<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>

Святитель Феофан Затворник. Сборник «Святые отцы о молитве и трезвении»

70) Все видения святым бывали во время молитвы. Ибо какое другое время так свято, и по святыне своей столько прилично приятию дарований, как время молитвы, в которое человек беседует с Богом? В это время, в которое совершаются молитвословия и моления пред Богом, и собеседование с Ним, человек с усилием отовсюду собирает во едино все свои движения и помышления, и погружается мыслию в едином Боге, и сердце его наполнено бывает Богом, и оттого уразумевает он непостижимое. Ибо Дух Святой, по мере сил каждого, действует в нем, и действует, заимствуя повод к действию из того самого, о чем кто молится; так что вниманием молитва лишается движения, и ум поражается и поглощается изумлением, и бывает уже не в мире сем [97, 98].

71) Некто был спрошен: когда человек узнает, что получил отпущение грехов своих? И ответил: когда ощутит в душе своей, что совершенно, от всего сердца, возненавидел грех, и когда явно даст себе направление, противоположное прежнему [112].

72) Кто просвещен в своих понятиях? Тот, кто умел отыскать горечь, сокровенную в сладости мира, воспретил устам своим пить из этой чаши, доискивается всегда как спасти душу свою, не останавливается в своем стремлении, пока не отрешится от мира сего, и запирает двери чувств своих, чтобы не вошла в него приверженность к сей жизни, и не похитила у него тайных сокровищ его [122].

73) Нередко бывает с иными, что одна половина их пошла во след Господа, а другая половина осталась в мире и сердце их неотрешилось от здешнего, но разделились они сами в себе, и иногда смотрят вперед, а иногда назад. К таковым говорит премудрый: «не приступи к нему с сердцем раздвоенным» (Сир.1, 21) [123].

74) Что значит отвергнуться себя? Как приготовившийся взойти на крест одну мысль о смерти имеет в уме своем, и восходит на крест, как человек не помышляющий, что снова будет иметь часть в жизни настоящего века, так и желающий исполнить сказанное: «да отвержется себе и возмет крест». Ибо крест есть воля, готовая на всякую скорбь и смерть. Кто в этом вооружении выступит на подвиг, в очах того делается достойным пренебрежения все, почитаемое трудным и скорбным [125].

75) Тело не соглашается жить без удовлетворения нужд его, пока окружено тем, что служит к роскоши и расслаблению; и ум не может удержать его от этого, пока оное тело не будет устранено от всего производящего расслабление. Ибо когда открыты пред ним зрелища роскоши и сует, и каждый почти час оно видит служащее к расслаблению, тогда пробуждается в нем пламенное пожелание сего, и как бы разжигая его раздражает. По сему-то Господь обязавшемуся идти вслед Его весьма хорошо заповедал, обнажиться и выйти из мира, потому что человек должен сперва отринуть все, служащее к расслаблению, и потом приступать к делу. Как скоро отлучит себя человек от мира, и от всего, что в мире, немедленно забывает прежнюю свою привычку и прежний образ жизни, и долгое время не занимается этим. А от приближения его к миру и к вещам мирским скоро расслабевает сила ума его. Итак, рачительному надлежит скорою ногою бежать от всего воюющего, и сколько можно удаляться даже приближения к тому [125 127].

76) Один из старцев подвижников сказал: "в каждом члене этого тела скрывается приманка, и человеку предстоит от всего великая брань, почему и должно ему охранять себя и облегчать для себя угрожающую в этом брань, спасаясь от него бегством. А как скоро приближается что-либо такое, тогда человек, хотя и принуждает себя к добру, однако ж бывает в опасности, всегда видя это и вожделевая этого". Прибавлю к сему: в земле видим многие сокровенные врачевства, и летом по причине жара никто не знает их; когда же увлажены будут и ощутят силу прохлажденного воздуха, тогда оказывается где было погребено в земле каждое врачевство. Так и человек, когда он в благодати безмолвия и в теплоте воздержания, тогда действительно бывает в покое от многих страстей; если же входит в мирские дела, то видит тогда, как восстает каждая страсть, подъемлет главу свою, особенно если ощутить воню покоя [129].

77) Кто в течение целой своей жизни любит беседу с этою четою, постом и бдением, тот бывает другом целомудрия. Как началом всему худому служит упокоение чрева и расслабление себя сном, возжигающее блудную похоть, так святой путь Божий, и основание всех добродетелей  пост, бдение, бодрствование в службе Божией, в распинании тела целый день и целую ночь, в противоположность сладости сна [130].

78) Как здравым глазам свойственно вожделение света, так посту, соблюдаемому с рассудительностью, свойственно вожделение молитвы. Как скоро начнет кто поститься, вожделевает уже с этого времени умом своим придти в вожделение собеседования с Богом. Когда на уста человеку налагается печать постов, тогда помысл его поучается в умилении, сердце его источает молитву, на лице у него грусть, и срамные помыслы далеки от него, не видно веселости в очах его, враг он похотений и суетных бесед. Пост был заповедью, в начале данною нашему естеству, и нарушением поста пало начало нашего создания. С поста начал и Спаситель, когда явился миру на Иордане. Ибо, по крещении, Дух низвел Его в пустыню, и постился Он там сорок ночей [131].

