<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Б.И. Гладков. Толкование Евангелия

ПОИСК ФОРУМ

 

ГЛАВА 48

Что вы думаете о Христе?

Оканчивая Свое служение, Иисус спросил книжников и фарисеев: что вы думаете о Христе? (Мф. 22, 42). Ученые евреи не сумели тогда ответить на этот вопрос, несмотря на то, что гордились знанием Писания, видели совершенные Иисусом чудеса и слышали Его проповеди, притчи и вообще все учение Его. Мы же, окончив чтение Евангелия, должны, с Божией помощью, ответить на этот вопрос, иначе тщетна будет и вера наша.

Пособием для ответа должно служить нам то же Евангелие, то есть записанные в нем рассказы Евангелистов о совершенных Иисусом Христом делах, и слова Самого Христа, сказанные Им о Себе.

Предвидя, что свидетельству Его о Самом Себе могут и не поверить, Христос, в начале еще Своего служения, сказал книжникам и фарисеям: «Вы думаете, что если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно; но ведь свидетельствуют о Мне дела, которые Отец дал Мне совершить; этими делами пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне (Ин. 5, 31—37)». И после того Он несколько раз говорил Своим слушателям, в том числе и фарисеям, что дела, которые Он творит, которых никто, кроме Бога, сотворить не может, свидетельствуют о Нем и доказывают, что Он о Себе говорит истину.

Итак, прежде всего дела, совершенные Иисусом, должны ответить на вопрос: кто Он? За дальнейшим же разъяснением вопроса придется обратиться к словам Его.

1. Исследуя вопрос о Личности Иисуса Христа, мы видим, что Христос, в первые же дни Своего общественного служения, при встрече с Нафанаилом (Ин. 1, 45—51) обнаружил такие присущие Ему свойства, какими не обладает никто из людей (см. выше, с. 172-173).

Призванный Самим Иисусом Филипп встретил Нафанаила. сказал Ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета. Нафанаил усомнился, чтобы Мессия мог быть из Назарета, и повторил народную поговорку: из Назарета может ли быть что доброе? Тогда Филипп говорит ему: пойди и посмотри. И пошли. Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, сказал: вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства. Пораженный этими словами Нафанаил, впервые видевший Иисуса, спросил Его: почему Ты знаешь меня? А Иисус ответил ему: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел Тебя. Слова эти так подействовали на Нафанаила, что он сказал: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев (Ин. 1, 45—51). А это впечатление, произведенное на Нафанаила словами Иисуса, доказывает, что Нафанаил, сидя под смоковницею и затем разговаривая с Филиппом, находился на таком расстоянии от Иисуса, какое недоступно ни для зрения человеческого, ни для слуха. А если, несмотря на это, Иисус все-таки видел Нафанаила и знал, о чем он говорил с Филиппом, то это служит доказательством, что Иисусу ведомо было и происходящее за пределами чувственных восприятий.

После чудесного насыщения более пяти тысяч человек Апостолы, отправленные Иисусом в Вифсаиду, плыли по морю Галилейскому; становилось темно... дул сильный встречный ветер, и море волновалось(Ин. 6, 17—18); лодка их была уже на средине моряи ее било волнами(Мф. 14, 24). А Иисус, оставшийся на берегу, взошел на гору помолиться наедине, и около четвертой стражи ночи (то есть, по нашему счету, в четвертом часу утра) увидел их бедствующих в плавании и пошел к ним... идя по морю (Мф, 14, Мк. 6, 45-48; Ин. 6, 16-19) (см. выше, с. 469-471). В темную ночь нельзя было видеть человеческими глазами происходившее расстоянии 25—30 стадий, то есть почти пяти километров; а если, несмотря на это, Иисус увидел Апостолов бедствующих в плавании то следует признать, что Он знал о постигшем Апостолов бедствии, то есть, что Он знал происходящее за пределами чувственных восприятий.

Такое же знание Иисус обнаружил, исцелив заочно сына царедворца. Пойди, сын твой здоров, — сказал Он царедворцу, умолявшему Его об исцелении умиравшего сына своего. Умирающий был в Капернауме, а слова эти были сказаны в Кане (см. карту Палестины); причем оказалось, что умиравший выздоровел в тот самый час, в который Иисус сказал: сын твой здоров (Ин. 4, 46-53) (см. выше, с. 222).

Исцелив заочно бесноватую дочь хананеянки, Иисус сказал ей: пойди; бес вышел из твоей дочери. И исцелилась дочь ее в тот час (Мф. 15, 21-28; Мк. 7, 24-30) (см. выше, с. 493-495).

И о смерти Лазаря Иисус как Человек не мог знать, так как находился в то время от Вифании на расстоянии около двух дней пешего хождения; однако в самый день смерти его Он сказал Апостолам: Лазарь умер; и радуюсь за вас что Меня не было там, дабы вы уверовали (Ин. 11, 1—17) (см. выше, с. 655—656).

Все это доказывает, что Иисус знал происходящее за пределами человеческих чувственных восприятий, то есть обладал таким свойством, каким никто из людей не обладает.

Мало того, Он знал и помышления людей. Апостол и Евангелист Иоанн утверждает, что Иисус знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал Ему о человеке, ибо Сам знал, что в человеке (Ин. 2, 24—25), то есть все, что таится в душе человека и сокрыто от посторонних людей, было открыто Иисусу, было ведомо Ему.

Евангелист Лука, рассказывая об исцелении Иисусом сухорукого, утверждает, что Иисус знал помышления книжников и фарисеев (Лк. 6, 8) (см. выше, с. 264—265).

То же утверждает вместе с Лукой и Евангелист Марк. Оба они рассказывают, как Апостолы, возвращаясь в Капернаум, дорогою заспорили, кто из них больше. Из их рассказов видно, что спора этого Иисус не слышал; не слышал Он этого спора, вероятно, потому, что Апостолы отстали от Него. Однако, не слышав этого спора, Иисус, по приходе в Капернаум, спросил Апостолов: о чем дорогою вы рассуждали между собою? — и, не дождавшись ответа их на этот вопрос, Сам ответил на него, сказав: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою. Этими словами Иисус доказал Апостолам, что от Него не могут укрыться ни тайные разговоры их, ни даже помышления; и Евангелист Лука прямо говорит: Иисус же, видя помышление сердца их(Мк. 9, 33-37; Лк. 9, 46-48) (см. выше, с. 518-519).

Не мог скрыть от Иисуса свои помышления и Иуда Искариот. Мысль о предательстве запала в душу Иуды задолго до взятия им от синедриона тридцати сребренников; и запала в душу его эта мысль как раз после непонятой учениками Иисуса беседы Его о хлебе жизни, когда многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Но Иисус тотчас же обнаружил эту мысль Иуды о предательстве, сказав Апостолам: не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол. А Евангелист Иоанн, записавший в своем Евангелии эти слова Иисуса, от себя добавляет, что это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати (Ин. 6, 66—71) (см. выше, с. 483).

Все это доказывает, что Иисус знал и помышления людей, а такое знание не свойственно человеку.

Книжники и фарисеи всенародно засвидетельствовали, что Иисус прекрасно знал Писание, не учившись ни в одной раввинской школе. А в те времена, когда евреи говорили на арамейском наречии и не понимали уже ничего написанного по-еврейски, знать Писание, написанное на еврейском языке, можно было, только изучив этот язык в какой-либо школе. Когда Иисус учил народ в храме, враги Его дивились... говоря: как Он знает Писания, не учившись? То есть как, каким образом Он знает Писание, не учившись? Это смущало их; они удивлялись знанию Иисусом Писания и никак не могли объяснить себе причины такого знания; но, вместе с тем, они же своим возгласом удостоверили, что обыкновенному человеку нельзя было в то время знать Писания, не учившись (Ин. 7, 15) (см. выше, с. 128 и сноску 2).

Кроме знания того, что происходит за пределами чувственных восприятий, а также знания помышлений людей и знания Писания, Иисус знал прошлое людей, знал и будущее.

Относительно знания им прошлого из жизни людей, с которыми Он никогда не имел никакого общения, которых даже никогда не видел, мы имеем свидетельство Апостола и Евангелиста Иоанна. Рассказывая о беседе Иисуса с самарянкой, Иоанн передает следующий разговор их: Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе. Эти слова Иисуса произвели такое сильное впечатление на самарянку, что она тотчас же воскликнула: Господи! вижу, что Ты пророк (Ин. 4, 16—19). Самаряне и иудеи постоянно враждовали и не имели никакого общения между собою (Ин. 4, 9). Иудеи, проходя в Галилею и обратно, обходили Самарию, совершали кружный путь, лишь бы не встречаться с ненавистными им самарянами; да и самаряне не давали в своих жилищах приюта иудеям (Лк. 9, 51/-53; 17, 11). Поэтому следует признать, что обыкновенный человек, впервые проходивший Самарию и встретивший незнакомую ему женщину, не мог знать ее прошлое, не мог знать, что она имела пять мужей и живет с шестым в незаконном сожительстве. А Иисус знал.

Что Иисус знал и будущее, и что все1 предсказания Его сбылись с поразительною точностью, мы имеем немало доказательств.

Посылая Апостола Петра к морю и приказывая ему закинуть в море удочку, Иисус сказал ему, что он поймает рыбу, во рту которой будет статир, то есть серебряная монета (Мф. 17, 24-27). Хотя Евангелист ничего не говорит, пошел ли Петр к морю и поймал ли рыбу со статиром во рту, однако мы не имеем никаких оснований сомневаться в точном осуществлении этого предсказания. Если бы Петр не пошел к морю, то такое непослушание было бы записано в Евангелии, если не Евангелистом Матфеем, то самим Петром, устную проповедь которого в Риме записал ученик его, Евангелист Марк. Безусловно-правдивый свидетель-очевидец, Апостол Петр, рассказал своим слушателям в Риме все свои сомнения, все свои прегрешения в отношении Иисуса Христа, даже свое отречение от Него и бегство, (Мк. 4, 41; 6, 52; 8, 16, 31-33; 9, 10, 30-32, 34; 14, 50; 15, 34, 37, 40-41, 50, 66—72; 16, 11, 13—14); конечно, он рассказал бы и о своем непослушании, если бы, несмотря на приказание Иисуса, не пошел к морю. А если бы Петр, отправился к морю и закинув в него удочку, не поймал бы рыбы со статиром во рту, то, думаю, мы ничего не знали бы о таком повелении Иисуса, ибо как Матфей, так и другие Евангелисты и Апостолы, зная, что Иисус ошибся в Своем предсказании относительно статира, не стали бы ни проповедовать о Нем, ни описывать Его жизнь и учение.

Четыре раза Иисус говорил Апостолам о предстоящих Ему страданиях, смерти на кресте и Воскресении.

В первый раз, проходя селения Кесарии Филипповой, Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть (Мф. 16, 21). Во второй раз, после Преображения Своего, сходя с горы с Апостолами Петром, Иаковом и Иоанном, Иисус сказал им: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф. 17, 9; Мк. 9, 9). В третий раз, проходя через Галилею с Апостолами, Иисус сказал им: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет из мертвых(Мф. 17, 22-23; Мк. 9, 31; Л к. 9, 44). И в четвертый раз, при последнем путешествии Своем в Иерусалим, Иисус сказал Апостолами: Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам на поругание... и распятие; и в третий день воскреснет (Мф. 20, 18-19; Мк. 10, 33; Лк. 18, 31-33).

О предстоявшей Ему смерти на кресте Иисус говорил и при других случаях, хотя не в тех выражениях, которые приведены выше. Беседуя ночью с Никодимом, Иисус сказал ему: как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 14—15).

На празднике кущей в Иерусалиме, в разговоре с книжниками и фарисеями Иисус сказал: когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я (Ин. 8, 28). Оставляя навсегда храм Иерусалимский, Христос повторил то же предсказание, сказав: когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12, 32). А что во всех этих случаях Иисус говорил о предстоявшем распятии Его на кресте, а не о вознесении на небо, это видно из пояснения последнего предсказания, сделанного Евангелистом Иоанном: Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет (Ин. 3, 14-15).

Словом, много раз Иисус говорил о Своей крестной смерти и Воскресении из мертвых в третий день; и мы знаем, что предсказания Его сбылись в точности. Предсказывая заблаговременно, что будет убит старейшинами и первосвященниками, Иисус, казалось бы, должен был предсказать Себе смерть по еврейскому закону, есть от побиения камнями; но Он предсказал Себе смерть на кресте, по закону римскому; и это предсказание, которое могло показаться евреям несбыточным, сбылось в точности: Он был придан смерти по приговору римского правителя Пилата и потому не побит камнями, а распят на кресте.

Что старейшины и первосвященники, ставшие в явно враждебные отношения к Иисусу, убьют Его, это мог предсказать даже обыкновенный человек, находившийся в положении Иисуса. Старейшины и первосвященники посылали служителей своих взять Иисуса с тем, чтобы убить Его (Ин. 7, 32, 44); с нетерпением ждали удобного случая, чтобы схватить Его (Ин. 7, 30); и даже два раза покушались побить Его камнями (Ин. 8, 59; 10, 31), а после воскрешения Лазаря, в составе всего синедриона, порешили: убить Его (Ин. 11, 53). Что враги Христовы вовсе и не думали о распятии Его, а просто составили тайный заговор убить Его при первом удобном случае, об этом свидетельствует Евангелист Матфей2и положили в совете (говорит он)взять Иисуса хитростью и убить; но... только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе (Мф. 26, 4—5). Словом, по всем данным обыкновенный человек, находившийся в положении Иисуса, мог бы предсказать, что старейшины и первосвященники тайно, хитростью схватят его и убьют без суда. Христос же, вопреки всем этим данным, предсказал, что Его будут судить и передадут в руки язычников, которые и распнут Его на кресте. А так как эти предсказания, явно противоречившие ходу событий, сбылись с поразительною точностью, то надо признать, что Иисусу ведомо было и будущее.

Что Иисусу Христу ведомо было и будущее, видно еще и из предсказаний Его о предательстве Иуды (Мф. 26, 21; Мк. 14, 18; Лк. 22, 21; Ин. 13, 21), об отречении Петра (Мф. 26, 34; Мк. 14, 30; Лк. 22, 34; Ин. 13, 38) и об оставлении Его всеми Апостолами (Мф. 26, 31; Мк. 14, 27; Ин. 16, 32). И мы знаем, что все предсказания эти сбылись.

Мысль Иуды о предательстве была обнаружена Иисусом задолго до самого предательства; следовательно, на Тайной Вечери Иисус лишь повторил Свое прежнее предсказание. Предсказание же об отречении Петра и бегстве Апостолов были новыми и казались Апостолам явно несбыточными: Петр клялся, что с Иисусом готов идти и в темницу и на смерть и никогда не отречется от Него, если бы даже все другие отреклись (Мф. 26, 33; Мк. 14, 29—31; Лк. 22, 33); то же говорили и все прочие Апостолы, кроме, конечно, ушедшего уже в то время в синедрион Иуды (Мк. 14, 10). Свои клятвы Апостолы закрепили обнаруженною ими готовностью защищать Иисуса мечом, а Петр даже поднятием меча (Лк. 22, 49; Мф. 26, 51; Мк. 14, 47; Лк. 22, 50; Ин. 18, 10); и все-таки, несмотря на казавшуюся Апостолам несбыточность предсказаний Иисуса, предсказания Его сбылись с поразительною точностью: все ученики Иисуса, оставив Его, бежали, а Петр в ту же ночь трижды отрекся от Него.

Все рассмотренные нами предсказания касались ближайшего будущего; предсказания же о разрушении Иерусалима и храма относились к будущему более отдаленному и сбылись во всей точности. Два раза повторил эти предсказания Христос. Первый раз, при торжественном въезде в Иерусалим, Христос, смотря на него с горы Елеонской, заплакал о нем и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих; ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего (Лк. 19, 41—44). Во второй раз, во время беседы с Апостолами Петром, Иаковом, Иоанном и Андреем на горе Елеонской, Иисус более подробно говорил о предстоявшем разрушении Иерусалима и храма, причем пояснил, что это случится при жизни современников Его: не прейдет род сей, как все сие будет (Мф. 24, 1—34; Мк. 13, 1—30; Лк. 21, 5—32). И мы знаем, что в 70 году по Р. X., эти предсказания исполнились с поразительной точностью во всех мельчайших подробностях, как о том свидетельствует современник разрушения Иерусалима войсками Тита и участник Иудейской войны Иосиф Флавий (см. выше, с. 725—730, а также «Иудейская война» Иосифа Флавия).

Итак, из вышеизложенного видно, что Иисус Христос:

  1. знал происходящее за пределами человеческих чувственных восприятий;
  2. знал помышления людей, знал все, что в человеке (Ин. 2, 25);
  3. знал Писания, нигде не учившись, и притом знал так, что приводил в смущение и изумление знатоков Писания, книжников;
  4. знал прошлое из жизни даже незнакомых Ему людей; и, наконец,
  5. знал будущее.

Словом, Христос обладал свойством всеведения, которое мы приписываем только Богу.

Впрочем, неверующие во Христа отвергают Его всеведение на том основании, что после исцеления женщины, страдавшей кровотечением, Он сказал: кто прикоснулся ко Мне? (Як. 8, 45). Если (говорят) Он обратился с таким вопросом к окружавшим Его, значит Сам не знал, кто прикоснулся к Нему. Он чувствовал, что кто-то сзади прикоснулся к одежде Его, но кто именно — не знал, а если не знал, то Его нельзя считать всеведущим.

