь духовная есть следствие общения с Господом; вне Его и без Него нет у нас жизни истинной. Но Он говорит: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем... Аз живу Отца ради, и ядый Мя жив будет Мене ради (Ин.6,56-57): то есть общение с Господом действуется чрез причастие Тела и Крови. Жизнь духовная истинная сильна, многодельна и многоплодна. Но без Мене, говорит Господь, не можете творити ничесоже. Кто во Мне, плод мног сотворит (ср.: Ин.15,5). Во Мне же пребывает ядый Мя. Из всего сего следует, что аще не снесте Плоти Сына Человеческаго, ни пиете Крове Его, живота не имате в себе... Ядый хлеб сей, жив будет во веки (Ин.6,53,51).

Вот благодатный источник сохранения и укрепления нашей духовной жизни! Посему с самого начала христианства истинные ревнители благочестия поставляли первым благом частое приобщение. При Апостолах оно всюду: христиане все пребывают в молитвах и ломлении хлеба, то есть причащаются. Василий Великий в послании своем к Кесарю говорит, что спасительно причащаться Тела и Крови на всяк день, а о своем житии пишет: "Мы причащаемся четыре раза в неделю". И это общее мнение всех святых, что нет спасения без причащения и нет преуспеяния в жизни без частого причащения.

Но Господь источник жизни, оживляющий причащающихся Его, есть вместе и огнь поядающий. Достойно причащающийся вкушает жизнь, а причащающийся недостойно вкушает смерть. Хотя смерть эта не последует видимо, но невидимо всегда совершается в духе и сердце человека. Недостойно причащающийся отходит как головня из огня или железные выгарки. В самом теле или полагается семя смерти, или она тут же случается, как это было в Церкви Коринфской, по замечанию Апостола (см.: 1Кор.29-30). Посему, причащаясь, должно приступать к тому со страхом и трепетом и довольным приготовлением.

Приготовление сие состоит в очищении совести своей от мертвых дел. Да искушает себе, учит Апостол, всяк, и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет (1Кор.11,28). Исповедь, с возненавидением греха и обетом всячески удаляться от него, делает дух человека сосудом, способным вместить невместимого Бога, по Его благодати. Решительность и обет суть место, в коем Господь общится с нами в приобщении, ибо оно только одно и бывает чисто, все же прочее в нас нечисто. Посему никто достойно не приходит, а только Господом, по благодати, считаются достойными ради исповеди с сокрушением и обетом.

Этим все можно было бы и ограничить: исповедайся достойно и будешь достойный причастник. Но исповедь и сама есть Таинство, требующее достойного приготовления, и, сверх того, к совершенству своему требует особенных действий, чувств и расположений, которые не могут быть совершены и явлены вдруг, а требуют времени и некоторым образом исключительного ими занятия. Посему оно всегда было совершаемо по известному чину, с предварительными делами и упражнениями, к нему приготовляющими, кои способствуют то к лучшему познаванию грехов, то к возбуждению и явлению сокрушения о них, то к ограждению крепости обета. Все они в совокупности составляют говение.

Отсюда следует, что для возвышения и укрепления благодатной жизни чрез Таинства нужно учреждать говение со всеми его принадлежностями, исповедаться и, приготовившись таким образом, достойно причаститься Святых Тайн. Надлежит то есть учреждать говение, или, лучше, принимать на себя говение, потому что оно учреждено уже у нас Святою Церковию. Четыре поста с тою целью и установлены, чтобы в них ревнующие о благочестии говели, исповедались и причащались. Потому и должно положить правилом ищущему совершенства четыре раза в год говеть, во все большие посты. Так и написано в "Православном исповедании". Впрочем, этим не стесняется усердие говеть чаще и даже непрестанно; равно как не налагается, как иго, на не могущих, по обстоятельствам своим, исполнить этого. Только надобно так: все употреби от себя зависящее, чтобы поговеть четыре раза в год. Для мирян четыре раза мера скромная, средняя и, как испытано, очень спасительная. Делающий так не выдается из круга других, потому и кичить не будет, как превысивший их. Можно, впрочем, в пост Великий и Рождественский говеть по дважды в начале и в конце. Вот и составится всех шесть говений.

Говение должно отличать от пощения, или достойного, по уставу Церкви, провождения постов. Оно есть часть поста, но отличается от него большею строгостию касательно пищи и сна и тем, что всегда соединяется с другими благочестивыми занятиями, каковы: прекращение житейских забот и дел, сколько можно, чтение, кто может, святых книг, неопустительное хождение в церковь на положенные службы и прочее. Вообще, это время исключительно посвящается благочестивым занятиям, кои все направляются к тому, чтобы достодолжно принести покаяние и исповедь и потом причаститься.