79) О многих мучениках сказывают, что на тот день, в который ожидали они приять венец мученичества, если предузнавали о сем, или по откровению, или по извещению от кого-либо из друзей своих, ничего не вкушали всю ночь, но с вечера до утра стояли бодрственно на молитве, славя Бога в псалмах, пениях и песнях духовных, с веселием и радованием ожидали того часа, как иные уготовившиеся на брак, что бы в посте встретить меч. Посему и мы, призванные к невидимому мученичеству, чтобы приять венцы святыни, будем трезвиться, и врагам нашим да не будет дано знака отречения ни одним членом, ни одною частью нашего тела [133, 134].

80) Страсти сокровенные в душе не исправляются одними телесными трудами; они не удерживают помыслов о том, что пробуждается всегда чувствами. Труды сии способствуют к охранению человека от положений, чтобы не был ими препобеждаем; но не доставляют душе мира и тишины. Для сего необходимо, чтобы человек самого себя от рассеяния помыслов собрал в себя, от внешних развлечений и парений возвратил в себя, и упокоился в себе. И если человек хорошо устоит, в этом, то приходит он понемногу в состояние шествовать к душевной чистоте [134, 135].

81) Как можно ожидать, чтобы очистилась душа того, кто деятельно, сам собою или другими, посредством чувств обновляет в себе памятование старой привычки? Если сердце ежедневно оскверняется, то очистится ли человек от скверны? Пока река не преграждена вверху, не иссякают воды внизу [135, 136].

82) Какой признак того, что чистота начала водворяться в сердце? Когда сподобится кто благодати слез, проливаемых без принуждения; потому что слезы положены уму как бы некиим пределом между телесным и духовным, между состоянием страстным и чистотою. Пока не примет человек этого дарования, дело его совершается еще во внешнем только человеке, и еще вовсе не ощутил он действенности того, что сокрыто в духовном человеке.

83) Бывают слезы сожигающие и бывают слезы утучняющие. Те слезы, которые исходят из сущности сердца от сокрушения о грехах, иссушают и сожигают тело. Но ими отверзается человеку дверь войти на вторую ступень, лучшую первой; и это есть страна радости, в которой человек приемлет милость. Это уже слезы умиления, кои и украшают и утучняют тело, и исходят непринужденно сами собой [137].

84) Что есть воскресение души? Воскресением души надобно называть изшествие из ветхости, именно, чтобы произошел новый человек, в котором нет ничего от ветхого человека, по сказанному: и дам вам сердце ново и дух нов (Иез.36, 26) [138].

85) Все святые пребывали в плаче. Если же святые плакали, и, пока не переселились из жизни сей, очи их всегда были наполнены слезами, то кто же не будет плакать? Если совершенные и победоносные плакали здесь, то как стерпит исполненный язв, чтобы перестать ему плакать? Кто имеет лежащего пред собою мертвеца, и видит, что сам он умерщвлен грехами, того нужно ли учить с какою мыслию пользоваться ему слезами? Душа твоя, которая для тебя дороже целого мира, умерщвлена грехами, и лежит пред тобою: ужели же не требует она плача? Будем часто в уме своем молить Господа, чтобы даровал нам плач. Ибо если приобретем сию благодать, то при помощи ее достигнем чистоты. Плачущий не может быть тревожим страстями [144, 145].

86) Страсти не могут восстать на душу и смутить подвижника, если в уединении его, удаленном от всякого рассеяния, сердце его не занимается житейским, разве только будет он ленив и нерадив о своем долге. А преимущественно, если будет он упражняться в изучении божественных писаний, то, занимаясь изысканием их смысла, пребывает нимало не тревожим страстями. Ибо при возрастающем и укореняющемся в нем разумении Божественных Писаний, бегут от него суетные помыслы, и ум его не может отстать от желания читать Писание, или размышлять о читанном, и не обращает он ни малого внимания на жизнь настоящую, по причине весьма великого наслаждения своим занятием, восхищаемый Писаниями в неразвлекаемом самоуглублении. Почему забывает себя и естество свое, и делается как бы человеком, который пришел в исступление, вовсе не памятует о сем веке, преимущественно занят мыслию о величии Божием, и погружаясь в это умом, говорит: слава Божеству Его! слава чудесам Его! непостижимы все дела Его в творении, Промышлении, паче же в искуплении и будущем возустроении всяческих [145, 146].