При таких доказательствах всеведения Христа, какие содержатся в Евангелии и приведены выше, надо с чистым сердцем подходить к раскрытию истинного значения вопроса: кто прикоснулся ко Мне? И если мы, очистив сердце свое и ум от лукавых помышлений, посмотрим на это событие просто, без предвзятых мыслей, то поймем, что Иисус поступил в данном случае так, как нередко поступают воспитатели детей. Понимающий свое дело воспитатель, зная, кто именно из его воспитанников сделал шалость, не станет прямо уличать виновника, а постарается довести его самого до чистосердечного признания. С этой целью он говорит: «Я знаю, что кто-то из вас провинился, нашалил; скажите же — кто?» Задавая такой вопрос, воспитатель окидывает взглядом всех учеников и, как бы случайно, останавливается на виновнике и пристально смотрит на него. Шалун не выдерживает этого взгляда, совесть говорит ему — «сознайся», и он, при всех товарищах своих, сознается. Такой способ вызова признания всегда практикуется понимающими свое дело воспитателями детей и действует благотворно, приучая детей быть правдивыми; и едва ли кто-нибудь из благоразумных людей решится сказать, что воспитатели поступают так только потому, что сами не знают виновников шалостей и желают обнаружить их этим способом. А если мы не решаемся упрекнуть в подобном неведении обыкновенных людей, занимающихся воспитанием детей, то кто решится упрекнуть в том же Иисуса Христа, признаваемого даже неверующими за величайшего Учителя нравственности? Неужели Этот Учитель и Наставник должен был, в угоду будущим атеистам, прямо уличить страдавшую кровотечением женщину в том, что она прикоснулась к Нему? Почему же Он не мог воздействовать на совесть ее так, чтобы она сама призналась в своем поступке, заслуживающем, к тому же, не порицание, а похвалу? А ведь такое воздействие было в данном случае необходимо для обнаружения у исцелившейся той силы веры, какой не имели не только толпившиеся в то время вокруг Иисуса слушатели Его, но даже и Апостолы. Это было необходимо и для укрепления веры Иаира, к дому которого в то время шел Иисус для исцеления его дочери, так как вслед за тем к Иаиру должны были прийти друзья его с печальной вестью, что дочь его умерла и что поэтому незачем утруждать Учителя. Удрученному горем отцу Христос сказал: не бойся, только веруй, и спасена будет (Лк. 8, 50). Возбудить в Иаире веру в спасение, то есть в воскрешение умершей дочери его одними словами нельзя было, так как он не состоял в числе учеников Иисуса и почти не знал Его; надо было на примере показать ему, какой благодати Божией может удостоиться сильная, ничем непоколебимая вера, и пример этот был указан Иаиру в лице больной женщины, веровавшей, что исцелится от одного только прикосновения к одежде Иисуса. Вот почему Иисус не указал прямо на виновницу, а только посмотрел на нее и сказал: «Кто прикоснулся ко Мне?»

Неверующие во Христа ссылаются еще на слова Его относительно времени кончины мира и Его Второго Пришествия: О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец (Мк. 13, 32; Мф. 24, 36). Если, говорят неверующие, Иисус Сам засвидетельствовал, что не знает времени Своего Второго Пришествия, то Его нельзя считать всеведущим.

Выше, на с. 731 было сказано, что неизвестность дня кончины мира и Страшного Суда зависит оттого, что день этот еще не назначен, а так как назначение его будет зависеть от воли Отца, могущего, по милосердию Своему к роду человеческому, отсрочить окончательный Суд, то понятно, почему о дне же том, или часе, никто не знает, ни даже Сын, но только Отец. Если бы в то время день уже был определен волей Отца, то всеведущий Сын должен был бы знать его; незнание же того, что еще не определено и потому не может быть известным, нисколько не ослабляет много раз проявленного Христом всеведения.

Итак, приняв во внимание все вышеизложенное, мы должны признать, что Иисус Христос был всеведущ.

2. Продолжая исследование вопроса о Личности Иисуса Христа, мы останавливаем внимание свое на делах Его, которые называются чудесами.

С рассказами Евангелистов о совершенных Иисусом Христом чудесах некоторые из неверующих в Бога обращаются весьма нецеремонно: просто вычеркивают их из Евангелия, не доверяя свидетельству очевидцев. Так поступал и граф Л. Н. Толстой. Отвергают они чудеса на том основании, что, по их мнению, все в мире происходит в силу неизменяемых законов природы, нарушение которых невозможно, немыслимо, а так как чудеса считаются нарушениями этих законов, то они невозможны.

Другие же из неверующих, не отвергая совершения чудес, говорят, что ничего чудесного, то есть сверхъестественного, в них нет; они так же естественны, как и все происходящее в природе, но только нам пока неизвестны те силы природы, которые в них действуют.

Да, так говорить могут только люди, отвергающие бытие Бога; люди же, верующие, что вся вселенная сотворена Богом, Который и управляет ею, должны признавать, и признают, возможность чудес. Для верующих в Бога как Творца вселенной законы природы — не что иное, как проявление воли Божией в порядке управления вселенной. Возможно ли изменение этой воли, мы не знаем. Но если бы воля Божия, проявленная Богом в порядке управления всей вселенной, была бы относительно общего строя вселенной неизменяема, то и в таком случае, в отношение частностей, нисколько не нарушающих общего строя вселенной и порядка управления ею, проявление воли Божией было бы возможно во всякое время и в любом направлении. Кто решается ограничивать всемогущество Божие, тот, в сущности, отвергает бытие Бога, ибо не всемогущий Бог — не Бог.

К сожалению, и среди людей, верующих в Бога, Творца и Вседержителя, встречаются нередко такие, которые относятся как-то боязливо, нерешительно к вопросу о чудесах: одни из них говорят, что в чудесах проявляются силы высшего порядка, неизвестные нам; другие утверждают, что в чудесах нет никакого нарушения законов природы, а проявляется только приостановление действия их; третьи же полагают, что для проявления чуда необходима воспринимающая его вера, без наличности которой не может быть и чуда. Думаю, что все эти мнения, высказываемые ради уступки неверующим, не имеют никакого основания. Рассмотрим их по порядку.

Говорят, что в чудесах проявляется действие сил высшего порядка. К чему так говорить? Не проще ли сказать, что в чудесах действуют силы природы, о которых мы по ничего не знаем? Так именно и говорят неверующие. Зачем же подделываться под их понятия о чуде и силы природы называть силами высшего порядка? Если сила высшего порядка есть Сила Божия, то не лучше ли сказать, что в чудесах проявляется действие непонятной нам Силы всемогущества Божия? Это будет исповедание веры в Бога-Творца, а туманное выражение силы высшего порядка оставляет читателя или слушателя в недоумении: говорит ли это верующий в Бога или же атеист?

Неправы также и те, которые слово нарушение хотят заменить словами приостановление действия. Если всемогущей Силой Божией слепорожденный прозрел, прокаженные очистились от проказы, расслабленные стали ходить, мертвые воскресли, разъяренное море умолкло, смоковница, покрытая листьями, засохла, и т. д., то, скажите, в чем же тут приостановление действий законов природы? Я не вижу в этих случаях ни нарушения законов природы, ни приостановления их действия; вижу только проявление творческой Силы Божией, и верую, что Бог, сотворивший мир и доныне творящий, властен проявлять Свое творчество когда и как захочет.

Неправы и те, которые обусловливают совершение чуда наличностью воспринимающей его веры. Это — слишком грубое объяснение, совсем не применимое к чуду. В мире физическом это так: мы знаем, например, что колебания с известной скоростью воздуха или эфира, доходя до слухового или зрительного нерва, производят впечатления звука или света; но если у человека нет приемников для этих колебаний, если он глух или слеп, то нет для него звука, нет и света. В чудесах же мы видим не то: во-первых, в чудесах над бездушной природой такого приемника не может быть; не может его быть и при заочных исцелениях и при исцелениях больных, находящихся без сознания. Следовательно, если вера и необходима при проявлении некоторых чудес, то все-таки не как приемник чудотворной силы. Для человека, находящегося в полном сознании и молящего об исцелении его от какого-либо недуга, вера необходима как причина, побуждающая его к молитве; и чем сильнее его вера, чем сильнее в нем желание исправиться, отстать от грехов, тем пламеннее и молитва его. По вере вашей да будет вам (Мф. 9, 29), — сказал Христос; следовательно, вера есть мерило, насколько человек достоин милости Божией. Но милость Божия беспредельна и не связана верой молящих; Бог оказывает Свою милость и людям маловерным, и даже неверующим, совершая над ними чудеса, примером чему может служить обращение Савла, примеров чему мы видим и в настоящее время немало.

Итак, для верующих во всемогущего Бога, творящего и доныне, чудеса возможны и объясняются всемогуществом Божиим. Но при таком объяснении возможности чудес мы должны признать, что чудеса может творить только Бог.

Нельзя смешивать чудеса как проявление Силы Божией с фокусами древних волхвов и современных фокусников и спиритов, основанными исключительно на обмане слуха, зрения и осязания зрителей и слушателей. О таких-то фокусах говорил Спаситель, предупреждая Апостолов, что перед разрушением Иерусалима появятся лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных (Мф. 24, 24; Мк. 13, 22). Здесь слово чудеса надо понимать в смысле подделки под чудеса, в смысле кажущегося только чуда, а не действительного, ибо прельстить, обмануть можно только подделкой под чудо, фокусом, обманом, а не чудом действительным. Действительное чудо есть проявление всемогущей, творческой силы Божией, а лжехристы и лжепророки такой силой обладать не могут.

Много говорят теперь об оккультизме и об индийской раджа-йоге как учениях о проникновении человека, во время его земной жизни, в потусторонний таинственный духовный мир. Индийская наука об этом проникновении (раджа-йога) существует издавна, тысячелетия; в течение этого времени множество индийцев достигли степени йога, то есть совершенства, какое доступно, по их мнению, человеку; и если они приобрели через это возможность проникновения в потусторонний мир, то, конечно, поделились бы с человечеством теми знаниями, какие они приобрели вследствие созерцания этого мира; однако завеса, скрывающая от нас тот мир, по-прежнему остается опущенной, и раджа-йога не дала нам никаких знаний о нем.

В сочинении одного йога, образованного человека, Суоми Вивекананда («Философия йоги») говорится много о тех упражнениях, проделывая которые в течение многих лет, можно научиться владеть всеми частями своего тела, в том числе и дыханием; говорится об упражнениях в сосредоточении сознания на одном каком-либо предмете или на одной какой-либо мысли; говорится, что путем такого сосредоточения сознания можно направлять его в любую сторону и отвлекать его от чувственных восприятий; можно сделаться, таким образом, нечувствительным к боли, к телесным страданиям. Говоря об этих упражнениях, Суоми Вивекананда предупреждает, что они весьма опасны и могут довести до помешательства, если будут производиться без руководства со стороны йога.

Трактуя о способах достижения высшего сознания или сверхсознания, Суоми Вивекананда слишком уж самонадеянно говорит, что йог всемогущ, вездесущ и бессмертен. Однако, все йоги, в том числе и сам Суоми Вивекананда, умерли, знаний из области неведомого нам мира не сообщили и всемогущества своего ничем не проявили.

Правда, путем многолетних упражнений в подчинении своему сознанию всех частей своего тела они выработали в себе замечательные свойства. Например, научившись управлять своим дыханием и замедляя его постепенно, они доходят до того, что могут как бы совсем не дышать довольно продолжительное время; самой строжайшей умеренностью в пище они приобретают возможность долгое время совсем ничего не есть. И вот, приобретя путем упражнений эти два свойства или способности, некоторые из йогов соглашаются, чтобы их, в виде опыта, зарыли на месяц в землю; и, оставаясь в земле, они продолжают жить. Но в этом нет никакого чуда, нет ни малейшего проявления всемогущества, которым так смело хвастаются йоги. Организм, приученный к дыханию, замедленному до пределов возможного, а следовательно, и к кровообращению, столь же замедленному, нуждается в самом ничтожном количестве пищи для самосогревания и питания; причем, в особенности в жарком климате Индии, такой организм может и совсем обойтись без пищи довольно долгое время, согреваясь и пополняя убыль в отработанных клеточках за счет запасов, отложенных в нем же самом. А для замедленного до крайних пределов дыхания надо очень мало воздуха, надо такое количество его, какое всегда имеется и в рыхлой могильной насыпи. Такое состояние йога вполне подобно летаргическому сну, при котором жизнь, а следовательно, и дыхание, продолжаются. Нередко при разрытии могил или старинных кладбищ находят скелеты перевернутыми спиной вверх, то есть в таком положении, в каком никогда ни один народ не хоронил своих покойников. Очевидно, что такие скелеты принадлежат похороненным заживо, в летаргическом сне. Мы не можем судить о том, долго ли пролежали такие несчастные люди в могилах до наступления смерти; но нам известны случаи, когда находившиеся в летаргическом сне не были погребены и жили гораздо более месяца.

Следовательно, ничего нет чудесного в том, что йог, много лет упражнявшийся в замедлении своего дыхания и в периодических воздержаниях от всякой пищи, оставался жив зарытым на месяц в землю. Думаю, однако, что не все подобные опыты удавались йогам и что некоторые из заживо погребенных умирали до срока; об этом, конечно, йоги умалчивают.

Суоми Вивекананда говорит в своей «Философии йоги», что йог может привести себя в такое состояние, когда душа его временно оставляет его тело с тем, чтобы опять вернуться в него. Насколько это верно, судить не берусь, но не могу умолчать о том, что во время такого опыта, произведенного самим Суоми Вивекананда, душа его не возвратилась в его тело: он умер.

Вообще как индийские йоги, так и европейские оккультисты держат в строгом секрете те способы, какими они приводят себя в состояние, называемое ими сверхсознанием, а также и результаты, каких достигают этим сверхсознанием. А при такой таинственности, какой они обставляют свои учения, нельзя и говорить о них. Достаточно приведенных двух примеров, чтобы так называемые ими «чудеса», будто бы совершаемые ими, признать за те знамения, которые, по словам Господа, могут прельстить даже избранных(Мф. 24, 24).

Сделав эти краткие объяснения о том, что называется чудом и что надо считать подделкою под чудеса, приступим теперь к рассмотрению чудес, совершенных Иисусом Христом.

Сколько совершено Иисусом Христом чудес, мы с точностью не знаем. Апостол и Евангелист Иоанн в своем Евангелии свидетельствует, что много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не написано в книге сей; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг (Ин. 20, 30; 21, 25). Следовательно, сотворено Иисусом великое множество чудес, из которых лишь немногие описаны Евангелистами.

Из записанных в Евангелии чудес наибольшее количество исцеления больных.

Неверующие в возможность чудес говорят; что исцеления больных происходят не вследствие воздействия на них чудотворной силы, а потому, что больные веруют в эту воображаемую ими силу; вера эта, действуя на нервы их, производит такие изменения в их организмах, которые и вызывают так называемое исцеление; но действует тут исцеляющая вера, а не внешняя сила. Выше, на с, 221—222, сказано, что если бы исцеляла вера, то все верующие в возможность чудесного исцеления и усердно молящие о том, непременно исцелялись бы. Однако мы знаем, что множество больных, обладающих сильной верой в возможность чудесного исцеления и молящих Бога об исцелении их, не получают никакого облегчения. Следовательно, недостаточно только веры и молитвы, а нужна еще исцеляющая сила и посторонняя воля, направляющая эту силу; а так как эта сила и воля находятся вне самого больного и, конечно, вне окружающих его лиц, то следует признать, что сила эта, творящая чудесное исцеление, есть сила Самого Бога и что действует она вследствие свободного проявления воли Божией. Если не все верующие и молящие об исцелении исцеляются, то, надо полагать, потому, что не все достойны милости Божией.

Итак, если одна вера, без силы и воли Божией, не может исцелить больного, то и чудесные исцеления нельзя объяснять силой исцеляющей веры; тем более нельзя объяснять исцеляющей верой исцеления заочные, а также исцеления больных, находившихся без сознания и, следовательно, даже не имевших возможности проявить свою веру и воздействовать этой верой на свои нервы.

Известно, что многие болезни проходят бесследно сами собой, без всякого постороннего воздействия на них; излечивает их жизненная сила организма (Vis medicatris naturae). Мы мало придаем значения этой силе, этому безотчетному стремлению всего живого продолжать свою жизнь, бороться со смертью; но если мы отнесемся к ней с должным вниманием, то узнаем, что сила эта действует помимо нашего сознания и нашей воли, но, однако, так разумно, так целесообразно, что, изучая ее проявления, невольно склоняешься перед мудростью Творца, даровавшего всему живому этот источник жизни3. Не препятствовать действию этой силы во время болезни, а напротив, содействовать, помогать ей, вот задача врача; и лекарства, даваемые врачами во время болезни, только тогда благотворно действуют, когда оказывают ей содействие. Следовательно, при лечении болезней не лекарства исцеляют, а заложенная Богом в живой организм жизненная сила, то есть сила божественная.

Говорят теперь, и очень много, об исцелении от некоторых болезней внушением, то есть воздействием на волю больных, как наяву, так и во время сна. Но и в таких случаях действует та же жизненная сила организма, призываемая лишь воздействием на волю больного к усиленной деятельности. Известно, что люди мнительные легче заболевают и труднее излечиваются потому, что они своим расстроенным воображением приписывают себе всевозможные болезни, какими на самом деле вовсе и не страдают; их воля угнетена этими воображаемыми болезнями, а так как дух человека несомненно влияет на его тело, то угнетенная воля мешает действию жизненной силы организма. Надо воздействовать на эту больную волю, надо внушить такому слабовольному человеку, что он здоров, что нет у него тех болезней, которые он приписывает себе и которыми от мнительности иногда заболевает; и так как воля гипнотизируемого слепо подчиняется4 воле гипнотизера, то внушение оказывает содействие жизненной силе организма, и некоторые болезни проходят. Понятно, что тут нет никакого чуда. При лечении лекарствами содействие жизненной силе организма оказывается материально, а при лечения гипнозом (внушением) — духовно.

Но во всех рассмотренных нами случаях исцеление происходит довольно медленно: для восстановления лекарствами повреждений, произведенных в организме болезнью, нужно время иногда весьма продолжительное; для гипнотического же лечения требуется многократное повторение внушений, и почти всегда с искусственным усыплением больных.

Ничего подобного мы не видим в чудесах, совершенных Иисусом Христом. Все исцеления совершались мгновенно, по одному лишь слову Его. И слово Его мы не можем принимать за внушение, потому что внушение, как сказано выше, лишь дает толчок замедленному действию жизненной силы организма, действующей разумно, целесообразно, но медленно; слово же Иисуса Христа исцеляло мгновенно, и притом исцеляло такие болезни, которые не поддавались никакому лечению, которые вполне приостанавливали действие жизненной силы организма. Примером может служить исцеление прокаженных.