Таким образом, очевидно, что во всем составе говение есть перечистка всей жизни, восстановление всего ее строя, возочищение целей, возобщение с Господом, обновление духа и всего нашего существа. Это то же, что измовение зачерневшего платья или омытие в бане после дороги. Христианин в пути и при всей осторожности не укроется от пыли помыслов страстных и пятен грехопадений. Как бы ни была мала нечистота, но она то же, что порошинка в глазу или песчинка в часах, глаз не смотрит, часы не идут. Потому неизбежно от времени до времени перечищать себя. Как мудро потому у нас устроено в Церкви и как спасительно повиноваться со смирением такому учреждению!

Вот значение говения! Оно средство к питанию, возгреванию и хранению в нас жизни, но главное, оно тщательный пересмотр жизни, падений, их причин и установление средств избегать их. Когда грехи познаны, сокрушением и неприязнию извержены из сердца, исповедию с обетом омыты, тогда сосуд готов. В причащении приходит Господь и общится с духом достойного, который чувствовать должен: не убо есмъ един, но с Тобою.

 

Д. Приближение к непрерывному говению

Говение однократно, но дух говетельный должно возвести до непрерывно действующего, а для сего нужно употреблять своего рода упражнения, способствующие к укоренению его.

Так как в говении содержатся три дела освящающих: пощение, исповедь и причащение, то сии три и должно возводить к непрерывности возможной, или возможному учащению. Для сего должно:

а) Касательно говения

1) Соблюдать все посты великие (многодневные Ред.) или время постов проводить в пощении, то есть более чем в воздержании, чтобы сама плоть чувствовала ущерб, недостаток, приболезненность. На говение назначается известное число дней поста, когда оставляются дела и все обращается исключительно на очищение совести; в пощении дела идут тем же порядком, пост умаляется и другие занятия определяются возможностию. Одно удручение плоти с прекращением всех утех, как прилично времени сетования, то облегчает дух, то привлекает милость Божию. Какое посему в этом сильное средство к одуховлению!

2) Соблюдение поста в среды и пятницы. Это от времени до времени сильно напоминает человеку, что он не на свободе, а в рабстве, под тяготою, укрощает разлив чувственности, отрезвляет и подает бодрость; это есть как бы прерывающееся на малое время обуздание коня ярого уздою и браздами.

3) И, кроме того, произвольное назначение пощения и в другие дни, особенно в понедельник, как это в обычае. Иные отказывают себе в известного рода пище и постоянно вкушают постную, иные через день и прочее. Есть разные виды пощения, и все полезны и советуются по мере сил и усердия.

б) Касательно исповеди

1) Всякий грех, тяготящий совесть, надо спешить очистить покаянием, не ожидая определенного времени говения. Хорошо и дня одного не держать его на душе, а еще лучше ни часа, ибо грех отгоняет благодать, лишает дерзновения и молитвы, черствит и охлаждает тем более, чем долее держится. Изверженный же через покаяние оставляет умиляющую росу слез.

2) Всякий день, отходя ко сну, творить частную исповедь ко Господу, в коей все греховное в помыслах, пожеланиях, чувствах и движениях страстных, равно все нечистое в делах правых открывается Богу, в чувстве покаяния, как такое, что хоть и против будто бы воли творится, однако же есть в нас и делает нас нечистыми и непотребными перед Богом и собственным чувством чистоты и совершенства. Ложась спать, отходить как бы на тот свет; исповедь приготовляет к тому. Во время сна стяжанное днем обращается в природу нашу должно перечистить его и непотребное отвергнуть с сокрушением; чисто все за тем бывает

3) Творить ежеминутно исповедь, то есть всякий помысл, всякое пожелание, чувство и движение порочное и нечистое, тотчас по сознании исповедать Богу всевидящему, с сокрушением духа, и просить в том прощения и силы избежать впредь; равно как и очиститься в эту минуту от скверны. Это делание весьма спасительно. Оно то же, что протирать глаза, идя против пыли; оно требует строгого внимания сердца. Собранный же уже всегда усерден и ревностен. Напротив, оставляя помыслы и пожелания неизверженными сокрушением и покаянием, рану оставляют в сердце. А сколько бывает незамеченных ран, сколько приражений! Не диво после сего охлаждение и падение. Помысл к помыслу легче родит пожелание, пожелание к пожеланию согласие, а там уж и прелюбодейство внутреннее и падение. Непрестанно же кающийся все возочищает себя и расчищает себе дорогу.

4) Иметь откровение, то есть всякое недоумение, смущение или новое разумение свое открывать другому единомысленному или отцу своему духовному, с тем чтобы тот решал и определял достоинство и произносил суд. Этим избегаются застои и уклонения, приобретается навык самолично решать и, следовательно, сохраняется время, истрачиваемое иногда на пустое мечтание. А главное, есть непрекращаемая безопасность, твердость убеждения непоколебимая, с которою в связи и твердость воли, и прочность действования.