87) Чего искать паче всего? Того, чтоб сподобился человек непрестанного пребывания в молитве. Ибо, как скоро достиг он сего, взошел на высоту всех добродетелей, и соделался уже обителью Святого Духа. А если кто не приял несомненно сея благодати Утешителя, то не может свободно совершать пребывания в сей молитве; потому что, как сказано, когда вселится в ком из людей Дух, тогда не прекратит он молитвы, но сам Дух молится всегда (Рим. 8, 26). Тогда и в сонном и в бодренном состоянии человека, молитва не пресекается в душе его, но ест ли, пьет ли, спит ли, делает ли что, даже и в глубоком сне, без труда издаются сердцем его благоухания и испарения молитвы [152].

88) Нет часа, в который бы внутреннее движение сподобившихся дара молитвы было не в молитве. И не имеют они нужды в образе продолжительной молитвы, ни в стоянии и чине продолжительной службы. Для них достаточно воспомянуть о Боге, и тотчас пленяются они любовью Его. Впрочем не нерадят они совершенно и о стоянии на молитве, когда воздают честь молитве, и, кроме непрестанной молитвы, в назначенные часы стоят на ногах. Ибо видим св. Антония стоящим на молитве девятого часа, ощутившим возношение ума своего. Сподобляется же сей благодати человек, когда хранением заповедей Господних, противящихся греху, и внутренно и наружно совлечется греха. И Господь обетовал в Евангелии сохранившему заповеди сотворить у него обитель [154].

89) В чем совершенство духовное? В том, когда сподобится кто совершенной любви к Богу. Почему узнает человек, что достиг ее? Когда при воспоминании о Боге сердце его немедленно возбуждается любовью к Нему, и очи его обильно изводят слезы. Ибо любви обычно воспоминанием о любимых возбуждать слезы. И пребывающий в любви Божией никогда не лишается слез; потому что никогда не имеет недостатка в том, что питает в нем памятование о Боге, почему и во сне своем беседует с Богом [155].

90) Чем человеку преуспевшему преодолеть помысл гордости?  Тем убеждением что, поддавшись сему помыслу, отпадает он Бога, как сухой лист падает с дерева. Ибо своею ли силою приобрел добродетели, и перенес ради их все борения, между тем, как Господь удерживал помощь Свою, и попускал ему одному вступить в борьбу с диаволом, и не ходил вместе с ним, как обыкновенно участвует Он в борьбе подвизающихся и содействует им? Со святыми всегда бывает Промысл Божий, и хранящий и укрепляющий их. Им побуждает всякий чин людей, если бывает человек в подвиге, и в страданиях мученических, и в прочих бедствиях, постигающих за Бога и ради Его претерпеваемых. И это ясно, очевидно и несомненно. Сознавший сие не может возгордиться [155].

91) Заботы и занятия плотского разума суть: богатство, почет, убранство, телесный покой, рачение о словесной мудрости, годной к управлению в мире сем, и источающей обновление в изобретениях, и искусствах, и науках, и все прочее, чем увенчавается тело (внешняя жизнь) в этом видимом мире. Это голый разум, потому что исключает всякое Божественное попечение; но чрез это вносит совершенное бессилие в душу человека. Сам он о себе думает, что всем заправляет в человеке и во внешней и во внутренней жизни. Посему ничего не приписывает Промыслу Божию, но все в человеке, спасение его от вредоносного, остережение от затруднений и противностей, тайно и явно сопровождающих естество наше кажутся ему следствием собственной его рачительности и собственных его способов. Таково гордое мнение о себе плотского разума. Он мечтает, что все бывает, по его промышлению; а сам между тем пребывает в непрестанных опасениях и тревогах. Не может он пребыть без страха за тело; потому овладевают им малодушие, печаль, отчаяние, страх от бесов, боязнь от людей, молва о разбойниках, слухи о смертях, заботливость в болезни, попечительность в скудости и недостатке потребного, страх смерти, страх страданий и злых зверей, и все прочее, сходное с сим и уподобляющееся морю, в котором ежечасно, день и ночь, мятутся и устремляются на пловцов волны. Таков разум кичащий; у коего сок и кровь надмение и гордыня! Он совершенно противоположен вере и держит человека в состоянии ниже естества [182 184].

92) Человеку, во время молитвенного прошения своего, утвердиться в уповании на Бога есть лучшая часть благодати веры. Утверждение же веры в Бога не то, что здравое исповедание, хотя оно и матерь веры. Вера, доводящая до несомненности в уповании, никогда не достигается некрещенными, или (и крещенными, но) у которых ум растлен (страстями). Несомненность веры в людях, высоких душою, открывается по мере того, как нравы их внимательны к житию по заповедям Господним [195].

98) Тщательное изучение писания свет для души, потому что оно указывает душе полезные напоминания о том, чтобы остерегаться от страстей, пребывать в любви к Богу, и в чистоте молитвы, и также начертывает пред нами мирный путь по следам святых.

94) Если памятование доброго, когда приводим его себе на мысль, обновляет в нас добродетель; то явно, что и памятование непотребства, когда припоминаем о нем, обновляет в уме нашем срамное пожелание. Если ты ревнитель чистоты, то очевидно, тебе надобно первые углублять, а последние искоренять [196].