Чудодейственное слово Иисуса Христа нельзя считать за внушение еще и потому, что слово это действовало чудотворно и при заочных исцелениях, и при исцелениях больных, находившихся в бессознательном состоянии, то есть действовало и в таких случаях, когда внушение (гипноз) совсем неприменимо.

Разбирая случаи исцелений, совершенных Иисусом Христом, мы замечаем, что по слову Его не только болезни оставляли больных, но и утраченные во время болезни силы мгновенно возвращались к исцеленным, а этого не могут достигнуть никакие лечения, никакие внушения.

Из тридцати пяти описанных Евангелистами чудес в пятнадцати случаях произошло исцеление от болезней, в одном — исправление прирожденного телесного недостатка и в шести — освобождение от злых духов; все эти двадцать два случая можно отнести к исцелениям. Исцелил Христос бесчисленное множество больных, такое множество, что описать все исцеления не было никакой возможности; поэтому Евангелисты ограничились лишь немногими случаями.

Исцелил Христос тещу Симона, которая была в сильной горячке. Он не сказал ей ни слова, и не сказал, конечно, потому, что она была без сознания и не могла бы ни слышать, ни понять сказанного ей. В других случаях, когда больные были в сознании, Христос всегда обращался к ним с каким-либо словом, большей частью властным, повелительным (например: «встань и ходи! очистись! прозри!»); а тут подошел к больной, взял ее за руку и поднял с постели; и тотчас же горячка... оставила ее, и она стала служить им (Мк. 1, 30-31; Лк. 4, 38—39; Мф. 8, 14—15). Сильная горячка, доведшая больную до потери сознания, должна была настолько обессилить ее, настолько истощить весь организм ее, что о какой-либо мускульной работе после исцеления нельзя было и думать; между тем исцеленная теща Симона, встав с одра болезни, тотчас же принялась за хозяйственные дела и стала служить за столом Иисусу и Апостолам. Этот случай исцеления особенно замечателен: здесь не могло быть никакого воздействия на волю и нервы больной, так как она была без сознания; даже неверующие не могут сказать, что тут действовали внушение или же исцеляющая вера больной. Поэтому следует признать, что в исцелении тещи Симона и в мгновенном восстановлении утраченных во время болезни сил действовала всемогущая сила Божия.

Нельзя приписать также ни внушению, ни «исцеляющей вере» и заочные исцеления сына царедворца (Ин. 4, 46—53), слуги сотника (Мф. 8, 5—13; Лк. 7, 1—10) и дочери хананеянки (Мф. 15, 22—28; Мк. 7, 24—30), а также не заочное исцеление у овечьей купальни расслабленного, страдавшего тридцать восемь лет (Ин. 5, 1 — 16). В первых трех случаях больные во время исцеления находились далеко от Иисуса, не видели Его, даже не знали Его, а потому и веровать в Его чудотворную силу не могли; нельзя было подействовать на них и внушением. Расслабленный же, ожидавший долгое время движения воды в овечьей купальне, видел Иисуса в первый раз, не знал Его даже по слухам и не мог назвать своего Благодетеля по имени, когда книжники и фарисеи спрашивали его: кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и ходи? так как Иисус, совершив чудо, тотчас же скрылся в толпе народа.

Поэтому рассмотренные нами пять чудес могут быть объяснены только действием творческой, всемогущей силы Божией.

В других случаях исцеления от болезней больные видели Иисуса и верили в Его чудотворную силу; но и тут исцеление не могло последовать от одной лишь веры в возможность исцеления (см. выше, с. 901) или же от внушения, так как болезни были неизлечимы. Проказа до сих пор считается болезнью неизлечимой, а Христос одним словом Своим исцелил сначала одного прокаженного (Мф. 8, 2-3; Мк. 1, 40-42), а потом разом десятерых (Лк. 17, 11 — 19). К неизлечимым болезням следует отнести и водяную, а Христос одним прикосновением Своим исцелил такого больного (Лк. 14, 1-4). Страдавшая двенадцать лет кровотечением и «пролечившая» у многих врачей все свое состояние, очевидно, была больна затяжной (хронической) болезнью, превратившейся в неизлечимую, но мгновенно исцелилась от одного лишь прикосновения к одежде Иисуса (Мк. 5, 24-34; Лк. 8, 43-48; Мф. 9, 20-22).

Остается рассмотреть еще один случай исцеления расслабленного, которого спустили на постели с кровли дома к ногам Иисуса (Мф. 9, 2—7; Мк. 2, 1-12; Л к. 5, 17-25). Исцеление произошло мгновенно от одного лишь повеления Христа: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. Повеление это можно было бы принять за внушение наяву, и притом внушение, сделанное человеку, веровавшему в чудотворную силу Иисуса; однако никогда еще и никто не мог в один раз воздействовать на расслабленного и недвижимого больного так, чтобы он не только мгновенно встал, но еще и понес постель, имевшую форму носилок и, следовательно, довольно тяжелую. Исцеление это привело в изумление и даже в ужас всех присутствовавших; все поняли, что это — Сила Божия, и все славили Бога, давшего такую власть Иисусу. Они смотрели на Иисуса как на Человека и потому славили Бога за дарование такой власти человекам. Этот ужас и это прославление Бога доказывают, что, по мнению присутствовавших, исцелить этого расслабленного Иисус-Человек не мог, и если исцелил, то властью и силой Божией. Евангелисты не говорят, как долго страдал этот расслабленный и в каком виде его спустили к ногам Иисуса; но ужас, охвативший всех присутствовавших, и прославление Бога за такое исцеление доказывают, что здесь ни внушение, ни вера не могли превратить живой труп в здорового и бодрого человека.

Рассмотрим теперь исцеление другого рода, исцеление не болезней, а от последствий перенесенных ранее болезней; и начнем с исцеления слепых, потерявших зрение от болезней. В Евангелии записано три таких случая.

Когда Иисус шел из дома Иаира, за Ним следовали двое слепых и кричали: Помилуй нас, Иисус, Сын Давидов! Иисус должал идти и, когда вошел в дом, вошли за Ним туда же и эти слепые. Господь спросил их: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И тотчас же открылись глаза их (Мф. 9, 27—31). Особенность этого исцеления заключается в том, что Господь коснулся глаз этих слепых. Такой же особенностью отличается и другое исцеление слепого в Вифсаиде; и тут Господь возложил руки Свои на глаза слепого, который тотчас же стал видеть все ясно (Мк. 8, 22—26). В третьем же случае исцеления слепых в Иерихоне Господь не прикасался к глазам их5; Он только спросил одного из них: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: чтобы мне прозреть, и Иисус ответил ему: прозри! вера твоя спасла тебя (то есть сделала тебя достойным исполнения твоей просьбы) (Лк. 18, 41—42). И слепые тотчас прозрели и пошли за Ним, славя Бога. Сопоставляя это последнее исцеление с двумя первыми, мы видим, что для исцеления слепых достаточно было одного слова Спасителя, и если Он нашел нужным возложить руки Свои на глаза слепого в Вифсаиде и двух слепых в Капернауме, то, конечно, поступил так не потому, что из Его рук исходила исцеляющая сила, а для того, чтобы слепые, не видевшие Иисуса, могли лучше уразуметь, что исцелил их именно Он, так как зрение возвращалось им в то самое мгновение, когда к глазам их прикасался Иисус. Но чтобы нельзя было подумать, что без такого прикосновения Иисус не мог даровать слепым зрение, Он исцелил Иерихонских слепых одним словом Своим: прозри!

Особенно поразительно дарование зрения слепорожденному (Ин. 9, 1—7). Тут, конечно, ни вера слепорожденного, ни внушение не могли бы сделать ничего; да и веровать-то в Иисуса этот слепорожденный не мог, так как жил в Иерусалиме, куда Христос приходил довольно редко и то на короткое время, и где первосвященники, книжники и фарисеи усиленно распространяли в народе слух, что Иисус «обольщает народ силою князя бесовского». Дарование зрения слепорожденному последовало вслед за тем, как первосвященники, книжники и фарисеи схватили камни, чтобы убить ими Иисуса (Ин. 8, 58—59). Понятно, что при таких обстоятельствах Господь не захотел еще более раздражать врагов Своих всенародным совершением чуда, ибо время Его еще не настало (Ин. 7, 6), и если Он даровал слепорожденному зрение, то только из любви к страждущим. Вот почему Он, помазав слепому глаза брением, велел ему пойти и умыться в Силоамской купальне. Тот пошел и умылся, и пришел зрячим, но Иисуса уже не застал. Если в Иерихоне Господь мог одним словом Своим (Прозри!) даровать зрение слепым, то, конечно, мог и в данном случае ограничиться одним властным повелением; но Он этого не сделал, вероятно, по вышеуказанной причине; и это нисколько не умаляет величия совершенного чуда. Чудо это так поразило народ, узнавший о нем, что синедрион признал необходимым войти в тщательное расследование его, надеясь или опровергнуть его, или же поколебать доверие к нему в народе. Но это не удалось врагам Иисуса, и они услышали из уст исцеленного знаменательные слова: От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному (Ин. 9, 32).

В настоящее время, когда хирургия сделала замечательные успехи, были случаи возвращения зрения слепорожденным путем хирургических операций и непосредственно следующего за операциями лечения. Но в этих случаях хирург не дает зрения слепорожденному, а только устраняет путем операции те физические недостатки, которые препятствовали зрению. Например, сросшиеся веки препятствуют проникновению в глаз лучей света и производят слепоту; если представляется возможным сделать разрез сросшихся век, то препятствие это устраняется, и слепой начинает видеть. Но Господь не прибегал ни к каким операциям при исцелении слепых. Собственно, дарование зрения слепорожденному нельзя и назвать исцелением: это скорее исправление телесного недостатка, дарование не существовавшего от рождения органа зрения.

К чудесному устранению природных телесных недостатков надо отнести и чудо с глухим косноязычным. Оглохнуть можно и от болезни, но косноязычие всегда прирожденное. И вот, когда привели к Иисусу глухого косноязычного, Он вложил персты Свои в уши ему, коснулся языка его и сказал: отверзись. И тотчас отверзся у него слух, и он стал говорить чисто (Мк. 7, 32-35). Глухой не мог бы слышать, если бы Иисус спросил его о чем-либо или сказал что-нибудь; но он должен был, однако, знать, что сейчас будет исцелен не кем иным, как Иисусом; потому-то и необходимо было особое воздействие для вразумления его; и способом такого вразумления Господь избрал вложение пальцев Своих в уши глухого косноязычного и прикосновение к языку его.

Устранить природный недостаток в устройстве языка нельзя ни воздействием на нервы косноязычного, ни внушением; можно было сделать это только всемогущей Силой Божией.

Из всех записанных в Евангелии случаев исцелений нам остается еще рассмотреть исцеления сухорукого и скорченной женщины. Сухорукого Господь исцелил одним словом Своим. Протяни руку твою, — сказал Он. Сухорукий протянул руку свою, которой совсем не владел, и стала рука его здорова, как другая (Мф. 12, 9-14; Мк. 3, 1-6; Лк. 6, 6-11).

Чудо это так поразило всех присутствовавших в синагоге, что книжники и фарисеи пришли в бешенство и тотчас же порешили погубить Иисуса, чтобы народ не мог признать Его Мессией. Это злобное настроение врагов Христовых, приравненное Евангелистами к бешенству, доказывает, что никакими человеческими силами нельзя было сухую (атрофированную) руку сделать здоровою; и враги Христовы сознавали, что сделать это можно было только силою сверхъестественной; но они приписывали эту силу диаволу, а не Богу.

Окончив разбор произведенных Иисусом Христом исцелений от болезней телесных, перейдем теперь к исцелению от душевных болезней, то есть от одержания злыми духами, бесами.

Неверующие в Бога не признают, конечно, и существования бесов и потому отвергают все чудеса над бесноватыми. Они говорят, что Иисус принимал сумасшедших за бесноватых. Сделаем им временно эту уступку; допустим, что те, которых Евангелисты называют бесноватыми, были просто умалишенными, сумасшедшими. Но какой же силой Иисус возвращал этим умалишенным рассудок? Если отрицатели чудес говорят, что сильная вера больного в возможность чудесного исцеления действует на волю и разум его, то есть на его дух, и что сила духа производит самоисцеление, то что же скажут они про тех больных, воля и разум которых были подавлены, как бы уничтожены болезнью умопомешательства? Ведь в таких случаях больной не мог ни обладать верой в чудотворную силу Христа, ни воздействовать этой верой на свой дух, ни победить болезнь силой духа. А если такие больные все-таки исцелялись по слову Иисуса, если Он возвращал им и разум и волю, утраченные ими, то не все ли равно (для ответа на вопрос о чуде), исцелял ли Он сумасшедших или же бесноватых? Если мы проследим все случаи исцеления Господом бесноватых, то должны будем признать, что исцеленные Им бесноватые не утратили рассудка: они могли рассуждать и сознавать свое ужасное положение; они сами просили Господа освободить их от власти бесовской. А это доказывает, что их, по понятиям неверующих, легче было исцелить, чем сумасшедших: на бесноватых возможно было воздействие, на сумасшедших же воздействие духа не могло оказать никакого влияния. Следовательно, надо признать, что чудо мгновенного исцеления сумасшедших было бы более поразительным чудом, чем исцеление одержимых бесами. Поэтому возражение неверующих не только не колеблет чудотворной силы Иисуса Христа, но еще более усиливает ее в глазах людей беспристрастных.

Сделав временно такую уступку неверующим в Бога, я, конечно, отказываюсь от нее и признаю, что Господь имел дело именно с бесноватыми, и бесы повиновались Ему, когда Он повелевал им оставить одержимого ими человека.

Однажды, когда Иисус проповедовал в Капернаумской синагоге, вдруг раздался дерзкий крик: оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Это кричал бесноватый, незаметно пробравшийся в синагогу. Говоря о себе во множественном числе (что Тебе до нас? Ты пришел погубить нас), бесноватый, очевидно, говорил не лично о себе и не от себя, а от других; его устами говорил тот, кто боялся, что Иисус погубит его и его собратий, а бояться гибели от Иисуса, везде сеявшего добро, мог только дух зла; он-то и подчинил себе одержимого им человека; он-то и поработил волю этого человека настолько, что одержимый им высказывал не свои мысли, не свои желания и опасения, а мысли, желания и опасения того, воле которого подпал, подчинился.

На дерзкий крик злого духа, действовавшего через одержимого им, Иисус повелительно сказал: замолчи и выйди из него. И бес, повергнув его посреди синагоги, вышел из него, нимало не повредив ему. И напал на всех ужас и рассуждали между собою: что это значит, что Он со властью и силою повелевает нечистым духам и они выходят? Этот ужас присутствовавших, в числе которых несомненно были и враги Христовы, и их рассуждения устраняют всякие сомнения в том, что здесь действительно произошло изгнание злого духа (Мк. 1, 21—28; Лк. 4, 31—37).

Рассказывают Евангелисты еще о трех случаях изгнания Иисусом бесов: из бесноватого немого (Мф. 9, 32—34; Лк. 11, 14—15), из бесноватого слепого немого (Мф. 12, 22—24) и из бесноватого глухонемого (Мк. 9, 14-27; Мф. 17, 14-18; Лк. 9, 37-42). Во всех этих случаях Иисус не только изгнал бесов, но и даровал первому способность говорить, второму — говорить и видеть, и третьему — говорить и слышать; следовательно, в каждом из этих случаев надо признать двойное чудо. И все присутствовавшие при совершении этих чудес, в том числе и фарисеи (враги Христовы), признавали, что совершить это человеческими силами нельзя и что тут действовала сверхъестественная сила; причем народ считал эту силу за Божию, а фарисеи — за диавольскую. Но Господь тогда же пристыдил фарисеев, сказав им, что сатана не восстанет сам на себя и не будет изгонять своих бесов из одержимых ими.

Господь еще изгнал беса из дочери хананеянки, и изгнал его заочно, не видев даже одержимую им (Мф. 15, 21—28; Мк. 7, 24—30). Но особенно замечателен случай с бесноватым в стране Гадаринской. Увидя Иисуса издалека, бесноватый прибежал к Нему, пал пред Ним и поклонился Ему, очевидно, желая просить о чем-то; и эти действия бесноватого надо признать сознательными; здесь видны и воля и разум бесноватого. Но как только Господь повелел духу нечистому выйти из этого человека, то тот же самый человек, смиренно павший перед Иисусом и поклонившийся Ему, закричал громким голосом: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? заклинаю Тебя Богом, не мучь меня. Казалось бы, что бесноватый, павший к ногам Иисуса, должен был благодарить Его за повеление духу нечистому оставить его; ведь не за чем иным, как за этим именно, он и прибежал к Иисусу и поклонился Ему; между тем вместо благодарности он дерзко выговаривает Иисусу, зачем Иисус пришел мучить его. Здесь видно раздвоение мыслей и желаний, резко противоположных одно другому. Поклонился Иисусу сам бесноватый по своему личному желанию; дерзкие же слова, сказанные им вслед за тем, никак нельзя приписать ему же; говорил-то он сам, но словами своими он бессознательно выражал чье-то чуждое ему желание, чьи-то чужие мысли; устами его говорил кто-то другой, и это, очевидно, был тот, кто и довел несчастного до страшных мучений. Но кто же был этот другой, говоривший устами бесноватого? Если мы примем во внимание, что свирепый до того времени бесноватый, такой страшный, что все боялись встречаться с ним, стал мгновенно здоровым, как только Иисус повелел бесам оставить его, то должны будем признать, что говорили устами бесноватого те злые духи, которые потом оставили его, повинуясь велению Иисуса. Эти духи настолько подчинили своей воле волю одержимого ими, что он под влиянием их действовал, как безвольный, как слепое орудие чужой воли, вопреки собственным интересам; говорил он не то, что сказал бы от себя, не будучи одержим ими, а то, что они внушали ему. Вот это-то раздвоение мыслей и желаний у Гадаринского бесноватого доказывает, что он действительно был одержим злыми духами. И духи эти повиновались властному, повелительному слову Господа (Мк. 5, 1-20; Лк. 8, 26-39; Мф. 8, 28-34).