Всеми сими деяниями исповедь действительно становится непрерывною. Дух держится в сокрушении, в умилении, самоуничижении, молельном припадании стало быть, живет. Это из всех деланий самое пригожее к хранению духа ревности, жара усердия, так что у иных все делание ограничивалось, как для себя, так и для других, одним: кайся поминутно и плачь о грехах

в) Касательно причащения

1) Бывать, сколько возможно чаще, на Литургии и во время ее совершения стоять в крепкой и светлой вере в совершаемую тогда жертву Божию. Таинство Тела и Крови есть Божественная для христиан пища и есть жертва. Причащаются на Литургии не все и не всегда, но жертва приносится от всех и за всех. Все потому и должны участвовать в ней. Участвуют же верою, болезненным сокрушением о грехах, самоуничиженным припаданием ко Господу, жрущему (приносящему в жертву Ред.) Себя, как агнца, за живот мира. Одно живое созерцание сего Таинства сильно оживляет и возбуждает дух. Вера же и сокрушение всегда приносят очищение грехов, а нередко и сокровенное прикосновение Господа к сердцу христианина, услаждающее его и оживляющее, как бы причащение в духе.

Подобное прикосновение слаще меда и сота и крепительнее всех крепительных средств духовных. Но должно помнить, что оно вполне есть дар Божий. Когда, кому и как даровать его это зависит от Самого Господа. Христианину должно принимать его с благоговением и радостию и торжествовать, если подается, но не напрягаться на него, не изобретать способов к тому, даже лучше не доверять, бывает ли оно, или то ли оно, что бывает. Это для избежания кичения и предотвращения прелести.

2) Если нельзя быть в храме, то не пропусти часа священной и Божественной жертвы без воздыхания и обращения к Богу; если можно, стань на молитву и сотвори несколько поклонов. Что-либо страшное в природе заставляет содрогаться всю тварь: гром, например, сотрясение земли, буря. В минуту Божественной жертвы в храме совершается дело страшнейшее, величайшее на земле и на небе, но совершается невидимо, духовно, пред лицем беспредельного Бога Триединого, святых Ангелов, всего сонма Небесной Церкви, пред оком веры всех подвизающихся и живущих на земле, невидимо тем не менее, однако же действительно. Потому-то верующему не должно пропускать этих минут без внимания. Но когда они помнятся, то самым этим памятованием разогревается дух и восхищается к Богу, чем и привлекается благодать.

Вот как делания говения могут приближаться к непрерывности, чтобы, вместе с деланием внутренним, в постоянном напряжении и силе содержать жар ревности и дух искательный, а помощию его и все подвиги душевно-телесные претворять в спасительные средства к возращению и укреплению внутреннего нашего человека.

Таков общий порядок правил руководительных. Будучи основан на существе жизни, он существенно необходим для всякого, кто ищет Господа. Но здесь указаны только начала, дух и сила правил: например, в отношении к телу неугодие плоти во всех отправлениях тела; или в отношении ко внешнему быту удаление от всего, духом страстей напитанного, обязание души по всем силам и хождение под влиянием благодатных средств. Это суть существенные точки подвижнической деятельности. Что же касается до приложения сих начал, то, по многоразличному состоянию лиц, оно должно быть многоразлично и одного в этом случае правила положить никак нельзя. Например, для уврачевания ума надлежит напечатлеть в нем Божественные истины, по разумению Святой Церкви. Это может быть сделано чтением, слушанием и собеседованием и заимствуемо из слова Божия, учения отеческого, житий святых и проповедей. Духовный отец уже должен смотреть, какой кому приличнее способ и как его можно исполнить. Как кто это может сделать, только сделай. Потому, единичное само по себе, подвижничество вовне является в бесконечно разнообразных формах. Только содержать должно, что тот духовный отец есть губитель души и убийца, который гасит дух ревности различными послаблениями и индульгенциями или упокоивает и усыпляет стоящих в охлаждении, ибо один есть путь тесный и прискорбный.

Полнейшее всего этого и успешнейшее исполнение принадлежит монашеству. Это образ жизни, в лучшем, чистейшем и совершеннейшем виде осуществляющий требования подвижничества, именно по духу. Он есть трудный и покаянный; всегда состоит из руководящих и руководимых; самым делом удален отвне, самым делом связан в потребностях тела; представляет самое большое пространство приложения упражнений, чтений, богослужения, молитвования, послушания; особенно приспособлен к деятельному искоренению страстей и в общем порядке чрез нестяжательность, строгость, непокой, себяневидение, и в частном под руководителем. Затем у внимательного монаха скоро зреет внутреннее тяготение к Богу, ради решительнейшего самопожертвования и отрешения от всего, ради большей возможности пребывать в себе и ради многопитания духом молитвы. Посему внимательный скоро восходит здесь к безмолвию, уединению ума и отходит на покой в пустынь или затвор.

 

Система Orphus   Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>