95) Говорят, что святые Ангелы принимают на себя подобия некоторых досточтимых святых, и в сонном видении показывают душе сии подобия, во время парения ее мыслей, к ее радости, обогащению и восхищению, а днем постоянно приводят их в движение, когда рассматривает душа свои помыслы. Это бывает с ревнителями добродетели; и от сего преуспевают они в течении своем. Кто имеет привычку занимать мысли свои худым, тому, при содействии демонов, также в сонных мечтаниях представляется это в подобии. Демоны принимают на себя подобие, производят в душе мечтания, чтоб, вызвав в душе сочувствие и согласие на страстное дело, томить ее потом и дневным о том воспоминанием склоняя на грех [197].

96) Хочешь ли наслаждаться стихословием во время службы своей? Да углубляется ум твой в изучение словес Духа (наперед заучи псалмы на память, обсуди их и прочувствуй), пока душа твоя удивлением к домостроительству не возбудится к высоким их разумениям, и чрез это не подвигнется к славословию, или к полезной печали. И если есть что для молитвы, усвой это себе. Затем при стихословии псалмопения твоего (припоминай обследованное и прочувствованное) не будь как бы заимствующим слова у другого; но как сам от себя произноси слово прошения твоего с умилением и рассудительным разумением, как истинно понимающий дело свое. При сем надобно совершенно отложить в сторону количество стихословия и оставить громогласие [199].

97) Уныние (скучание на правиле) рождается от парения ума, а парение ума от праздности, чтения (многого, без разбору) и суетных бесед, или от пресыщения чрева [201].

98) Если кто не прекословит помыслам, всеваемым в нас от врага, но молитвою к Богу прерывает беседу с ними; то это служит признаком, что ум его по благодати Божией обрел премудрость и краткую стезю к пресечению парения (и шума помыслов). Ибо нет действеннее помощи, как помощь от Бога.

99) Слезы во время молитвы признак Божией милости, которой сподобилась душа в покаянии своем, признак того, что молитва принята, и слезами начала входить в поле чистоты. Если не будут отъяты помыслы о преходящем, не зародится забота о приготовлении к изшествию из сей жизни, не начнут в душе восставать помыслы о том, что будет там: то глаза не могут проливать слез. Слезы суть следствие непарительного размышления и воспоминания о предметах, могущих приводить сердце в печаль [202].

100) Будь уверен, что Хранитель твой с тобою и мудрость твоя во всей точности да удостоверит тебя, что вместе со всеми тварями и ты состоишь под единым Владыкою, Который единым мановением приводит все в движение, и колеблет, и укрощает, и устрояет. Ни один раб не может сделать вреда кому-либо из подобных ему рабов, без дозволения о всех Промышляющего и всем Управляющего [204].

101) Некто из великих отцов сказал о себе, что после тридцатилетних подвигов, скорбей и исканий, Бог даровал ему наконец глубокое успокоение сердца. Оттого, говорит, когда захочу встать для совершения службы Божией, могу еще совершить одну славу (треть кафизмы); а что до остального, если буду стоять три дня, в изумлении пребываю с Богом, и ни мало не чувствую труда [207].

102) Один святой старец, имевший обыкновение нередко проводить ночи в бдении, говорил: "если какую ночь провожу всю в бдении до утра, и засыпаю с псалмопением; то, по пробуждении от сна, в день этот бываю как бы человеком не принадлежащим к миру сему: никакие земные помыслы не приходят мне на сердце, и не имею нужду в определенных правилах, но целый день тот бываю в изумлении [208].

103) Кто имеет добрые желания, тому противление не может воспрепятствовать исполнить оные, разве только лукавый найдет место худому предлогу в желающих доброго. Бывает же это по следующей причине. За всякою мыслию доброго желания, в начале его движения, последует некая ревность, горячностью своею уподобляющаяся огненным углям; и она обыкновенно ограждает сию мысль, и не допускает, чтобы приближалось к ней какое-либо сопротивление, препятствие и преграда; потому что ревность сия приобретает великую крепость и несказанную силу ограждать душу от расслабления или от боязни при устремленных на нее всякого рода стеснительных обстоятельствах. Она движет, возбуждает, распаляет и укрепляет человека пренебрегать плотью в скорбях и в страшных, встречающих его искушениях, непрестанно предавать душу свою на смерть, и идти во сретение отступнической силе ради совершения того дела, которого сильно возжелала душа [210].