Мы рассмотрели двадцать два исцеления от болезней и злых духов и, при тщательном исследовании всех обстоятельств, сопровождавших эти исцеления, не могли найти ничего, что могло бы говорить об исцелении верою или внушением; мы привели мнения свидетелей всех этих исцелений и даже врагов Христовых о том, что во всех тех исцелениях действовала сверхъестественная сила. Перейдем теперь к рассмотрению рассказов Евангелистов о воскрешении мертвых.

Я уже говорил, что одни из неверующих в Бога совсем вычеркивают из Евангелия все рассказы о совершенных Иисусом чудесах, не доверяя свидетелям-очевидцам и считая их обманщиками; другие же, не отвергая событий, о которых говорят Евангелисты, стараются объяснить их так, чтобы ничего чудесного в них не осталось.

Про воскрешения дочери Иаира (Мк. 5, 22-24 и 35-43; Лк. 8, 41-42 и 49-56; Мф. 9, 18-19 и 23-25) и сына вдовы Наинской (Лк. 7, 11—17) они говорят, что никакого воскрешения мертвых тут не было, так как и дочь Иаира, и сын вдовы Наинской были мнимоумершие, находились в летаргическом сне. Но, во-первых, такое мнение вполне голословно, ни на чем не основано; во-вторых, в действительной смерти дочери Иаира все близкие к этому семейству так были уверены, что даже смеялись над Иисусом, сказавшим, что она не умерла, но спит. Не забывайте, что это было в Капернауме, где Господь совершил много чудес и тем возвысил, прославил этот город (Мф. 11, 23—24). В Капернауме все смотрели на Иисуса как на великого Чудотворца, и в чудотворную силу Его верили даже не ходившие за Ним, то есть не считавшиеся Его учениками, даже язычники. Язычник, римский сотник, просил исцелить его слугу и проявил при этом такую веру в чудотворную силу Иисуса, какой Господь не нашел и в Израиле (Мф. 8, 5—13; Лк. 7, 1—10). Сам Иаир, как начальник Капернаумской синагоги, принадлежал, вероятно, к партии, враждебной Иисусу, но и он верил в чудотворную силу Его, и только эта вера подвинула его просить об исцелении умиравшей дочери его. А когда, в том же Капернауме, Иисус исцелил тещу Симона, то все, имевшие больных разными болезнями, приводили их к Нему; и Он, возлагая на каждого из них руки, исцелял их; и весь город собрался к дверям (Мк. 1, 32—34; Л к. 4, 40—41; Мф. 8, 16). Да, в этом городе едва ли кто сомневался в том, что Иисус может исцелить всякую болезнь; думаю, что не было в нем ни одного дома, обитатели которого не воспользовались бы чудотворной силой Его. А такая вера вынуждала жителей Капернаума относиться к проживавшему в нем Иисусу с должным почтением и уважением. И несмотря на это, члены семьи Иаира и его близкие смеялись над Иисусом, когда Он сказал, что дочь Иаира не умерла, но спит. Наступление действительной смерти ее было для всех так очевидно, что они, забыв все благодеяния, оказанные Иисусом жителям Капернаума, забыв то уважение, с которым всегда относились к Нему, стали смеяться над Ним: им смешно было даже и подумать о том, что умершая не умерла, но спит. И вот, такую умершую Господь воскресил одним словом Своим, сказав: девица, тебе говорю, встань (Мк. 5, 41). И она встала и начала ходить. Он не только воскресил ее, но и возвратил ей силы, утраченные во время смертельной болезни, то есть совершил двойное чудо.

Вскоре после того Он воскресил сына вдовы Наинской, которого уже несли хоронить. Юноша! тебе говорю, встань! — сказал Господь; и мертвый, поднявшись, сел и стал говорить. И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой (Лк. 7, 11-17). Все были уверены, что в этом чуде действовал Бог через Иисуса, великого Пророка. Следовательно, никто не сомневался в действительной смерти сына бедной вдовы. И этот мертвец по слову Иисуса ожил, встал и заговорил.

Пусть, однако, неверующие в Бога утешают себя выдумкой о том, что и дочь Иаира, и сын вдовы Наинской были в летаргическом сне; оставим их в этом заблуждении. Но что скажут они о воскрешении Лазаря, тело которого уже четыре дня разлагалось и издавало такой сильный трупный запах, что даже верующая Марфа признавала бесцельным открытие пещеры, в которую оно было положено? Не имея основательных возражений, они говорят, что если бы Лазарь действительно был воскрешен, то об этом чуде должны были бы говорить все Евангелисты; но так как о нем говорит один только Иоанн, то, значит, остальные Евангелисты признавали это событие недостоверным, потому и умолчали о нем.

Ни один Евангелист не намеревался описать все события последних лет жизни Иисуса Христа; да это было бы и невозможно, так как, по свидетельству Иоанна, весь мир не мог бы вместить написанных книг, если бы писать подробно о всем, что совершил Христос. Поэтому умолчание одним или двумя и даже тремя Евангелистами о каком-нибудь событии, записанном в Евангелии, нисколько не лишает это событие достоверности. Многие чудеса, совершенные Иисусом, описаны не всеми Евангелистами, но из-за этого нельзя же отвергать достоверность сказаний тех Евангелистов, которые записали эти чудеса в своих Евангелиях. Говорят, что о таком событии, как воскрешение Лазаря, должны были писать все Евангелисты. Но почему же они должны были писать? Ведь если нам теперь, после возражений неверующих в Бога, это чудо кажется особенно выдающимся, то далеко не так смотрели на него Апостолы. До воскрешения Лазаря Христос воскресил не только дочь Иаира и сына вдовы Наинской: Он воскресил еще много других мертвецов, что доказывается ответом Его на вопрос учеников Иоанна Крестителя: Ты ли Тот, Которому должно придти, или другого ожидать нам? Совершив в присутствии учеников Иоанна множество чудес, Иисус сказал им: пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют (Лк. 7, 18-22). А если Господь воскресил многих мертвых и если описать все чудеса Его не было никакой возможности, то умолчание тремя первыми Евангелистами о воскрешении Лазаря не может поколебать достоверность рассказа Апостола и Евангелиста Иоанна об этом чуде. Иоанн, как известно, дополнял в своем Евангелии повествования первых трех Евангелистов и писал, главным образом, о деятельности Иисуса Христа в Иудее, тогда как первые три Евангелиста описывали, главным образом, события, протекшие в Галилее. Каждый Евангелист писал свое Евангелие с известной целью и говорил о тех событиях которые отвечали намеченной им цели. Если признавать достоверными только те события, о которых говорят все четыре Евангелиста, то придется вычеркнуть из Евангелия очень многое, и в нем почти ничего не останется. Но к такому способу толкования исторических событий никогда еще не прибегал ни один добросовестный историк.

Рассматривая совершенные Иисусом Христом чудесные исцеления больных, увечных и бесноватых, мы видели, как неверующие в Бога стараются объяснить эти исцеления. Тут, по мнению их, действовала не творческая сила Божия, а исцеляющая вера и внушение. Но что скажут они про чудеса над предметами неодушевленными, которые верой не обладают и внушению не подчиняются?

Про превращение воды в вино в Кане говорит нам свидетель-очевидец, Иоанн, один из первых учеников Иисуса; и мы не имеем никакого права относиться к его показанию с недоверием. Пусть говорят, что в двух необычайных уловах рыбы не было ничего чудесного, а произошло лишь случайное совпадение этих уловов с приказанием Иисуса закинуть сети. Пусть отвергают чудо со статиром, основываясь на умолчании Евангелистов о действительном улове рыбы с такою монетою во рту. Но что скажут про насыщение более пяти тысяч людей пятью хлебами и более четырех тысяч семью? Ведь рассказывают нам об этом свидетели-очевидцы, Апостолы Матфей, Петр (через Марка) и Иоанн, которые своими руками раздавали народу хлеб; нельзя же было, разрезав каждый небольшой хлеб более чем на тысячу кусочков, раздать каждому по такому кусочку и накормить голодных? А ведь ели эти голодные, сколько кто хотел (Ин. 6, И) и насытились (Мк. 6, 42) а что первая толпа действительно была поражена чудом насыщения ее пятью хлебами, видно уже из того, что она хотела тотчас же взять Иисуса, вести Его в Иерусалим и провозгласить Его там Царем Израилевым (см. с. 464—465). А мгновенное укрощение бури по слову Иисуса — умолкни, перестань — бури, от которой погибали Апостолы, привыкшие к волнениям родного озера? Ведь об этом свидетельствуют три Евангелиста, и если один из них, Лука, не был в то время в числе погибавших, зато Евангелист Матфей и Апостол Петр, со слов которого писал Марк свое Евангелие, были в то время в лодке и сами молили Иисуса о спасении. А хождение Иисуса по воде? Это хождение своими глазами видели и о нем рассказали нам Матфей, Петр (через Марка) и Иоанн; если они и приняли Иисуса первоначально за привидение, призрак, то потом, когда Он вошел в их лодку, они убедились, что это действительно их Учитель. А мгновенное засыхание осужденной Иисусом смоковницы, которая была покрыта листьями и потому не могла быть сухою?

Про все эти чудеса отрицатели их говорят, что ничего подобного в действительности не было и что все это выдумали сами Евангелисты, чтобы выставить Иисуса как Сына Божия. Но если признать, что никаких чудес не было совершенно Иисусом и что рассказы о них придуманы Его Апостолами, то как объяснить, что неграмотные галилеяне, не знавшие никакого языка, кроме арамейского наречия, испорченного галилейским произношением, прошли по всему известному тогда миру, везде проповедовали воскресшего Христа и, несмотря на соблазн креста, везде имели громадный успех и обращали ко Христу толпы своих слушателей? Если Христос не совершал чудес и Сам не воскрес, если это знали Его Апостолы, то спрашивается: зачем, для чего они проповедовали о Нем? Зачем обманывали всех? И что могло заставить их отречься от всего в мире, даже жертвовать своею жизнью, чтобы поддержать этот обман? Нет, господа отрицатели! Обманщики прежде всего преследуют свои личные цели и обманывают-то людей ради достижения этих целей; Апостолы же не преследовали никаких своих личных выгод и потому не могли употреблять обман как средство к достижению цели; да и возможно ли допустить, что они, обманывая народ, были настолько упрямы, что ради поддержания своей лжи испытывали все возможные мучения и безбоязненно шли на казнь?

Нет, мы не можем отрицать событий, о которых нам говорят свидетели-очевидцы, и притом, самые достовернейшие свидетели, в правдивости которых нельзя сомневаться. Ведь познания о всех событиях, при которых мы сами не присутствовали, мы основываем на показаниях свидетелей-очевидцев и на записи этих показаний. Нельзя же отрицать действительность событий только потому, что они не нравятся нам или не согласуются с нашими убеждениями? Если так свободно обращаться с историческими данными, то почему же не отрицать, например, существование Нерона и все его ужасные казни христиан? Если признать, что нормальный человек не способен на такие зверства, какие историками приписываются Нерону, и что ненормальный человек не мог быть облечен властью римского императора, то все зверства Нерона придется счесть выдумкой христиан, пожелавших окружить своих братии ореолом мученичества. И так можно отрицать все историческое прошлое, всю историю человечества.

Считая невозможным идти по пути голословного отрицания событий, действительность которых удостоверена достовернейшими свидетелями-очевидцами, мы должны признать, что Иисус Христос действительно совершил все чудеса, описанные Евангелистами.

Но какой же властью, какой силой Христос творил все чудеса, описанные Евангелистами? Ведь мы верим, что чудеса может творить только Бог. Мы знаем, что ни один пророк, ни один Апостол, ни один угодник Божий не совершали чудес собственной властью или силой; все они молили Бога о совершении чуда, и чудо по молитвам их совершалось, но совершалось Богом. Христос же совершал все чудеса Своим именем, Своей властью. Когда прокаженный сказал Ему: «Господи! Если хочешь, можешь меня очистить», Он не стал молить Бога об исцелении несчастного, не сказал: «Отче! Очисть сего прокаженного!» Нет, Он, не обращаясь с мольбой к Отцу, ответил больному: хочу, очистись, то есть: «Я хочу, чтобы ты очистился, и потому Я повелеваю тебе — очистись». Укрощая ураган и разбушевавшееся море, Он тоже не обращался к Отцу; Он властным, повелительным тоном сказал: умолкни, перестань. Воскрешая умершую дочь Иаира, Он опять-таки Своим именем совершил чудо, сказав умершей: девица, тебе говорю, встань. И сыну вдовы Наинской Он так же властно повелел: Юноша! тебе говорю: встань! Словом, все чудеса Христос совершал Своим именем, Своей силой или властью. Один только раз Он перед совершением чуда обратился к Отцу. Перед воскрешением Лазаря Он возвел очи к небу и сказал: Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Но, сказав это громко, Он тотчас же пояснил окружавшим Его причину такого обращения к Отцу: Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (Ин. 11, 41-42). Сказать это было необходимо, потому что фарисеи распускали в народе клевету на Спасителя, уверяя всех, что Он совершает чудеса диавольской силой; необходимо было убедить народ, что то чудо, которое будет вслед за тем совершено, как и все прочие чудеса, совершаются Божественной силой. Но и после такого обращения к Отцу Христос громким голосом сказал: Лазарь! иди вон (Ин. 11, 43).

Итак, все чудеса Христос совершал собственной, лично Ему принадлежавшей Божественной силой или властью. Власть эту Он передал Апостолам, которые затем совершали чудеса именем Его. Посылая Апостолов на проповедь, Господь дал им власть: больных исцелять, прокаженных очищать, мертвых воскрешать и бесов изгонять, — но, дабы они не могли подумать, что, совершая чудеса, совершают их своей властью, Он тут же добавил: «Вы даром получили эту власть от Меня; поэтому и совершайте ею чудеса тоже даром, не беря за это ничего и не приписывая их себе или своим заслугам». Так и поступали Апостолы. После Сошествия на Апостолов Святого Духа Апостол Петр, увидя хромого от рождения, сказал ему: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи.

Да, Христос дал Апостолам власть совершать чудеса. Но ведь дать можно только свое; чужого нельзя дать, и потому, если Христос дал эту власть Апостолам, значит, она принадлежала лично Ему, и Он дал им Свою власть, а не чужую.

Неверующие в Божественность Иисуса Христа говорят, что такая власть чудотворения вовсе не принадлежала исключительно Ему, так как Он Сам же сказал Апостолам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит (Ин. 14, 12). Да, Господь сказал это; но, дабы Апостолы не могли подумать, что они своею властью будут совершать чудеса, Он тут же пояснил, что верующие в Него будут совершать чудеса потому, что Он к Отцу идет и уже не будет лично, непосредственно творить их, а будет давать эту власть верующим в Него: если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю Я, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин. 14, 13-14). Следовательно, если верующие и могут совершать чудеса, и совершать даже более тех, которые совершал Сам Господь, то все-таки совершать их будут не они, а через них Сам Христос: Я то сделаю; не вы, а Я.

Итак, мы должны признать, что Иисус Христос действительно совершал чудеса и совершал их Своей властью, Своей силой.

3. Посмотрим же теперь, чему учил всеведущий и всемогущий Христос.

Он учил о Боге, о назначении человека, о средствах для осуществления этого назначения и о будущей вечной жизни; и учил, как власть имеющий, как никто и никогда не учил. Но, чтобы лучше усвоить себе возвещенную Им истину, надо сравнить Его учение с ветхозаветным.

Ветхозаветные люди считали Бога грозным, мстительным, карающим за грех не только самого согрешившего, но и неповинных в том грехе детей его, внуков и правнуков. Приписывая Богу все свои недостатки и, так сказать, очеловечивая Его, они тем самым обнаружили полное непонимание Его; Истинный Бог был для них Неведомым Богом. Моисей же, сдерживая свой буйный и жестоковыйный народ только страхом жестоких наказаний, вынужден был рисовать запуганному воображению евреев страшные картины последствий Божьего гнева. Внушая им, что за каждый грех Бог жестоко покарает их в этой же земной жизни их, он влагает в уста Божий такие, например, слова: Когда изострю сверкающий меч Мой, и рука Моя приимет суд, то отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня воздам; упою стрелы Мои кровью, и меч Мой насытится плотью, кровью убитых и пленных, головами начальников врага (Втор. 32, 41—42). Понятно, что при таких понятиях о Боге евреи должны были задаваться вопросом: кто же может избегнуть Божьего гнева, если безгрешных людей нет? И Моисей должен был дать ответ на него; он должен был успокоить совесть по крайней мере лучших людей своего народа. И вот, воспользовавшись обычаем жертвоприношений, существовавшим издревле, он узаконил случаи и порядок принесения очистительных жертв. Хотя он прекрасно понимал, что сожжение жертвенного животного, нарочно для того убитого, не может очистить грешника от греха его, не может избавить его от последствий этого греха, - но он все-таки установил эти жертвы; и требовал он принесения их с целью вызвать у согрешившего сознание вины и, следовательно, стремление к воздержанию от дальнейших грехов. Евреи же, не понимая воспитательного значения законов Моисея о жертвоприношениях, вообразили, что такими подарками Богу, такими жертвами, дым от которых составляет приятное для Него благоухание (Лев. 2, 2 и др.), они могут умилостивить Его и отвратить от себя страшные последствия Его гнева. Итак, страх перед грозным и мстительным Богом — вот что служило руководящим началом в жизни ветхозаветных людей, и потому все отношения их к Богу выражались в словах: бойся Бога (Еккл. 12, 13).

Христос же проповедовал Бога любви и всепрощения — Бога, идущего навстречу заблудшему грешнику, чтобы довести его до раскаяния и исправления, Бога, прощающего всех искренно кающихся и радующегося обращению каждого грешника на путь истинный, Бога, с радостью принимающего в Свой дом возвратившегося с покаянием блудного сына, Бога, подающего надежду спастись даже таким грешникам, которые, по преклонному возрасту своему, стоят одной ногой в могиле и потому не смеют уже и надеяться на милосердие Божие, Бога, вводящего в Царство Небесное разбойника, покаявшегося только на кресте, перед последним предсмертным вздохом своим! Словом, Христос проповедовал Бога любви, и все отношения людей к Нему выражал в двух словах: люби Бога. Какая же громадная разница в понятиях о Боге, ветхозаветных и принесенных на землю Христом! По закону Моисея надо было воздерживаться от грехов из-за страха жестокой казни от мстительного и грозного Судьи, а по заповедям Христа — из-за свободного желания исполнять волю Того, Кого любишь всем сердцем, всей душой своей.