104) Эта сила ревности, которую некто из облеченных во Христа назвал псом и стражем добродетели и закона Божия, двумя способами пробуждается, укрепляется и воспламеняется на хранение дома (души), и также двумя способами приводится в изнеможение, дремоту и леность. Именно, пробуждение и воспламенение бывает, (во первых) когда человеку приходит на мысль какой-нибудь страх, заставляющий его бояться за то благо, которое он приобрел; или имеет в виду приобрести, чтобы не было оно украдено, или уничтожено. Когда возбуждается такой страх, тогда ревность разгорается, как пылающая пещь, и подобно Херувиму с пламенным мечем хранит внутреннее добро, неослабно внимая всему, что окрест его. Когда страх бывает за тело, тогда он называется сатанинским и бывает пагубен для души колебля веру в Промысл Божий. Но когда страх бывает за душу, чтоб она не была окрадена и по каким-либо причинам не потерпела ущерба; тогда помысл сей божествен, попечение благо, скорбь и томление бывают по Божию промышлению. Во вторых, крепость и воспламенение пса (ревности) обнаруживается, когда наиболее в душе возрастает вожделение добродетели. Ибо в какой мере возрастает в душе вожделение, в такой же воспламеняется и этот пес т.е., горячая ревность к добродетели [211-213].

105) К охлаждению же жара ревности первый повод, когда самое вожделение уменьшится или прекратится в душе. А второй повод, когда войдет в душу какой-то помысл уверенности и отважности, и утвердится в ней; и человек станет надеяться, думать и держаться той мысли, что нет ему причины бояться  потерпеть вред от какой-либо силы; и потому, слагает он с себя оружие ревности, и бывает как дом без стражи; пес засыпает, и надолго оставляет стражу.

106) Весьма многие мысленные дома бывают окрадены сим помыслом (т.-е. что нечего бояться). И это бывает, когда померкнет в душе чистота оного осияния святым ведением (найдет мрак забвения). От чего же она померкает? Конечно от того, что вошел в душу какой-либо самый тонкий помысл гордыни, и возгнездился там; или человек стал более предаваться попечению о преходящем, или частому, обольстительному для него, сообщению с миром; или бывает сие от чрева этой госпожи всего худого.

107) Предпочитать доброе изволение дело желающего; довершать же выбор доброго изволения дело Божие. Для сего человек имеет нужду в помощи Божией. Будем же делать так, чтобы за появившимся в нас добрым желанием следовали частые молитвы; и будем просить не только оказать нам помощь, но и показать, благоугодно ли желание сие воле Божией, или нет. Ибо не всякое доброе желание входит в сердце от Бога, но только то, которое полезно. Иногда человек желает доброго, но Бог не помогает ему, потому что иное желание по виду доброе, входит от диавола, на вред или смущение душе. Посему при появляющемся в нас добром желании надобно усердно молиться Господу, да покажет, угодно ли Ему возжеланное нами доброе начинание, и, если угодно, да поможет совершить его. Ибо таков обычай у того, кто вожделевает доброго с рассудительностью ума молитву употреблять в пособие к деланию и к приобретению мудрости, для различения истины от подложнаго [214-215].

108) Один старец на стенах келии своей писал слова и разные мысли, и когда спросили его: что это значит? отвечал: это помыслы правды, приходящие ко мне от Ангела, пребывающего со мною, и возникающие во мне естественные правые помышления; записываю же их во время появления их, чтобы, при омрачении своем, заниматься мне ими, и они избавили меня от заблуждения [216].

109) Другой старец ублажаем был помыслами своими, что вместо преходящего мира сподобился он негибнущей надежды, и старец отвечал: пока еще я на пути, напрасно хвалите меня; не совершил еще я пути [217].

110) Если будешь в прекрасной добродетели и не почувствуешь, что вкушаешь от нее наслаждения, то не дивись. Ибо пока не смирится человек, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, а за смирение; кто оскорбляет последнее, тот теряет первое.

111) Дарование без искушений погибель для приемлющих оное. Если делаешь доброе пред Богом, и Он даст тебе дарование, умоли Его научить тебя смиряться, или взять у тебя оное, чтобы оно не было для тебя причиною погибели [218].

112) Душа, приявшая на себя попечение о добродетели и живущая в строгости и страхе Божием, не может быть без печали каждый день; потому что добродетели сопряжены с печалями. Если вожделеваешь добродетели, то предай себя на всякую скорбь. Ибо скорби рождают смирение. Кто же без скорби пребывает в добродетели своей, тому отверста дверь гордости.

113) Сперва человек мыслями своими удаляется от должного попечения, а после сего приближается к нему дух гордости. Когда же человек пребывает в гордости, тогда удаляется от него промыслительный Ангел, который близ него и возбуждает в нем попечение о праведности. Когда человек оскорбит сего Ангела и он удалится; тогда приближается к человеку чуждый, и с того времени нет уже у него попечения о праведности [219].

114) Прежде сокрушения гордыня, говорит премудрый (Прит.18,12). По мере гордыни видимой в душе, и мера сокрушения, каким вразумляет душу Бог. Гордыню же разумею не ту, когда помысл ее появляется в уме или когда человек на время побеждается ею, но гордыню, постоянно пребывающую в человеке. За первым горделивым помыслом последует сокрушение; а когда человек возлюбил гордыню, не знает уже сокрушения.

115) Путь Божий есть ежедневный крест. Никто не восходил на небо, живя прохладно. О пути же прохладном знаешь, где он оканчивается [223].

116) Вот селение Духа непрестанно понуждать себя быть в повиновении, хотя и есть способ сделать дело в покое; потому что такова воля Духа: в ком обитает Он не приучает тех к лености. Напротив того Дух побуждает их не покоя искать, но предаваться паче деланию и наибольшим скорбям. Искушениями дух укрепляет их, и делает, что приближаются они к мудрости. Такова воля Духа, чтобы возлюбленные Его пребывали в трудах [227].

117) Сердце святых, чрез претерпение ими прискорбностей за дело Божие, приобретает дерзновение взирать на Бога непокровенным лицем, и просить Его с упованием. Велика сила дерзновенной молитвы. Потому попускает Бог, чтобы святые Его искушаемы были всякою печалью и также опытно изведывали помощь Его и то, сколько промышляет о них Бог, потому что в следствие искушений приобретают мудрость.  Если не бывает человек искушен сперва испытанием худого, то не имеет вкуса в добром [229].

118) Великую приобретает силу тот, кто опытно познал как немощь естества, так и помощь Божеской силы, и уверился в этом. Идущие правым путем тогда только познают сие, когда Бог, удержав сперва силу свою от содействия им, приводит их в сознание немощи своей, трудности искушений и лукавства вражескаго, а потом, показав им свою помощь и заступление, напечатлевает твердую веру, что Божеская сила всегда охраняет их и что только ею одною они могут являться всегда победителями всех противностей, и внешних и внутренних [230].

119) Человек, пока в нерадении, боится часа смертного: а когда приблизится к Богу, боится сретения суда; когда же всецело поступит в предняя, тогда любовью поглощается тот и другой страх [233].

120) Человек, который сподобился Божественной благодати, вкусил и ощутил нечто высшее, не попускает приражениям входить в сердце его; потому что вместо их возобладало в нем другое, лучшее их вожделение; сердце мертво стало для них и живет чем-то иным [236].

121) Пока человек живет, имеет нужду в трезвенности, попечительности и бодрственности, чтобы охранять свое сокровище. Не до того только времени трудиться должно, пока увидишь плод; но надобно подвизаться до самого исхода. Ибо нередко и созревший плод побивает внезапно град [237].

122) Житие мира сего подобно выводящим некоторый только буквы из начертанных на таблице; и когда кто захочет и пожелает, прибавляет к ним и убавляет, и делает перемену в буквах. А жизнь будущая подобна рукописаниям, начертанным на чистых свитках, запечатанных царскою печатью, в которых невозможны уже ни дополнения, ни выпуски. Потому, пока мы среди изменения будем внимательны к себе и пока имеем власть над рукописанием жизни своей, какое пишем своими делами, постараемся делать в нем дополнения добрым житием, станем изглаждать в нем недостатки прежнего жития. Ибо, пока мы в жизни сей, Бог не прилагает печати ни к доброму, ни к худому, до самого часа исшествия [239].

123) В какой мере оставляет ум попечение о всем видимом и озабочивается упованием будущего, в такой же мере утончается он и просвещается в молитве. Посему Господь прежде всего повелел взяться за нестяжательность, удалиться от мирского мятежа и отрешиться от попечения, общего всем людям. Отклоняет нас Господь от всякого такого попечения, чтобы в следствие сего возжелали мы собеседование с единым Богом. Но молитва имеет еще нужду в упражнении, чтоб ум умудрился долговременным пребыванием в оной. После нестяжательности, разрешающей наши мысли от уз, молитва требует пребывания в оной; потому что с продолжением времени ум снискивает навык к упражнению, познает как отражать от себя помысл, и долгим опытом научается тому, чего заимствовать не может из иного источника [240-242].

124) Не называй праздностью продолжительность молитвы невысокопарной, собранной и долгой, потому что оставил ты при этом псалмы. Но паче упражнения в стихословии возлюби на молитве поклоны. Молитва, когда подает тебе руку, заменяет собою Божию службу [245].

125) Когда во время службы (молитвенного правила) дано тебе будет дарование слез, услаждение ими не называй праздностью в молитве: потому что благодать слез есть полнота молитвы.

126) В то время, как ум твой рассеян, паче молитвы занимайся чтением. Но не всякое писание полезно. Если можно, чтение предпосылай стоянию; ибо чтение источник чистой молитвы.

127) Ни под каким видом (во время псалмопения) не предавайся небрежности (о нем), трезвись же от парения ума: ибо псалмопение (без парения ума) корень жития. Впрочем знай и то, что дела телесные много полезнее стихословия, совершаемого с парением ума. А печаль умная превосходит и телесный труд.

128) Всякая молитва, которую совершаем ночью, да будет в очах твоих досточестнее всех дневных деланий. Не обременяй чрева своего, чтобы не помутился ум твой, и не быть тебе в смятении от парения мысли, когда встанешь ночью, и не расслабли члены твои и тебе самому не оказаться исполненным женского расслабления, а сверх сего, чтобы душа твоя не омрачилась, и не стали потемненными понятия твои, и чтобы, по причине омрачения, не придти тебе в совершенное бессилие собрать их во едино для стихословия, и чтобы не попортился в тебе вкус ко всему, и не перестало услаждать тебя стихословие псалмопения, тогда как ум при легкости и светлости мысли, с удовольствием обыкновенно вкушает его разнообразие. Ибо когда возмущено ночное благочиние, тогда и в дневном делании ум бывает смущен, и ходит в омрачении, и не услаждается, по обычаю, чтением. Удовольствие, подаваемое подвижникам днем, истекает в чистом уме от света ночного делания [246].