И во взаимных отношениях людей какая громадная разница между законами Моисея и заповедями Христа! Именем Бога Моисей говорил своему народу: Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя (Лев. 19, 18). Хотя этим законом евреям предписывалось любить только евреев, но мы не сомневаемся, что Бог внушил Моисею заповедь о любви ко всем вообще людям. Евреи поняли превратно эту заповедь, быть может, вследствие неудачной редакции ее и потому ненавидели людей других народностей, презирали их и даже предпринимали очистительные омовения после неизбежного соприкосновения с ними. Насколько ниже себя они ставили всех не евреев, видно из следующего закона их: Не ешьте никакой мертвечины; иноземцу, который случится в жилищах твоих, отдай ее, он пусть ест ее, или продай ему (Втор. 14, 21). А что чувство жалости к врагам было недоступно сердцам ветхозаветных евреев, видно из повеления Моисея убить после войны с мадианитянами всех пленных мужчин, даже мальчиков, и всех замужних женщин и вдов (Чис. 31, 17).

Христос же заповедал нам любить всех людей, к каким бы народностям они ни принадлежали, любить даже врагов, благо творить ненавидящим нас и молиться за обидчиков и притеснителей. Прощаясь со Своими Апостолами, Он сказал: любите друг друга так, как Я возлюбил вас (Ин. 15, 12). А возлюбил Он всех людей так, что отдал Себя в Жертву им и, когда не понявшие ни Его, ни учения Его, распинали Его, Он молился за них: Отче! прости им, ведь они не знают, они не понимают, что делают (Лк. 23, 34).

Восстановляя Царство Божие на земле, Он восстановил и забытый устав этого Царства: трудись! люби Бога! люби ближнего! Этим уставом люди должны руководствоваться во всех своих делах. Трудясь не только для себя, но и для других, любя Бога и друг друга, они должны постепенно объединяться в одну всемирную, дружную, общечеловеческую семью, в единое стадо с Единым Пастырем — Христом.

Какая же неизмеримая пропасть между ветхозаветным учением и учением Христа о взаимных отношениях людей! Там — обособленность каждого народа и вражда, даже ненависть к людям не своей народности; там — стремление каждого народа поработить себе всех и пользоваться трудами побежденных; там — каждый народ считал Бога исключительно своим Богом, покровительствующим только ему и относящимся враждебно ко всем другим народам! Здесь же — любовь ко всем, даже врагам; здесь — стремление не поработить себе других, а послужить им; здесь — все люди братья, все дети одного Отца Небесного, все члены одной всемирной семьи!

Относительно назначения человека, цели и смысла его жизни мы напрасно будем искать каких-либо указаний в книгах Моисея. Прощаясь с народом своим, Моисей умолял его в точности исполнять все законы его и обещал за это все блага земные, ни единым словом не упомянув о благах небесных. И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать). И призывал Моисей все проклятия на народ свой, если он отступит от закона, все бедствия опять-таки в земной жизни: И рассеет тебя Господь (Бог твой) по всем народам, от края земли до края земли... Но и между этими народами не успокоишься (Втор. 28, 12—13, 64—65). Таким образом, для ветхозаветных людей целью земной жизни их были блага этой же жизни: чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на... земле (Втор. 5, 16).

Христос же учил, что земная жизнь наша не что иное, как приготовительная школа ко вступлению в настоящую, вечную загробную жизнь, для которой человек и создан. Он учил, что награды и наказания за прожитую жизнь ожидают нас в будущей жизни, беды же, какие мы испытываем в этой жизни, чаще всего служат испытаниями нашей веры, а также средствами довести нас до раскаяния, до сознания своих грехов.

Заповедуя нам любить Бога, верить в Его беспредельную любовь к нам и надеяться на Его милосердие и всепрощение, Христос требовал, чтобы мы, согласуя во всем свою волю с волей Божией, постоянно стремились к совершенству и, совершенствуясь, достигали той степени богоподобия, или богочеловечества, которая открывает двери Царства Небесного. Таким образом, по учению Христа достижение людьми возможного для них совершенства и затем Царства Небесного составляет цель, а неуклонное стремление к этой цели — смысл их земной жизни, за пределами которой начнется иная жизнь, жизнь вечная, где ожидает блаженное состояние достигших такого совершенства и прощенных Богом грешников и мучительное состояние духа — всех нераскаянных и непрощенных.

Указав людям цель их земной жизни, Христос указал им и на средства к достижению цели; Он научил нас, как мы должны жить, чтобы составить здесь Царство Божие и через него достигнуть блаженства в Царстве Небесном. Он знал, что погрязшему в грехах человеку трудно сразу отстать от них, и потому в Нагорной проповеди Своей указал нам, как мы должны перевоспитывать себя, как исправляться и отставать от греховной жизни; и расположил Он эти способы в такой строгой постепенности, что, начав самоисправление по Его программе с сознания своего ничтожества в сравнении с тем совершенством, к какому надо стремиться: Блаженны нищие духом (Мф. 5, 3; Лк. 6, 20), и последовательно применяя к себе все параграфы этой программы, мы легко, почти незаметно для себя будем подвигаться по пути к этому совершенству.

Да, Своим учением Христос дал ответ на все вопросы, над разрешением которых тщетно трудились лучшие люди древнего мира.

И это учение нельзя считать плодом размышления, мнением философа. Нет, Сам Христос говорит, что оно от Бога, и предлагает всякому, путем личного опыта, убедиться в этом: кто хочет творить волю Божию (то есть жить согласно этой воле), тот узнает об этом ученииот Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю (Ин. 7, 17). Да, всякий, постигший это учение и устраивающий жизнь свою по правилам его, невольно преклоняется пред его неземною мудростью и святостью, невольно признает его учением божественным, не человеческим, убеждается, что оно действительно от Бога. Известный философ Иустин (живший во втором веке по Р. X.), будучи язычником, изучил все философские системы, чтобы познать цель и смысл человеческой жизни, но ответ на волновавшие его вопросы и полное успокоение нашел только в учении Иисуса Христа, когда случайно познакомился с Евангелием. Да, никакие человеческие учения, никакие религиозные и философские системы древнего и нового мира не могут сравниться с простотою, величием и мудростью учения Христа! Все человеческие мудрствования не что иное, как жалкий младенческий лепет в сравнении с тем Словом, Которое было у Бога и открылось людям во Христе.

Неверующие в Бога употребляют всевозможные усилия, чтобы подорвать веру в божественное происхождение учения Иисуса Христа. Они не стесняются ничем, прибегают даже к подлогам и клевете. Они, например, говорят, что Иисус долго проживал в Индии, ознакомился там с учением Будды и это учение выдал потом за Свое.

Клевета эта, не опирающаяся ни на какие исторические данные, легко опровергается обстоятельствами, истинность которых удостоверена Евангелистами.

Мы знаем, как враждебно относились к Иисусу все фарисеи, все первосвященники и книжники иудейские. Они не признали в Нем Мессию, но боялись, что все увеличивающееся влияние Его на народ может повести к крушению их власти, а следовательно, и к лишению их тех материальных выгод, которые сопряжены с этой властью. Вот почему они употребляли все усилия, чтобы подорвать в народе уважение к новому Пророку. Они не стеснялись распространять в народе клевету о том, что Иисус обольщает народ, совершая чудеса силой диавольской. Они всегда обвиняли Его, и обвиняли всенародно, в нарушении закона о субботнем покое, в отступлении от преданий старцев. А когда это не помогло, они решили убить Его, и осуществили свою мечту, довели Иисуса до крестной смерти. Отыскивая всякие поводы к обвинению Его в чем-либо, они, конечно, постарались тщательно разведать все обстоятельства Его прежней жизни и, несомненно, успели в этом. Если и в наше время люди, желающие повредить кому-нибудь, унизить его в глазах его знакомых, заботливо копаются в его прошлом и собирают даже всякие сплетни о нем, то, конечно, и враги Христовы не оставили без подробного исследования всех обстоятельств предшествовавших лет Его жизни.

А сделать это было так легко: стоило только пожить некоторое время в Назарете. В этом маленьком городке жизнь каждого обитателя его была хорошо известна всем его согражданам; так же хорошо известна, как известны теперь в наших уездных городишках мелочные подробности жизни всех и каждого. И если бы Иисус отлучился в Индию, то об этом знали бы все назаретяне; знали бы об этом с их слов и враги Христовы и, конечно, не упустили бы случая открыто обвинить Его в этом. А так как никто из них ни разу даже не заикнулся об этом, то следует признать, что рассказы неверующих о путешествии Иисуса в Индию и о пребывании Его там — гнусная ложь (подробности об этом см. сноску 2, с. 128).

Но (скажут) разве Иисус не мог познакомиться с учением Будды и не путешествуя в Индию? — Мог ли скромный Назаретский плотник, оставаясь в Назарете, знать учение Будды, судить не берусь. Но, сравнивая учение Иисуса Христа с учением Будды, утверждаю, что это — два учения, резко противоположные одно другому. Христос заповедал нам любовь к Богу и ближним; Он заповедал нам так любить ближних, чтобы и жизнью жертвовать за них в случае надобности. Любовь — основа всей жизни человека, по учению Христа; любовью определяются все отношения людей между собою. Люби! И любящее сердце твое подскажет тебе, как должен ты поступать с людьми, с которыми придется тебе сталкиваться. Только взаимная любовь обеспечивает всеобщее благо; только она может водворить возможное земное счастье, вернуть людям потерянный рай. Да, вот на чем основано все нравственное учение Господа нашего Иисуса Христа.

Посмотрим же теперь, как Будда смотрел на любовь. Отвергая бытие Бога, веруя в переселение душ, признавая жизнь страшным бедствием, от которого надо избавиться, Будда все свое учение направил на прекращение перевоплощений и скорейший переход в небытие. Поэтому все, что мешает человеку достигнуть этой конечной цели жизни, должно быть устранено. «Все скорби и жалобы (говорил Будда), все страдания происходят оттого, что человек любит кого-нибудь или что-нибудь; где нет любви, там нет и страданий. Поэтому свободны от страданий только те люди, которые ничего и никого не любят. Кто стремится туда, где нет ни скорби, ни печали, тот не должен любить!» (Подробное изложение учения Будды см. в моей книжке «Беседы о переселении душ и сношениях с загробным миром. Буддизм и спиритизм»).

Вот как расходятся эти два учения: Иисуса Христа и Будды! Христос говорил: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 13, 34—35; 15, 13). А Будда говорил: «Блажен будет только тот, кто никого и ничего не любит!» Можно ли после этого сравнивать учение Иисуса Христа с учением Будды? Можно ли говорить, что Христос заимствовал Свое учение от Будды? Кажется, больше этой нелепости и сказать нельзя!

4. Не ограничиваясь одним учением, Христос примером Своей жизни доказал нам, что жить так, как Он учил, возможно и совсем не так трудно, как это кажется многим. Он исполнял все, чего требовал от людей, и слово Его никогда не расходилось с делом. Он был Образцом того совершенства, к достижению которого люди должны стремиться. Он был безгрешен: на вопрос Его фарисеям — Кто из вас обличит Меня в неправде, в грехе? (Ин. 8, 46) — даже злобные враги Его не могли указать ни на один поступок Его, который можно было бы счесть грехом, и ни на одно слово Его, которое можно было бы назвать неправдой. А ведь они неотступно следовали за Иисусом, следили за каждым шагом Его, за каждым словом; они имели и шпионов, доносивших им обо всем, что только касалось Иисуса. Они искушали Иуду (и искусили) задолго до последних дней жизни Иисуса. Они проникли в кружок самых близких к Господу людей и одного из них подкупили, склонили на свою сторону. Доказательством этому служат слова Спасителя, сказанные Им вслед за тем, как многие ученики Его, не поняв беседы о хлебе жизни, оставили Его и больше не ходили за Ним. Спрашивая Апостолов, не хотят ли и они отойти от Него, Господь сказал: не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол (Ин. 6, 70). Этими словами Господь обнаружил замыслы Иуды о предательстве, а может быть, и не одни только замыслы. Наконец, враги Христовы имели полную возможность узнать от назаретян все подробности прошлой жизни Иисуса, и, конечно, узнали. И вот, если такие люди не могли указать ни на одно слово Иисуса, которое можно было бы счесть неправдой, ни на один поступок Его, который можно было бы назвать грехом, то следует признать, что Христос был безгрешен. И не грешил Он не потому, что не мог грешить, а потому, что не хотел грешить, потому что как Человек вполне подчинил Себя воле Отца Своего, Бога (подробности об этом см. выше, с. 149—150).

Мы знаем, что самые святейшие люди, например, Апостолы и величайшие из пророков, сильнее других сокрушались о своих грехах и каялись и проповедовали другим необходимость покаяния. Христос же, проповедуя покаяние и возвещая прощение всем искренно кающимся, Сам никогда не каялся ни в чем и не просил у Бога прощения. И это было следствием сознания Своей безгрешности, такого сознания, какое составляет отличительную черту Его; и это сознание мог проявлять только Тот, Кто, как говорит Апостол Павел, не почитал хищением быть равным Богу (Флп. 2, 6). Положим, некоторые, даже из христиан, полагают, что Христос бил торговцев, выгоняя их из храма, и гневно обличал книжников и фарисеев. Но о том, что Он обличал Своих врагов (за которых потом молился) не с гневом, а с глубоким сокрушением сердечным, с искренним сожалением к ним и почти со слезами, сказано выше, на с. 715, а про изгнание торговцев — на с. 190; добавим только к сказанному, что употребленное Евангелистами слово выгнал нельзя понимать буквально: если я, например, молча укажу на дверь непрошенному гостю, и он уйдет, то про меня скажут, что я выгнал его; так и про Иисуса, выгонявшего скот бичом из веревки и взглядом Своим указавшего торговцам, что им не место здесь, Евангелисты сказали, что Он выгнал торговцев. Нет, Христос ни на кого не гневался, никого не обижал; вся жизнь Его была точным исполнением Его божественного учения; и если Он, по человечеству Своему, подвергался искушениям, то всегда побеждал их, и побеждал исключительно покорностью воле Отца: не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42). И эту покорность воле Отца Он заповедал и нам как единственное действительное средство для победы всех искушений и для стремления к совершенству.

Итак, простота, мудрость и величие учения Христа, подтвержденного жизнью Его, и Его безусловная безгрешность приводят нас не только к вере, но и к глубокому убеждению, что учение Его есть учение пославшего его Отца.

5. Продолжая изучение Личности Иисуса Христа, мы поражаемся Его гениальностью, строжайшей логикой во всех суждениях Его. Против Него сплотилась большая партия ученых евреев, знатоков Священного Писания, изощрившихся в словесных состязаниях; но никогда никто из них не одержал победы в спорах с Тем, Кого они считали только назаретским плотником. В последний день пребывания Иисуса в Иерусалимском храме они долго совещались о том, как бы поймать Его на каком-нибудь неосторожном слове, чтобы обвинить Его или в политическом преступлении, или в нарушении законов Моисея. Они избрали из своей среды самых умных, самых хитрых (лукавых), изощрившихся в ведении всевозможных споров, и по очереди подсылали их к Иисусу; но все лукавые искусители были посрамлены неожиданными для них мудрыми ответами Иисуса. Ответ Иисуса саддукеям о воскресении произвел такое впечатление на некоторых книжников, что они, забыв свои враждебные отношения к Нему, с восторгом сказали: Учитель! Ты хорошо сказал (Лк. 20, 39).

6. Итак, Христос был всеведущ и всемогущ, безгрешен и гениален. Он принес людям такое учение, которое исполняющие его на основании личного опыта признают учением действительно божественным, принесенным от Бога.

Кто же был Христос, обладавший такими свойствами? Чтобы не ошибиться в суждениях о Нем, послушаем, что Он Сам говорил про Себя.

На первых страницах Евангелия мы читаем, что двенадцатилетний Иисус назвал Бога Своим Отцом. Хотя все люди считают Бога Отцом своим Небесным, но из слов двенадцатилетнего Иисуса видно, что Он говорил о Боге как лично о Своем Отце, а не как об Отце всего человечества. Зачем было вам искать Меня (вне храма)? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Так ответил Он Своей Матери на Ее упрек. Если бы Он говорил о Боге как об Отце всего человечества, всего сущего, то, в таком случае, не Он Один, а все люди должны были бы находиться в том, что принадлежит их Отцу. Но Он говорил не о всех людях, а исключительно о Себе; следовательно, говоря о Боге, Он говорил о Нем как о  Своем личном Отце, а о Себе как о Сыне Божием (Лк. 2, 42—49).

И после, когда Иисус выступил на общественное служение, Он всегда называл Бога Своим личным Отцом, а Себя Его Сыном, Сыном Божьим. Правда, Он чаще называл Себя Сыном Человеческим, чем Сыном Божиим; но, именуя Себя так, то есть говоря о Себе как о Человеке, Представителе всего человечества, Он всегда разъяснял, что, будучи Человеком, Он не перестает быть Сыном Божиим.

Когда Нафанаил, пораженный всеведением Иисуса, сказал Ему: Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев, то Иисус ответил ему: ты веришь, что Я Сын Божий потому, что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего... отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому (Ин. 1, 49—51). Называя Себя Сыном Человеческим после того, как Нафанаил признал Его Сыном Божиим, Иисус не отверг этим признания Нафанаила; но Он предвидел, что Его Человечество может в будущем соблазнить как самого Нафанаила, так и других учеников Его, и потому обратился к Нафанаилу со словами, в которых выражена следующая мысль: Ты поверил, что Я Сын Божий, потому, что Я обнаружил перед тобою Свое всеведение; но ты видишь, однако, что Я — Человек, Сын Человеческий; и это может соблазнить тебя, поколебать веру, которую ты только что исповедал; но для того, чтобы вера твоя в Меня как Сына Божия не поколебалась, ты и другие ученики мои будете видеть небо отверстым и ангелов Божиих восходящих и нисходящих ко Мне, то есть находящихся в служебном ко Мне положении, в подчинении Мне, конечно, не как Человеку, а как Сыну Божию.