129) Остерегайся, чтобы не изнемогло слишком тело твое, и от того не усилилось против тебя небрежение, и не охладило душу твою. Всякому надлежит как бы на весах взвешивать житие свое. В то время, когда насыщаешься, остерегайся давать себе и в малом свободу [247].

130) Храни себя от самомнения во время добрых в тебе изменений. Немощь свою и невежество свое в рассуждении тонкости сего самомнения рачительно открывай Господу в молитве, чтобы не быть тебе оставленным и не искуситься в чем либо срамном.

131) За сомнение Бог прекращает попечение Свое о впадшем в оное. Впрочем, прекращает сие попечение не за одно возникновение помысла, но за то, что ум останавливается на сем помысле. Ибо не наказует и не судит Бог человека за невольное движение, если и согласился на время с помыслом. Если в тот же час прободем в себе страсть, и явится в нас сокрушение, то Господь не взыскивает с нас за такое нерадение; взыскивает же за нерадение, которому действительно предается ум, так что взирает на это бесчувственно [248].

132) Когда какой либо помысл из части десных начнет почасту появляться в тебе, внушая тебе доброе какое предприятие, или начинание, ты же сомневаешься в нем и не можешь ясно постигнуть, свой он или тать, помощник или наветник; то вооружись на него усиленною молитвою со многим бдением и день и ночь. Ты и не отталкивай его от себя, и не соглашайся с ним; но со тщанием и горячностью сотвори о нем молитву, и не умолкай, призывая Господа. Он покажет тебе, откуда сей помысл [249].

133) Паче всего возлюби молчание; потому что оно приближает к плоду. Сперва будем принуждать себя к молчанию, и тогда от молчания родится для нас нечто, приводящее к самому молчанию. Да даст тебе Бог ощутить что либо рождаемое молчанием. От упражнения в сем делании со временем рождается какое-то удовольствие, и насильно ведет тело к тому, чтобы пребывать в безмолвии. И множество слез рождается у нас в сем житии, и в чудном созерцании сердце раздельно ощущает в них что-то, в иное время с трудом, а в иное с удовольствием; потому что сердце умаляется, делается подобно младенцу; и как скоро начнет молитву, льются слезы [250].

134) Находил я многих отцов, великих и дивных, которые более, нежели о делах, прилагали попечение о благочинии чувств и о телесном навыке; потому что отсюда происходит благочиние помыслов. Много причин встречается человеку вне его воли, которые заставляют его выходить из пределов свободы своей. И если не будет он охраняем в чувствах своих предварительно снисканным неослабным навыком; то может сделаться, что долгое время не войдет он сам в себя и не обретет первоначального своего устроения [252].

135) Пусть у тебя всегда берет перевес милостыня. Сердце жестокое и немилосердое никогда не очистится. Человек милосердый врач души своей; потому что как бы сильным ветром из внутренности своей разгоняет он омрачение страстей [253].

136) Положи, человек, на сердце своем, что предстоит тебе отшествие, и непрестанно говори себе: вот у дверей уже пришедший за мною посланник. Что же я сижу? Преселение мое вечно, возврата уже не будет [254].

137) Будем всегда памятовать о смерти, и в сем помышлении приближаться к Богу сердцем своим, и презренными соделаются в глазах наших и мирские удовольствия [257].

138) Безмолвие отсекает предлоги и причины к новым помыслам, и внутри стен своих доводит до обветшания и увядения воспоминания о предзанятом нами. И когда обветшают в мысли старые вещества, тогда ум, исправляя их, возвращается в свой чин [261].

139) Избери себе делание усладительное, непрестанное бдение по ночам, во время которого все отцы совлекались ветхого человека, и сподобились обновления ума. В сии часы душа ощущает оную бессмертную жизнь, и ощущением ее совлекается одеяния тьмы, и приемлет в себя Духа Святого [262].

140) Разумная душа, быв существенно соединена и сопряжена с чувствами, и своими помыслами естественно увлекается, если человек не будет бодрствовать в сокровенной молитве [263].

141) Когда по долгом времени, среди дел труда и хранения того, что сокровенно, и при воздержании чувств от всякой встречи, осенит тебя сила безмолвия; тогда встретишь радость без причины овладевающую, по временам, душою твоею. И с сего времени в душе похищается чувство страстей приятностью сею [264].

142) Любовь есть плод молитвы, и от созерцания своего возводит ум к ненасытимому ее вожделению, когда ум пребывает в ней без уныния, и человек умом только в молчаливых помышлениях разумения молится пламенно и с горячностию. Молитва есть умерщвление понятий, свойственных воле плотской жизни. Ибо молящийся прилежно есть то же, что умерший для мира: и терпеливо пребывать в молитве значит отречься человеку от себя самого. В самоотвержении души обретается, наконец, любовь Божия [267].

143) Как от семени пота постов произрастает колос целомудрия, так от сытости и пресыщения нечистоты. При алчущем и смиренном чреве никак не проникнут в душу срамные помыслы [268].

144) Как просветляется красота твоя, целомудрие, возлежанием на голой земле, трудом алкания, отемлющего сон, и злостраданием плоти, которая при воздержании от яств, между ребрами и чревом делается подобною глубокому рву [269].

145) Пустота чрева и мысли наши делает страною пустынною, нетревожимою помыслами и безмолвствующею от всех мятежных помыслов [270].

146) При каждом сделанном тобою шаге разыскивай, путем ли ты идешь, или уклонился с него и идешь какою-нибудь стезею вне настоящей дороги. И по одним делам явным не уверяйся в том, что в точности совершается тобою житие истинное [272].

147) Если когда совершаешь службу, бываешь по возможности далеким от парения ума, и внезапно пресекается стих на языке твоем и на душу твою налагает оковы молчания, без участия твоей свободы; то знай, что ты простираешься вперед, и что кротость начала в тебе усугубляться. Если примечаешь в душе своей, что при благих помышлениях и созерцаниях глаза твои наполняются слезами, и слезы без принуждения текут по ланитам твоим; то знай, что начало совершаться пред тобою отверстие преграды на разорение сопротивных. Если находишь в себе, что по временам мысль твоя, без предварительного о том примышления, вне обычного порядка, погружается внутри тебя и пребывает в этом состоянии около часа, или сколько-нибудь времени, и мир царствует в помыслах твоих; то знай, что облако начало приосенять скинию твою [272, 273].

148) Под верою, которая жизнью заправляет, разумей не основание общего всех исповедания, но оную мысленную силу, которая светом ума подкрепляет сердце, и свидетельством совести возбуждает в душе великое упование на Бога, чтобы не заботилась она о себе самой, но попечение свое во всем беззаботно возвергла на Бога [275].

149) Не все страсти ведут брань наступательно. Нерадение, уныние, печаль не нападают наступательно, но только налагают на душу тяжесть. Крепость души изведывается в победе над страстьми, ведущими брань наступательную [279].

150) Сладостная в сердце теплота имеет две степени: на первой, из сердца исходящее услаждение, иногда в час молитвы, иногда во время чтения, и иногда вследствие богомыслия, согревает ум; на второй оно бывает всего чаще без этого всего, многократно во время поделия, не редко по ночам. Когда найдет на человека это услаждение, бьющее из сердца, тогда думает он, в этот час, что царство небесное не иное что есть, как это же самое [280].

151) Всегдашнее бдение вместе с чтением, и вслед за оным частые поклоны, не замедлят рачительным подать благо духовного преспеяния (сладость сердечную) [282].

152) Св. Марк, последуя св. Макарию, говорит: "Изменения в каждом бывают, как в воздухе". Выразумей же это слово «в каждом». Естество одно; почему, чтобы не подумал ты, будто бы сказал он это о низших и худших, совершенные же свободны от изменения, и неуклонно стоят на одной степени бесстрастных помыслов, как утверждают евхиты, сказал: «в каждом» [285].

153) Когда приосенит тебя благодать и приближатся к тебе св. Ангелы, ограждающие тебя, и при сем приближении отступят все искушающие; ты не превозносись и не помышляй в душе своей, что достиг необуреваемой пристани.... нет будто уже врага и злой встречи: потому что многие возмечтали это, и впадали в опасности, как сказал блаженный Нил [287].

154) Знай, что устоять не твое и не добродетели твоей дело, совершит же это благодать, которая носит тебя на дланях руки своей, чтобы ты не приходил в боязнь [288].

155) Смирение и без дел многие прегрешения делает простительными; напротив того без смирения и дела бесполезны. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели. Для приобретения его потребно непрестанно печалиться мыслию с уничижением и рассудительною печалью [289].

156) Покаяние есть с исполненною сокрушения молитвою приближающееся к Богу неослабное прошение об оставлении прошедшего, и болезнование о хранении будущего. Почему и Господь наш опору нашей немощи указал в молитве, говоря: «бдите и молитеся, да не внидите в напасть» (Мф.26,41).  Поелику Господь знает, что прежде смерти не отъемлет Он у нас возможности к уклонению от добродетели к пороку; то повелел быть тщательными и подвизаться во всегдашней молитве [292].

157) Не будем нерадеть о молитве, и не поленимся просить помощи у Господа. Твердо положим в мысли своей и то, что, пока мы в мире сем и оставлены во плоти, хотя бы вознеслись до небесного свода, не можем оставаться без дел и труда, и быть без попечения [297].

   Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter

<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>