Вскоре после того, придя в Иерусалим и войдя в храм, Иисус увидел, что храмовые дворы обращены в базарную площадь. Изгнав находившийся туг скот и опрокинув столы меновщиков, Он сказал продающим голубей: Возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли (Ин. 2, 14—21). Надо заметить, что разведением и продажей голубей по дорогой цене занимались сами первосвященники, а потому следует признать, что с таким повелением Иисус обратился к ним. И первосвященники поняли, что Иисус называет Бога Своим личным Отцом, а не Отцом всех евреев и всего человечества; иначе они возразили бы Ему примерно так: «Ты говоришь об Отце нашем Небесном и именем Его повелеваешь; но ведь Он такой же Отец и нам, как Тебе». Однако ничего подобного они не сказали Ему, а спросили только: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать? то есть: каким знамением Ты докажешь нам, что Бог — Твой Отец, а Ты — Сын Божий?

В беседе с Никодимом Иисус прямо назвал Себя Сыном Божиим, а чтобы Никодим не мог подумать, что все вообще люди — такие же сыны Божий, Иисус назвал Себя Единородным Сыном Божиим. Говоря о Себе сначала как о Сыне Человеческом, Который должен быть вознесен на крест, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную, Иисус тотчас же назвал Сына Человеческого, то есть Себя, Единородным Сыном Божиим (Ин. 3, 13-18).

После исцеления у овечьей купальни расслабленного Христос вел продолжительную беседу с книжниками и фарисеями о Самом Себе. Его не только упрекали, но даже убить хотели за то, что Он исцелил расслабленного в субботу. На эти упреки Спаситель ответил: Отец Мой доныне делает, и Я делаю; то есть: как Отец Мой, сотворивший весь мир, продолжает Свою творческую деятельность всегда, непрерывно, так и Я творю чудеса во все дни. Враги Христовы поняли из этих слов, что Он называет Бога Своим личным Отцом и, приравнивая непрерывную творческую деятельность Отца к Своей деятельности, делает Себя равным Богу (Ин. 5, 16—18). В той же беседе Он прямо назвал Себя Сыном Божиим. Говоря о том, что дела, которые Отец дал Ему совершить, свидетельствуют о том, что Отец послал Его и тем Сам засвидетельствовал о Нем, Христос сказал: «Не дивитесь тому, что Я — Сын Человеческий, ибо настало время, когда мертвые услышат глас Сына Божияи, услышав, оживут» (Ин. 5, 26—28). Здесь очевидно Он отождествляет Себя, как Сына Человеческого, с сыном Божиим.

Посылая Апостолов на проповедь к погибшим овцам дома Израилева, дав им власть совершать Его именем чудеса, Христос предупредил их, что их будут гнать и преследовать; но, несмотря ни на какие гонения, они должны открыто исповедовать Его; ибо всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10, 32-33). В этих словах Христос выделяет Себя из среды всех людей, противополагает Себя всем остальным людям и потому не оставляет ни малейшего сомнения в том, что Он называет Бога Своим личным Отцом, а Себя Сыном Божиим.

Что, говоря о Себе, Христос называл Бога не Отцом всего человечества, а Своим личным Отцом, это видно и из беседы Его о хлебе жизни, в которой Он несколько раз повторяет, что послан Отцом творить на земле волю Его. Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля же пославшего Меня Отца есть та... чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день (Ин. 6, 38—40). Здесь опять противопоставление Себя всем людям.

Совершив перед Апостолами множество таких чудес, какие может творить только Бог, показав им Свое всеведение и объявив Себя Сыном Божиим, сошедшим с небес, чтобы творить волю пославшего Его Отца, Христос спросил Апостолов: а вы за кого почитаете Меня? Именем всех Апостолов Петр сказал: Ты — Христос, Сын Бога живаго. Тогда Иисус сказал ему: блажен ты, Симон, сын Ионии, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах (Мф. 16, 15-17). Здесь опять-таки Христос противопоставляет Себя всем людям, и даже Апостолам; поэтому, если Он называет здесь Бога Своим Отцом, то, конечно, Своим личным Отцом.

Такое же противопоставление Иисусом Себя всем прочим людям видно и из следующих слов Его, сказанных Апостолам: если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного (Мф. 18, 19).

Окончив притчу о немилосердном должнике, Иисус сказал Своим слушателям: Так и Отец Мой Небесный поступит с вами если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его (Мф. 18, 35). Здесь опять-таки Христос не говорит — Отец ваш Небесный поступит с вами; или: Отец наш Небесный; нет, Он говорит — Отец Мой Небесный. Противопоставляя Себя всем людям и не включая Себя в их число даже по человечеству Своему, Христос тем самым ясно, точно объяснил Свои отношения к Богу и людям.

В беседах с фарисеями на празднике кущей Христос много раз называл Бога Своим Отцом, а Себя Его Сыном. А когда Он сказал им: Я и Отец — одно, то они сочли это за богохульство и хотели побить Его камнями. Но Он сказал им: Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я — Сын Божий? (Ин. 10, 36). Тогда же Христос сказал врагам Своим: Меня прославляет Отец Мой, о Котором вы говорите, что Он Бог ваш (Ин. 8, 54). Может ли быть после этого хотя бы малейшее сомнение в том, что, говоря так, Христос называл Бога Своим личным Отцом, а не Отцом всего человечества?

Слепорожденного, после исцеления его, Христос спросил: ты веруешь ли в Сына Божия? Исцеленный, в свою очередь, спросил Его: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него? Тогда Христос сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою (Ин. 9, 35—37). Здесь Христос опять назвал Себя Сыном Божиим и исцеленный Им слепорожденный понял, что Сын Божий, даровавший ему зрение, достоин такого же поклонения, как Сам Бог, и потому поклонился Ему (Ин. 9, 38).

Когда до Иисуса дошла весть о болезни Лазаря, Он сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий. А что, говоря так, Он под Сыном Божиим разумел Самого Себя, это видно из последующих слов Его. Пробыв два дня в том месте, где застала Его весть о болезни Лазаря, Иисус сказал Апостолам: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали (Ин. 11, 4, 14—15). Во что уверовали? Конечно, в то, что Иисус есть Сын Божий, что, говоря о предстоящем прославлении Сына Божия, Он говорил о Себе.

В последний день пребывания Своего в храме Иерусалимском Христос сказал: Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой (Ин. 12, 26).

Вообще Иисус Христос много раз называл Бога Своим личным Отцом, а Себя Его Сыном; но дабы не подумали, что Он и других людей считает такими же сынами Божиими, Он в беседе с Никодимом назвал Себя Единородным Сыном Божиим, а в других случаях, говоря о Себе как о Сыне Божием, противопоставлял Себе всех людей. И это знали враги Христовы; но то были частные беседы с фарисеями, книжниками и народом, и потому этим беседам враги Христовы не придавали значения судебного доказательства. Им надо было, чтобы на суде Сам Иисус назвал Себя Сыном Божиим. И желание их сбылось. Первосвященник Каиафа спросил Иисуса, приведенного на суд синедриона: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус ответил: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных (Мф. 26, 63-64; Мк. 14, 61-62; Лк. 22, 67—70). Это признание Обвиняемого занесено было в протокол судебного заседания и послужило основанием к произнесению смертного приговора.

Итак, из всех приведенных изречений Иисуса Христа видно, что Он называл Бога Своим личным Отцом, а Себя Сыном Божиим Единородным.

Именуя Себя Сыном Божиим, сошедшим с небес для того, чтобы творить волю пославшего Его Отца, Иисус, вместе с тем, называл Себя и Мессией, то есть Тем Искупителем, Избавителем, послать Которого в мир для спасения и искупления падшего человечества обещал Сам Бог через боговдохновенных пророков.

В беседе с самарянкой Иисус прямо объявил Себя Мессией, Христом. Когда эта женщина сказала Ему: знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все, то Иисус ответил ей: Это Я, Который говорю с тобою (Ин. 4, 25-26).

Мессией Иисус объявил Себя и в Назаретской синагоге. Прочитав во всеуслышание пророчество Исайи об обещанном и ожидаемом Мессии, Иисус сказал, что это пророчество ныне исполнилось на Нем (Лк. 4, 16-30; Мк. 6, 1-6).

Итак, по определению Самого Иисуса, Он — Сын Божий и, вместе с тем, обещанный Богом Искупитель, Спаситель рода человеческого.

Но так как Он был в то же время и Человеком, Сыном Человеческим, то надлежало разъяснить отношения Сына Божия к Сыну Человеческому; и Христос разъяснил.

В одной из бесед со Своими врагами, происходивших в Иерусалиме на празднике кущей, Иисус сказал: прежде нежели был Авраам, Я есмь (Ин. 8, 58), то есть: «Я существовал ранее Авраама»; существовал ранее Авраама, конечно, не как Сын Человеческий, но как Сын Божий. Эти слова приняты были врагами Христа за открытое объявление Себя Вечносущим, и они, соблазняемые Его человечеством, сочли это за такое богохульство, что схватили камни и хотели ими убить Его (Ин. 8, 59) (см. выше, с. 553—554).

А в последней молитве Своей, которой Он закончил прощальные наставления Апостолам, Христос молил Отца Своего: прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира (Ин. 17, 5). Этими словами, которые слышали Апостолы, Христос окончательно определил Свои отношения к человечеству: Он, Вечносущий Сын Божий, воплотился, стал Человеком для исполнения воли пославшего Его Отца. Как Сын Божий, Он существует вечно, безначально, а как Сын Человеческий имеет начало Своего бытия со дня рождения Своего от Духа Святого и Пресвятой Девы Марии.

Что касается отношений Сына Божия к Отцу, то и на это имеется много указаний в словах Иисуса Христа.

На празднике кущей обступили Его книжники, фарисеи и первосвященники и сказали Ему: долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо. На это Иисус ответил им: Я сказал вам, и вы не верите; то есть: «Я много раз говорил вам, что Я — Христос, Сын Божий, но вы не верите. Дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне, они свидетельствуют, что Я говорю правду о Себе; но вы и делам Моим не верите, ибо вы не из овец МоихЗнайте же, что Я и Отец — одно» (Ин. 10, 24-30).

Несколько позже, на Тайной Вечери, когда Филипп просил показать им Отца, Иисус сказал: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела. Верьте Мне, верьте словам Моим, что я в Отце, и Отец во Мне, а если не так, если не верите словам Моим, то верьте Мне по самым делам, которые Я творю (Ин. 14, 8-11).

Этими и многими другими разъяснениями, Христос определил Свое равенство Отцу, объявил Себя единосущным Отцу. И эти определения Своих отношений к Отцу Он подкрепил Своими делами. Он на деле проявлял власть, принадлежащую Богу. Если же эта власть принадлежит одновременно и Отцу и Сыну, то несомненно, что Отец и Сын — одно, Отец в Сыне и Сын в Отце.

Расслабленному, спущенному с кровли, Иисус сказал: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. Книжники же и фарисеи, слышавшие это, начали рассуждать, говоря: кто это, который богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога? Из этого вопроса видно, что, по мнению книжников и фарисеев, Иисус присваивал Себе власть, принадлежащую одному только Богу, то есть (как выразились они позже) сделал Себя равным Богу; и это они сочли богохульством, то есть тяжким грехом. Но Иисус тотчас же обезоружил их, доказав им на деле, что Он не присваивает Себе чужой власти и потому не богохульствует, а действует лично от Себя, как имеющий эту власть. Что легче сказать (спросил Он): прощаются тебе грехи твои, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, (сказал Он расслабленному) тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. И расслабленный тотчас же встал, взял, на чем лежал и пошел в дом свой, славя Бога (Лк. 5, 17-26; Мф. 9, 1-8; Мк. 2, 11—12). Смолкли книжники и фарисеи; и ужас объял всех, следовательно и их; и в страхе говорили: чудные дела мы видели ныне.

Власть Свою прощать грехи Христос проявил еще в доме Симона фарисея, когда раскаявшаяся грешница обливала ноги Его слезами и отирала их волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала их миром. И ей Христос сказал: прощаются тебе грехи. И опять возроптали фарисеи, говоря: кто это, что и грехи прощает? (Лк. 7, 36-50).

А почему власть прощать грехи принадлежала Христу, это Он Сам объяснил, сказав: Все предано Мне Отцем Моим (Мф. И, 27), то есть: вся Божественная власть, принадлежащая Отцу, дана Отцом Сыну Своему Единородному. Все, что имеет Отец, есть Мое (Ин. 16, 15).

Вот почему Христос, исполняя волю Отца Своего, пославшего Его для спасения и искупления рода человеческого, творил дела Божественные от Себя, от Своего имени, как равный Отцу.

В Нагорной проповеди Своей Христос говорил как власть имеющий (Мф. 7, 29). Разъясняя синайские заповеди, Он выражался так: Вы слышали, что сказано древним: не убивай! А Я говорю вам… Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй! А я говорю вам… Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы! А Я говорю вам... Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам... Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам... (Мф. 5, 21—22, 27-28, 33-34, 38-39, 43-44). Пояснив Своим слушателям, что пришел не нарушить Закон, но дополнить, и на самом деле дополняя его Своими требованиями, Христос тем самым признал за Собой право на такие дополнения.

Когда фарисеи упрекнули Христа за то, что проголодавшиеся Апостолы срывали в субботу колосья, растирали их и ели заключавшиеся в них зерна, то Он сказал: суббота для человека, а не человек для субботы; но Сын Человеческий есть Господин и субботы (Мк. 2, 27—28; Мф. 12, 8; Лк. 6, 5). Объявляя всенародно, что имеет власть даже отменить четвертую синайскую заповедь о субботнем покое, Христос тем самым объявил Свое равенство с Отцом.

Говоря о предстоящей Ему смерти и Воскресении, Христос не сказал, что будет воскрешен Богом, Отцом Его, а говорил много раз, что воскреснет Сам; и пояснил, почему воскреснет Сам, а не будет воскрешен: Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее (Ин. 10, 17—18).

Поясняя Апостолам Свое равенство Отцу, Христос сказал: если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин. 14, 13—14). Это выражение Иисуса Христа имеет чрезвычайно важное значение для разрешения вопроса об отношениях Сына Божия к Отцу. Здесь Христос говорит: просите у Отца Моего, но исполню вашу просьбу Я, Сын Божий.

Говоря о Своем единосущии с Отцом и равенстве Ему, Христос провозгласил Себя Господом.

Спросил Он фарисеев: что вы думаете о Христе? чей он Сын? Они ответили Ему: Давидов. Но Он сказал: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он Сын ему? (Мф. 22, 42-45; Мк. 12, 35-36; Лк. 20, 41-44). Фарисеи считали, что Христос будет Человеком и потому называли Его, как долженствовавшего быть потомком Давида, Сыном Давидовым; но они не знали, что во Христе Иисусе воплотился Сын Божий, о Котором сам Давид говорил как о своем Господе.

В конце Нагорной проповеди Своей Иисус Христос назвал Себя Господом, сказав: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21).

После изгнания бесов из гадаринского бесноватого, Христос сказал ему: иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя (Мк. 5, 19; Лк. 8, 39).

Омыв ноги Апостолам на Тайной Вечери и показав им пример смирения, Христос сказал им: Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны делать то же, что Я сделал вам (Ин. 13, 13—15).

Слово Господь применялось только к Богу, и потому, если Христос называл Себя Господом, то тем самым Он утверждал Свое равенство Богу.

В беседе Своей на горе Елеонской с четырьмя Апостолами (Петром, Андреем, Иаковом и Иоанном) о кончине мира Иисус Христос сказал, что Он придет на землю вторично судить весь род человеческий и пошлет ангелов Своих собрать всех людей живущих и когда-либо живших; и разделит всех, как пастырь отделяет овец от козлов; и произведет Суд Свой над ними; и пойдут праведники в жизнь вечную, а грешники в муку вечную (Мф. 25, 31-46).

О том, что Он придет вторично, окруженный ангелами Своими, Христос говорил и раньше этой беседы.

Когда Апостолы попросили Иисуса объяснить им значение сказанной Им притчи о плевелах, Он, оканчивая объяснение, сказал: так будет и при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие... (Мф. 13, 40—42). В другой раз Он сказал народу и ученикам: придет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его (Мф. 16, 27; Мк. 8, 38; Лк. 9, 26).

Таким образом, Христос говорил о том, что разделит Славу Отца Своего, явится вторично в сопровождении ангелов Своих и будет судить всех людей.

Дабы Апостолы поверили всему сказанному, Христос взял Петра, Иакова и Иоанна на гору и там преобразился перед ними, показал им Себя в божественной Славе (Мф. 17, 1—8; Мк. 9, 2—8; Лк. 9, 28—36). В божественной Славе Своей Христос представился всем Апостолам, когда шел по воде спасать их. Мы знаем, что Христос никогда не пользовался Своей творческой силой, Своим всемогуществом лично для Себя, для избавления Себя от каких-либо человеческих страданий или для облегчения Своих человеческих немощей. Божественной силой Своей Он пользовался только для других. Но в этих двух случаях (в Преображении и в хождении по воде) Он воспользовался Своей властью по отношению к Самому Себе; но опять-таки не для облегчения Своих человеческих немощей, а исключительно для показания Апостолам Себя Самого в божественной Славе, в ином, не человеческом, бытии. И это было крайне необходимо, потому что Апостолы смотрели на Него как на земного царя, который покорит евреям весь мир и будет царствовать вечно. При Преображении Христос вызвал души ветхозаветных пророков Моисея и Илии, облек их видимою для глаз формою человеческих тел и в сообществе с ними предстал изумленным Апостолам в сиянии Славы Своей.

В не меньшей Славе Он предстал Апостолам и тогда, когда они погибали на озере Галилейском. Они увидели Его, приняли Его за призрак, испугались и закричали. Он явился им в сиянии Славы Своей, а они это сияние Славы сочли за призрак. Прошел ли Христос по морю все пространство, отделявшее Его от Апостолов, — неизвестно: Евангелисты ничего не говорят об этом. Думаю, однако, что если Иисус Христос признал необходимым дать Апостолам новое знамение и тем доказать им, что Он действительно Сын Божий, равный Отцу, то Ему незачем было проходить все пространство моря, отделявшее Его от Апостолов. Тот, Кто мог ходить по воде, Кто мог совершить это чудо над Самим Собой, Тот, конечно, мог и перенестись мгновенно к погибавшим Апостолам и предстать перед ними в полной силе Своего всемогущества, в сиянии Славы Своей. Это предположение мое подтверждается словами Евангелиста Иоанна: он говорит, что как только Иисус вошел в лодку Апостолов, так тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли (Ин. 6, 21). А была она тогда посредине моря (Мф. 14, 24; Мк. 6, 47); следовательно, до берега оставалось еще далеко. А так как лодка тотчас же пристала к берегу, то в этом надо видеть новое чудо. И чудо это так подействовало на Апостолов, что они поклонились Иисусу и сказали: истинно Ты Сын Божий! (Мф. 14, 33).

Итак, Иисус Христос называл Себя Единородным Сыном Божиим, безначальным (бывшим прежде бытия мира), равным Отцу. И это богосознание было неизменно в Нем от начала и до конца.

Как же назвать после этого учение графа Л. Н. Толстого, который внушал своим поклонникам, что Иисус Христос такой же сын Божий, как и все люди вообще, и что Он никогда не называл Бога Своим личным Отцом? Сказать это мог только тот, кто советовал читающим Евангелие вычеркивать из него все, чего читающий не может понять, все, что может показаться ему неправдоподобным. Только вычеркнув из Евангелия богосознание Христа и рассказы о совершенных Им чудесах, можно было дойти до такого заключения. Но добросовестно ли такое обращение с Евангелием, подлинность которого и достоверность записанных в нем свидетельств доказана неоспоримыми данными? Гордый граф признавал истинным только то, что допускает его рассудок, а мудрейший из всех смертных, Сократ, сознавал, что все, что человек знает и что может понять, — ничто в сравнении с тем, чего он не знает и не понимает.

7. Книжники и фарисеи требовали от Иисуса особого знамения с неба в подтверждение того, что Он действительно Сын Божий. На это требование Христос сказал им, что такое знамение будет дано всем, следовательно и им, когда Он воскреснет из мертвых (Мф. 12, 38—40). Но и до Воскресения Его знамение с неба было дано, конечно, не лукавым фарисеям, а тем, кто достоин был принять его. Во время Крещения Иисуса на Иордане Иоанн Креститель слышал голос с неба: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3, 17; Мк. 1, 11; Лк. 3, 22). И Иоанн свидетельствовал об этом; и свидетельству его надо верить, потому что он был не трость, ветром колеблемая, а пророк, больше которого нет (Лк. 7, 28) и не было.

В другой раз перед тремя Апостолами: Петром, Иоанном и Иаковом — голос с неба в тех же выражениях засвидетельствовал, что Иисус есть действительно Сын Божий (Мф. 17, 5; Мк. 9, 7; Лк. 9, 35).

В третий раз, когда Иисус хотел выйти из Иерусалимского храма с тем, чтобы больше и не входить в него, Он обратился с молитвой к Отцу: Отче! прославь имя Твое. И тотчас же раздался голос с неба: и прославил и еще прославлю (Ин. 12, 28). Обращался с мольбой Сын к Отцу, и ответ Отца засвидетельствовал, что Сей, обращавшийся к Отцу, есть действительно Сын Его. Народ, стоявший тут, слышал этот голос, но не понял слов; Апостолы же и, в особенности, Иоанн, записавший это событие в свое Евангелие, несомненно слышали голос и поняли, что этим голосом сказано.

Таким образом, три раза голос с неба, звучавший по повелению Бога, подтвердил справедливость слов Самого Иисуса Христа о том, что Он — Сын Божий.

К этим свидетельствам с неба присоединяется еще величайшее доказательство — Воскресение распятого и умершего Христа. Что Христос действительно умер и воскрес, об этом подробно сказано во «Введении» к «Толкованию Евангелия» (см. с. 42). Так же доказано свидетелями-очевидцами и Вознесение Христа на небо. Эти два последние свидетельства особенно важны, и потому все усилия неверующих были направлены к тому, чтобы опровергнуть показания свидетелей, несколько раз видевших воскресшего Христа, осязавших Его руки и ноги и видевших, как Он ел перед ними; но все попытки их тщетны: тщательный разбор всех доказательств Воскресения Христа и всех сделанных неверующими возражений приводит всякого беспристрастного читателя к твердому убеждению, что Христос воистину воскрес, что Он в течение сорока дней после Воскресения являлся несколько раз Апостолам и другим ученикам и затем вознесся.

8. Вот что мы знаем о Христе. Повторим же в кратких словах сказанное о Нем.

Христос был всеведущ: знал то, что происходит за пределами человеческих чувственных восприятий; знал помышления людей; знал Священное Писание, не учившись; знал прошедшее, знал и будущее.

Христос был всемогущ: Он совершал мгновенные исцеления не только от всяких болезней, но даже и от неизлечимой проказы; совершал исцеления и заочные; освобождал от бесов одержимых ими людей, повелевая бесам оставить их; исправлял словом Своим телесные недостатки людей, даже прирожденные: слепым даровал зрение, глухим — слух, немым — способность говорить и т. д.; наконец, Он воскрешал мертвых и повелевал силами природы.

Христос был безгрешен, и не грешил не потому, что не мог грешить, а потому, что не хотел грешить, потому что, как Человек, вполне подчинил Свою волю воле Отца.

Христос был гениален; во всех беседах Своих с народом и в спорах с врагами Он всегда был строго логичен, и все удивлялись Его уму.

Христос принес миру поистине божественное учение, перед которым невольно преклоняются даже неверующие в Бога. И Сам Он исполнял в точности все, чего требовал от людей.

Христос умер, воскрес и вознесся на небо. И о Нем три раза голос с неба свидетельствовал, что Он — Сын Божий Возлюбленный.

Ученики Христовы, книжники с фарисеями и народ недоумевали: Кто же Христос? И на эти недоумения Сам Христос много раз отвечал, именуя Себя Единородным Сыном Божиим, безначальным, равным Отцу.

Сведя теперь воедино все эти сведения о Христе, сведения безусловно верные, доказанные неоспоримыми данными, постараемся ответить на занимающий нас вопрос: что вы думаете о Христе?

Все, что мы знаем о Христе, приводит нас прежде всего к убеждению (не к вере только, а к непоколебимому ничем убеждению), что Его нельзя считать только Человеком. Такого не было за все время существования рода человеческого. Но Кто же Он? Вопрос этот волновал не только народ, пользовавшийся благодеяниями Христа, но даже и близко стоявших к Нему Апостолов. И они не раз спрашивали друг у друга: кто же Это? Но никто из видевших Христа не мог сам, своим умом, дать надлежащий ответ на этот вопрос. Человечество Христа смущало всех и препятствовало додуматься до правильного ответа. Когда же Он объявил Себя Сыном Божиим, сошедшим с небес, то возбудил этим даже ропот среди слушателей: Не плотник ли Он(Мк. 6, 3), которого мы знаем? Как же говорит Он, что сошел с небес? Это приводило в смущение и Апостолов; и они, под гнетом разных сомнений, молили Его: Господи! умножь в нас веру (Лк. 17, 5). Да, соединение в одном лице Сына Божия с Сыном Человеческим было непонятно слушателям и ученикам Христа до самого Воскресения Его и Вознесения и, в особенности, до Сошествия на Апостолов Святого Духа (подробности о значении события Сошествия Святого Духа см. в моей книжке «Сошествие Святого Духа»). В прощальной беседе Своей с Апостолами Христос, видя колебания их веры, сказал: Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит... то наставит вас на всякую истину (Ин. 16, 12-13; 15, 26). И слова Его вполне оправдались; только Сошествие на Апостолов Святого Духа рассеяло все их сомнения и поселило в них ничем непоколебимое убеждение в том, что Христос воистину Сын Божий. Но Апостолам препятствовало дойти до такого убеждения лжеучение современных им книжников и фарисеев о том, что обещанный Мессия будет воинственным царем, который покорит евреям весь мир и будет царствовать вечно. Это лжеучение пустило такие глубокие корни в умах и сердцах современных Христу евреев, что отрешиться от него не могли даже Апостолы. Личность же Иисуса Христа не только не отвечала мечтаниям еврейским о Мессии, но даже резко противоречила им, потому-то евреи и не признали Его Мессией. И вот, чтобы освободить Апостолов от гнета этого лжеучения, потребовалась чрезвычайная мера: Сошествие на них Святого Духа. И тогда мгновенно спала с их глаз завеса, сотканная лжеучением книжников и скрывавшая от их взоров Божественный Лик Христа — Сына Божия; и тогда они поняли все: Дух Святой наставил их на всякую истину.

Да, лжеучение еврейских книжников мешало Апостолам понять Христа. Для нас же, не зараженных этим лжеучением, препятствий к пониманию Христа нет.

Христос говорил, что Он — Сын Божий, равный Отцу. Но правду ли Он говорил?

Если Он говорил неправду, то был или обманщиком, или сумасшедшим (да простит мне Господь вынужденное произнесение этих ужасных слов!).

Спрошу у всех, даже неверующих: можно ли считать обманщиком безгрешного, правдивого во всем Христа, Которого все признают недосягаемым для людей Образцом совершенства? Перед Его высочайшей нравственностью вообще, перед Его идеальной честностью, правдивостью, беспредельной добротой, безграничной любовью к людям, кротостью и смирением преклоняются даже неверующие в Бога. Можно ли не верить Ему? Одни только евреи, коснеющие в своем невежестве, считают Его обманщиком; да и те считают Его обманщиком потому только, что Он обманул их ожидания, или, лучше сказать, они сами обманулись в Нем: они думали, что Он — тот величественный земной царь, который покорит им весь мир, а Он постоянно внушал им, что Царство Его не от мира сего. Да, они обманулись в своих нелепых ожиданиях, но, по свойственной людям склонности, свою вину перенесли на Христа и стали называть Его обманщиком. Но, кроме евреев, никто из здравомыслящих, честных людей не осмелится назвать Его так. Кто изучит Личность Христа по Евангельским данным, тот полюбит Его всеми силами своей души и будет гнать от себя мысль (очевидно, внушаемую диаволом), что Христу можно не верить, что можно считать Его Человеком, не заслуживающим доверия, — тот с полным убеждением скажет: «Нет! Нет! Нет! Христос не мог обманывать, не мог быть обманщиком!»

Но не заблуждался ли Он, считая Себя Сыном Божиим, равным Отцу, то есть Богу?

Было немало прежде, много есть и теперь людей, выдающих себя за вторично пришедшего Христа; существуют даже секты (скопческая, хлыстовская), проповедующие непрерывное воплощение Христа. Но те из сектантов, которые принимают поклонение себе, как Христу, ничуть не заблуждаются: они действуют сознательно, извлекая выгоды для себя из такого заблуждения сектантов, и потому поддерживают эти заблуждения. Те же люди, которые действительно заблуждаются, считая себя Богом, или Христом, или Богородицей, те доходят до такого заблуждения исключительно путем помешательства, потери рассудка. И в домах для умалишенных немало таких несчастных. Поэтому, если признать, что Иисус Христос заблуждался, именуя Себя Сыном Божиим, равным Отцу, Богу, то это будет равносильно признанию, что Он был сумасшедшим, помешанным. Но кто же решится назвать сумасшедшим всеведущего, всемогущего, гениального, строго логичного во всех суждениях Христа, Которого не могли победить в спорах самые умные, испытанные в словесных состязаниях книжники, саддукеи и фарисеи? Разве только воистину сумасшедший человек, считающий безумными всех, кроме себя, — разве только он осмелится назвать Христа умалишенным; люди же, находящиеся в здравом уме и твердой памяти, с негодованием отгонят от себя такую мысль, если бы она и была навеяна им духом зла.

Остается теперь последний, третий вопрос: можно ли признать Христа Сыном Божиим, безначальным, равным Отцу?

Надо заметить, что никакого четвертого вопроса о Христе поставить нельзя. Положим, на одной из моих лекций о Христе один из моих слушателей сказал, что можно поставить четвертый вопрос: не был ли Христос Пророком? На это я ответил ему, что понятия о Личности Христа несовместимы с понятиями о пророках. Все пророки, сколько их ни было, считали себя рабами Божиими. Величайший из всех пророков, Иоанн Креститель, говорил, что Христос настолько неизмеримо выше его, Иоанна, что он считает себя недостойным быть даже слугой Его, считает себя недостойным развязать ремень обуви Его. Все ветхозаветные пророки, по вдохновению Божию, говорили о Христе как об Искупителе, Спасителе рода человеческого, а не как о пророке, а Давид прямо назвал Его Господом. Возвещая людям волю Божию, пророки всегда говорили не от себя, а от имени открывшего им эту волю Бога: Было слово Господне ко мне... (3 Езд. 1, 4), И сказал мне Господь... (Втор. 9, 13). Вот как обыкновенно начинали свою проповедь пророки. А Христос никогда так не говорил. Он учил, как власть имеющий (Мф. 7, 29), и, давая заповеди, давал их от Своего имени: а Я говорю вам... (Мф. 5, 28). Пророки если и совершали чудеса, то совершали их не своей властью или силой, а именем Божиим; то есть: не они совершали чудеса, а Бог, по их молитвам. Христос же совершал все чудеса Своей властью, Своей силой, не обращаясь к Отцу с мольбой о совершении чуда: хочу, очистись (Мк. 1, 41), тебе говорю: встань(Мк. 2, 11). Ни один из пророков не обладал властью прощать грехи, принадлежащей исключительно Богу, а Христос прощал их... Словом, Личность Христа и личность пророка несоизмеримы; сравнивать их нельзя. А потому и нельзя считать Христа, пророком.

Итак, при определении Личности Христа можно поставить только три вопросам или Он говорил правду о Себе, называя Себя Сыном Божиим, равным Отцу, или Он обманывал Своих слушателей, или же Он был сумасшедший, вообразивший Себя Сыном Божиим? И если мы пришли к твердому убеждению, что Он не был сумасшедшим и не обманывал Своих слушателей, то логическая необходимость вынуждает нас признать, что Он говорил правду о Себе, что, значит, Он действительно Сын Божий, равный Отцу, существовавший прежде бытия мира.

Итак, здравый смысл говорит нам, что если Христос не обманывал людей, говоря о Себе, то, значит, говорил правду. И вывод этот подкрепляется всеми известными нам сведениями о Христе; и потому мы с глубоким убеждением должны сказать: да, Христос действительно был Тем, Кем Себя именовал, то есть безначальным Сыном Божиим, равным Отцу.

Отец и учитель Церкви, святой Иустин мученик, искавший истину о Боге и человеке будучи еще языческим философом и нашедший ее только в Евангелии, так определял Личность Христа — Сына Божия: воплотился и пострадал не Творец всего мира, Которого мы называем Богом, Отцом Небесным, а Некто Иной, рожденный Им предвечно для того, чтобы быть Его Словом или Органом Его откровений в мире.

Такое мнение свое Иустин Философ основывает на словах Апостола и Евангелиста Иоанна, который начинает свое Евангелие так: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Это — то же, что говорил Сам Христос о Себе. В Своей молитве Он просил Отца прославить Erо славой, которую Он имел у Него (Отца) прежде бытия мира (Ин. 17, 5). Он отделял Себя от Отца, но, вместе с тем, и соединял Себя с Ним воедино: Я и Отец — одно (Ин. 10, 30). Поэтому Иоанн как бы повторяет слова Спасителя, когда говорит, что в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В начале, то есть до начала исчисления времени, или до создания мира, Христос был; и был Он у Бога, как Сын Божий, как Слово; и Сам Он был Бог. Все, что существует, получило свое бытие чрез Него; все чрез Него начало быть; то есть весь мир создан Богом чрез Него. И это Слово стало плотию, вочеловечилось, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его... как Единородного от Отца. И Сей Единородный Сын, сущий в недре Отчем... явил нам Бога, Которого не видел никто никогда(Ин. 1, 1—18).

9. Но если Христос постоянно и неизменно сознавал Себя Богом, Сыном Божиим, равным Отцу, то как же Он мог допустить, что Его распяли на кресте? И для чего нужна была Его смерть? Вопросы эти соблазняли прежде, соблазняют и теперь многих. Для ответа на них обратимся к тому же Евангелию и постараемся узнать, как смотрел на крест и Свою смерть Сам Христос.

Мы знаем, что Христос говорил о предстоящих Ему страданиях, смерти и Воскресении еще тогда, когда книжники, фарисеи и старейшины народа не соединились во враждебную Ему партию, когда среди них не возникала еще мысль об убийстве Его. При первом изгнании торговцев из храма Он уже говорил о Своей смерти и Воскресении. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну ею (Ин. 2, 19), — сказал Он; но слушатели Его не поняли тогда этих слов. Тогда же, в беседе с Никодимом, Он сказал, что как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому; и тут же объяснил Никодиму, что Он, Сын Человеческий, есть Единородный Сын Божий, Которого Бог послал спасти мир (Ин. 3, 13—17); и Никодим должен был понять, что вознести Сына Человеческого — значит распять Его. Вскоре после того на вопрос учеников Иоанна, почему не постятся Его, Иисуса, ученики, Он ответил, что придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни (Лк. 5, 35). Под этими днями Он, несомненно, разумел дни взятия Его под стражу, суда над Ним, распятия, погребения и пребывания Его во гробе. И так постоянно Он говорил о предстоящей Ему смерти; фарисеям и народу Он говорил об этом притчами, а Апостолам много раз объяснял прямо и вполне понятно. Следовательно, смерть не могла быть и не была для Него неожиданностью. Сознавая Себя Сыном Божиим, Он всегда говорил, что творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Он знал, что Ему надлежит пострадать и умереть по воле Отца Его, и потому не только отклонил просьбу Петра пожалеть Себя, но даже назвал эту просьбу сатанинской, как противную воле Божией (Мф. 17, 22—23). Оставляя храм с тем, чтобы больше и не возвращаться в него, Он говорил о неизбежности Своей смерти, а чтобы выразить эту мысль удобопонятнее для слушателей, Он сравнил Себя с пшеничным зерном, которое сеется в землю для получения от него урожая; и как зерну этому надлежит умереть, чтобы принести плод, так и Ему, Христу, надлежит пострадать, чтобы спасти мир и тем исполнить волю Отца. Продолжая Свою речь о неизбежности Своей смерти, Он сказал: когда Я вознесен буду от земли (то есть когда буду распят), всех привлеку к Себе; и это будет судом миру сему: Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон(Ин. 12, 24, 31—32).

Таким образом, страдания, смерть и Воскресение Христа последовали по воле Отца, и Христос добровольно отдался во власть мира. Но зачем же, для чего Богу угодно было, чтобы Христос был распят?

На этот вопрос едва ли кто может дать положительный ответ, ибо никто не может знать воли Божией, если она не открыта людям. Мы можем только предполагать, можем только представлять различные соображения, более или менее основательные, но утверждать ничего не можем; да и предположения наши по этому вопросу мы можем строить только на тех, хотя бы и не прямых, указаниях, которые содержатся в записанных Евангелистами словах Иисуса Христа.

Мы знаем, что Христос пришел не судить мир, но спасти его, а чтобы спасти людей от греха, надо было разъяснить им, что такое грех. Мы знаем также, что Христос возвестил людям волю Божию и сказал, что всякое, даже малейшее отступление от этой воли, всякое действие, слово и даже желание, не согласное с нею, составляют грех. Но этого недостаточно было для спасения людей от греха; надо было еще, чтобы люди поверили Христу, что Он действительно знает волю Божию и проповедует ее, а не Свою волю, и чтобы, поверив Ему, подчинились этой воле, покаялись, перевоспитали себя и начали новую жизнь. Но люди ко времени Пришествия Христа так погрязли в грехах, так низко пали нравственно, что принесенное Христом слово Божие, слово любви не вмещалось в них, и в их сердцах не было места для Бога. Чтобы поверить Ему, что Он говорит действительно слова Божий, надо было поверить Ему, что Он — Сын Божий. Сам Христос сознавал это и на вопрос, что нам делать, чтобы творить волю Божию, отвечал: «Веровать в Того, Кого Он послал (Ин. 6, 29), веровать, что Христос есть действительно Сын Божий». Но этому верованию мешало Его человечество. Не плотник ли Он, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? и братья Его... и сестры Его не все ли между нами? как же говорит Он, что сошел с небес? (Мк. 6, 3; Ин. 6, 42; Мф. 13, 55—56). Вот какие вопросы смущали и волновали слушателей Христа, когда Он говорил им о Своем Божестве. Не вмещая в себя этих слов, не понимая их, мир и не поверил Ему.

Евреи готовы были признать в Нем своего, измышленного книжниками, Мессию как земного царя-завоевателя, покорителя им всех народов; но Сына Божия признать в Нем не могли, потому что и не ждали пришествия Его. Чудесно насыщенная в пустыне толпа народа хотела насильно взять Его, вести в Иерусалим и там заставить Его объявить Себя Царем Израилевым. Но Он, понятно, уклонился от такого намерения народа, ибо искушение земными царствами Он отверг еще перед началом Своего служения. И что же? Та самая толпа, которая хотела провозгласить Его своим Царем, сейчас же отвернулась от Него, как только узнала от Него, что Он не тот Мессия, какого ждут евреи. Мало того, что отвернулась, но даже весьма непочтительно спросила Его: «Ты-то что делаешь, чтобы мы могли поверить Тебе, что Ты говоришь правду?» (Ин. 6, 30). Народ увлекался чудесами, которые творил Христос, и не упускал случая воспользоваться Его чудотворной силой. Многие думали, что Он только медлит объявить Себя Царем и откладывает это до наступления праздника пасхи. И, когда Он принял торжественное чествование Его как Сына Давидова, Царя Израилева, то народ пришел в восторг и встречал Его победными криками — осанна! А когда Он, вступив в Иерусалим и храм, не принял царской власти, а скромно, пешком ушел со Своими Апостолами в Вифанию, то наступило полное разочарование; и первосвященники с фарисеями воспользовались этим настроением народа, уверили его, что Иисус обманщик, и довели народ такими уверениями до того, что он через четыре дня кричал Пилату: распни, распни Его! Да, народ не поверил Христу, что Он Сын Божий, а с тем вместе не поверил и тому, что Он проповедовал волю Божию; не приняв же слово Иисуса за слово Божие, мир не мог и спастись; а если, при таких обстоятельствах, мир не мог спастись, то, следовательно, и назначение Христа не было бы выполнено. Вот почему потребовались другие меры для вразумления мира.

Христос пришел не поработить людей воле Божией, а сделать их свободными исполнителями ее; Своим учением и делами Он хотел повлиять на разум и сердце человека, и потому не мог прибегать ни к каким принудительным мерам. И вот для того, чтобы довести мир до сознания, что Он действительно Сын Божий, Он отрекся от Своей власти над миром и отдался в его власть. Все это было известно Христу с самого начала Его служения; Он знал, что Ему придется отдаться во власть мира и пострадать, и умереть, и в третий день воскреснуть. Он не искал смерти подобно многим мученикам, пострадавшим за веру; Он даже содрогнулся всем Своим человеческим существом, когда пришло время идти на крест. Крест был величайшим искушением Самого Христа в Его Человечестве, величайшим испытанием Его богосознания. И Христос выдержал это испытание: богосознание Его не поколебалось. Так угодно было Отцу, и Христос, не искавший Своей славы, но славы Пославшего Его, безропотно пошел на крест, в крестной смерти и Воскресении Своем видел завершение Своего дела, победу над властью тьмы и, прощаясь с Апостолами, сказал: мужайтесь, не падайте духом, когда увидите Меня на кресте! Знайте, что в этом Моя слава! Знайте, что Я победил мир (Ин. 16, 33). И мы знаем, что Крест Христов действительно победил мир,

Изобличенный в грехах мир не мог вместить слов Иисуса и потому не поверил Ему, не поверил, что Он говорил слова Божии. Луч света проник в темное царство, и обитатели его всполошились и накинулись на Источник света с тем, чтобы потушить Его, чтобы Он не резал глаза им и не освещал их темные дела. Всякому знакомому с жизнью известно, с какой злобой относятся к обличителям люди, не желающие каяться, не признающие свои поступки дурными, безнравственными. Если к обыкновенным смертным, выступающим иногда в роли обличителей, обличаемые ими относятся с нескрываемой злобой и всеми силами стараются устранить их со своего пути, то каково же было озлобление книжников и фарисеев и руководимого ими еврейского народа на Христа, не вступавшего с человеческими слабостями ни в какие сделки, ни в какие соглашения? Враги Христовы могли еще терпеть свое поражение в богословских спорах с Ним, так как у них была отговорка, оправдывающая их в глазах народа: что может понимать в Писании Иисус, нигде не учившийся? Но простить Ему всенародное обличение их в хищениях, обманах и других явно безнравственных поступках они не могли; в особенности же они не могли простить обличение том, что они, как слепые вожди слепых, ведут народ не туда, куда следовало бы, закрывают от него врата Царства Небесного и отнимают ключ к разумению Писания. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры... горе вам... змии, порождения ехиднины! (Мф. 23, 23, 33). Понятно, с каким озлоблением темное царство восстало против божественной правды; понятно, что Глашатай этой правды должен был быть умерщвлен, должен был быть осужден порочным миром на мучительную казнь. В смерти Христа зло дерзало торжествовать свою победу; смертью Его мнило устранить от себя все беспокойство, причиненное Его Пришествием, и продолжать властвовать над миром по-прежнему. Но в действительности оказалось, что смерть Христа и последовавшее затем Воскресение Его победили мир. Мир, изобличенный Воскресением Христа (о Воскресении см. с. 42-54), познал весь ужас совершенного им величайшего преступления и уверовал, что распятый Христос — воистину Сын Божий! Уверовав же в Него как в Богочеловека, Сына Божия, мир уверовал также, что Он говорил не от Себя, а от имени Отца Своего, и что Он действительно возвестил волю Божию. Познав же волю Божию, мир познал, что такое грех, и приобрел возможность спастись от последствий греховной жизни. Люди познали истину, и истина сделала их свободными. Да, по воле Отца Христу надлежало отречься на время от Своей власти над миром и отдаться в его власть, принести Себя в Жертву погрязшему в грехах миру; иначе мир не уверовал бы в Него и потому не мог бы быть спасен.

Итак, крестная смерть Иисуса Христа была необходима для спасения людей. Это доказывается Его же словами: не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир... но чтобы мир спасен был чрез Него (Ин. 3, 17). Но мы знаем, что Христос придавал Своей смерти еще и другое значение. Он говорил, что пришел для того, чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 28; Мк. 10, 45). Таким образом, по словам Самого Спасителя нашего, крестная смерть Его была необходима для спасения и искупления многих, И такое значение крестной смерти Христа составляет основной догмат христианства; и мы должны верить в истинность этого догмата потому, что признавая Иисуса Христа Богочеловеком, Сыном Божиим, мы вместе с тем признаем, что всякое слово Его — истина, хотя бы кое-что из сказанного Им и было недоступно нашему ограниченному уму.

Апостолы, проповедуя язычникам воскресшего Христа, говорили, что Его крестная смерть есть искупительная жертва, добровольно принесенная Им Богу за грехи мира. Они проповедовали, что Кровь Иисуса Христа... очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1, 7), что Христос... предал Себя за нас в приношение и жертву Богу (Еф. 5, 2), чтобы избавить нас от всякого беззакония (Тит. 2, 14), что все согрешили и лишены славы Божией, но получают оправдание... искуплением во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления (Рим. 3, 23—25) и т. д. Словом, Апостолы проповедовали, что Христос принес Себя в Жертву Богу за грехи людей, чтобы умилостивить Его и приобрести людям прощение.

Буквальное толкование такого учения Апостолов о значении крестной смерти Христа встретило сильное возражение со стороны язычников в первые же века распространения христианства. Язычники говорили, что незачем было Богу приносить Себе же в Жертву неповинного ни в чем Сына Своего и подвергать Его мучительной смерти за чужие грехи, когда от Него зависело простить грешников и тем избавить их от заслуженного ими наказания.

Поэтому защитники догмата старались обосновать его так, чтобы он не препятствовал язычникам уверовать во Христа. Они говорили, что в деле спасения людей непременно должны были осуществиться одновременно и любовь Божия к людям, и Его правосудие. Любовь требует прощения грешника, а правосудие — наказания его; поэтому, несмотря на любовь Божию к людям, они все-таки должны были бы погибнуть, если бы милосердие Божие не нашло возможным спасти их чудом искупительной Жертвы Единородного Сына Божия; и эта добровольно принесенная Богу Жертва, удовлетворив правосудие Божие, открыла место для всепрощающей любви Божией и потому сделала спасение людей возможным.

Такое чисто юридическое объяснение догмата породило тогда же много недоумений, и с ним были согласны не все Отцы Церкви, а в позднейшее время протестанты, основываясь на буквальном толкования догмата об искуплении, стали утверждать, что крестной смертью Своею Христос принял на Себя грехи всех людей, которые уверуют в Него; поэтому достаточно только веровать во Христа как Искупителя, и будешь спасен.

Ошибочность такого (протестантского) понимания догмата доказывается учением самих Апостолов. По их разъяснению, спасение людей искупительной Жертвой Христа совершается не помимо их воли, а в том только случае, если они заслужат этого своею праведной жизнью: Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины (1 Ин. 2, 4).

Не соглашался с юридическим толкованием догмата и святой Григорий Богослов. В своем 45-м «Слове на Пасху» он говорил: «Кому и для чего пролита сия излиянная за нас Кровь? Кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как это оскорбительно! А если Отцу, то, во-первых, не у Него мы были в плену, а, во-вторых, по какой причине Кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, но заменил жертвоприношение, приняв овна, вместо словесной жертвы?» И святой Иоанн Златоуст говорил: «Ни крещение, ни отпущение грехов, ни ведение, ни приобщение Святых Тайн и ничто другое не может принести нам никакой пользы, если мы не станем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха» (Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 3. С. 252). И современный нам богослов, архиепископ Сергий Финляндский, в своей диссертации «О спасении» говорит, что вера человека открывает ему только ту истину, что Бог любит его и за его прежние грехи карать не будет, что, напротив, Он готов его принять и помиловать, признать Своим сыном; но такое состояние уверовавшего есть только преддверие и приготовление к спасению или оправданию: благодать Божия не может действовать насильно на том лишь основании, что человек узнал о возможности получить эту благодать и хочет ее получить; надо самому протянуть руку, чтобы взять помогающую ему десницу Божию; недостаточно пожелать, хотя бы искренно, жизни по закону Божию, необходимо и на самом деле ее начать (Архиеп. Сергий Финляндский. О спасении. С. 302—320).

Итак, приведенными мнениями святого Григория Богослова, святителя Иоанна Златоуста и архиепископа Сергия вполне опровергается лжеучение о спасении крестною смертью Христа всех людей без их личного участия в том. Но все-таки и эти мнения не дают прямого ответа на вопрос язычников: зачем Бог принес Себе в Жертву Своего Сына за грехи людей, если мог просто простить людям все их грехи?

На этот вопрос профессор В. Несмелов («Наука о человеке». Т. 2, 4) дает приблизительно такой ответ. Грех, совершенный человеком, навсегда остается при нем; человек может покаяться, осудить свое прошлое и начать новую жизнь, подчинив свою волю воле Божией; он может быть прощен Богом за такое раскаяние и возрождение; он может быть освобожден от наказания, какое заслужил грехами своими; но он все-таки остается грешником, хотя и прощенным, ненаказанным. Как же такой грешник может вступить в Царство Небесное, приготовленное только для праведников? Очевидно, для этого надо не только простить грешника, но и снять с него грехи его прошлой жизни, надо сделать так, чтобы их не было. Но это — не во власти самого грешника; он может больше не грешить, но вернуть прошлое не может. Это может быть совершено только Всемогущим Богом. И это совершено Господом нашим Иисусом Христом. Он добровольно страдал на кресте и умер, конечно, не за свои грехи, ибо их не было, а за чужие, за грехи всего мира. Он принял на Себя чужие грехи; и Он мог поступить так потому, что Он был не только совершенный Человек, восстановивший Собою утраченные людьми образ Божий и подобие Ему, — Он был и Бог, Творец мира, создавший человека и, следовательно, властный и снять с него грехи, сделать так, чтобы их совсем и не было. И он совершил это чудо божественной любви к людям Своею крестною смертью: Он снял с людей их грехи и принял их на Себя; но не со всех людей Он снял их и потом постоянно снимает, а только с тех, которые, вследствие покаяния и возрождения к новой жизни, удостоились прощения грехов их прошлой жизни.

Развивая мысли профессора Несмелова, я нахожу, что догмат искупления объясняется притчей о брачном пире. По обычаю, существовавшему при дворах восточных царей, приглашенные на царский пир должны были надевать одежды, предлагаемые от царя; в своей же одежде никто не мог войти на царский пир. Ссылаясь в Своей притче на этот обычай, Христос вступление в Царство Небесное сравнил со входом на царский пир. Как к царю земному на его пир нельзя было войти в своей одежде, так и в Царство Небесное нельзя войти человеку, который хотя и покаялся и удостоился прощения, но все-таки загрязнен грехами прошлого. Чтобы впустить его в Царство Небесное, приготовленное для праведников, надо снять с него грехи его, надо сделать так, чтобы их не было, надо как бы переодеть его в одежду праведности, предложенную ему Царем. Человекам это невозможно; но так как Богу... все возможно (Мф. 19, 25—26), то понятно, что только один Бог может совершить такое освобождение грешника от его грехов, такое, так сказать, переодевание его в одежду праведников. И это совершает Сын Божий, Своею крестною смертью пострадавший за чужие грехи. Судя даже по-человечески, всякий человек, неповинно, но добровольно пострадавший за чужую вину, понесший за эту вину наказание, вправе требовать, чтобы виновный, за которого он пострадал, был освобожден от ответственности. Тем более воплотившийся Сын Божий, добровольно пострадавший за грехи людей, принявший на Себя ответственность за их грехи, вправе освободить их от заслуженного ими наказания, вправе снять с них их грехи и, так сказать, переодеть их в одежду праведности. И сделать это может только Он. Вот почему Он и говорил, что страдания Его на кресте необходимы для искупления многих. И мы принимаем этот догмат сознательно, а не только потому, что логической необходимостью вынуждены верить каждому слову Господа.

Оканчивая на этом исследование вопроса о личности Христа, я не вхожу в подробное обсуждение догматического учения Православной Церкви о единосущии Сына с Отцом и о Его предвечном рождении от Отца. Эти догматы засвидетельствованы Самим Господом нашим Иисусом Христом. Поверим же Ему, что Он в Отце и Отец в Нем, что Он и Отец — одно, и что Он был прежде основания мира; поверим всему этому, хотя бы это и было не вполне доступно нашему ограниченному уму; поверим потому, что всякое слово Господа истинно.

Итак, изучив учение, жизнь и дела Иисуса Христа, отвратив от себя соблазн креста, постигнув, насколько это доступно нам, самопожертвование Христа для спасения мира, ответим Ему на предложенный Им вопрос (что вы думаете о Христе?) так, как ответил Апостол Фома: Ты — Господь мой и Бог мой!

 

Примечания:

1 Только предсказания Его о кончине мира Страшном Суде пока не осуществились, и то потому только, что для этого не настало еще время.

2 Евангелист Матфей, не присутствовавший, конечно в синедрионе, когда решено было убить Иисуса, мог узнать об этом заговоре от члена синедриона, Никодима, тайного ученика Христова.

3 Известно, что большинство болезней наших происходит вследствие проникновения в наш организм болезнетворных микробов. Но для борьбы с ними в нашей крови имеются так называемые «белые тельца», или «лейкоциты», и как только в организм попадут болезнетворные микробы, так немедленно же целыми полчищами устремляются на них лейкоциты и пожирают их, обезвреживают. Но если эти лейкоциты ослаблены, спиртными ли напитками или чем иным, то организм прибегает к другим мерам: повышает температуру крови настолько, чтобы микробы погибли от непереносимого ими жара. Вот два примера (а их множество) разумной, целесообразной деятельности самого организма, без всякого участия в том нашего сознания или нашей воли.

4 Люди с сильной волей не поддаются внушению: при столкновении воли гипнотизера с волей гипнотизируемого происходит борьба, и гипноз не удается.

5 Об исцелении иерихонских слепых см. выше, на с. 672.

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>