<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Десять собеседований отцов, пребывающих в Скитской пустыне

ПОИСК ФОРУМ

 

5. Собеседование аввы Серапиона о восьми главных страстях

Глава 1

В числе (обитавших в Скитской пустыне) древнейших старцев был муж по имени Серапион, особенно отличавшийся даром рассуждения, коего собеседование весьма полезно изложить на бумаге. Мы просили его, чтобы он что-нибудь сказал о борьбе с страстями, дабы нам яснее знать причины и происхождение их, и он говорил следующее.

Глава 2.

Перечень главных страстей, которые опустошают род человеческий

«Главных страстей восемь: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость.

Глава 3.

О двух родах пороков и четверояком действии их

Пороки эти разделяются на два рода: на естественные, к коим относятся чревоугодие и блуд, и неестественные, как сребролюбие. А действие их четвероякое. Некоторые из них не могут совершаться без содействия тела, например чревоугодие и блуд; а некоторые совершаются без всякого содействия плоти, например тщеславие и гордость; далее некоторые принимают причины возбуждения отвне, например сребролюбие и гнев, а некоторые от внутренних причин происходят, например уныние и печаль.

Глава 4.

Объяснение страсти чревоугодия и блуда и подавление их

Поясним это не только рассуждением, но и свидетельствами Священного Писания. Так как страсти чревоугодия и блуда прирождены нам, то иногда без всякого возбуждения души, по одному раздражению, влечению плоти, происходят, впрочем, имеют нужду в веществе для своего осуществления и действием тела переходят в дело. Ибо, по словам Апостола, «кийждо же искушается, от своея похоти влекомь и прельщаемы таже похоть заченши раждает грех, грех же содеян раждает смерть» (Иак.1,14-15). Первый Адам не мог бы быть обольщен чревоугодием, если бы, имея в готовности снедь, не злоупотребил ею, вопреки запрещению, и второй Адам не искушался без обольстительного представления вещества, когда сказано Ему: «аще Сын ecи Божий, рцы, да камение сие хлебы будут» (Мф.4,3). Также и блуд совершается только посредством тела, как всем известно. И потому эти, особенно, две страсти, которые исполняются при посредстве плоти, кроме духовного попечения души, имеют особенную нужду также и в телесном воздержании. Для обуздания возбуждений этих страстей недостаточно одной тщательности духа (как иногда бывает это относительно гнева или печали и других страстей, которые может подавить одна тщательность духа, без всякого сокрушения плоти), если не будет присоединено также и телесное укрощение, которое совершается постом, бдением, сокрушением посредством труда; а к этому должно быть прибавлено и отшельничество по месту, потому что как от порочности души и тела они происходят, так и побеждены быть могут не иначе, как трудом обоих. Хотя блаженный Апостол вообще все пороки назвал плотскими, также и вражду, гнев и ереси причислил к прочим плотским делам (см.: Гал.5,19-21), однако ж мы для уврачевания и более точного обозначения природы разделили их на два рода. Ибо некоторые из них называем плотскими, а некоторые духовными; именно плотские те, которые собственно принадлежат к возбуждению и чувству плоти, которыми она питается и услаждается, так что возбуждает и спокойные души и иногда невольно привлекает их к согласию с своим желанием. О них блаженный Апостол говорит: «и мы ecи жихом иногда в похотех плоти нашея, творяще волю плоти и помышлений, и бехом естеством чада гнева, якоже и прочий» (Еф.2,3). А духовными называем те, которые, происходя по склонности одной души, не только не доставляют никакого удовольствия плоти, но еще поражают ее тяжким недугом и питают только больную душу пищею жалкого услаждения. И потому эти имеют нужду в простом врачевании сердца; а плотские, как сказано, двояким лекарством врачуются. Потому заботящимся о чистоте весьма большую пользу доставляет то, чтобы они, прежде всего, удалили от себя самые предметы плотских страстей, от которых может рождаться для больной души повод или воспоминание об этих страстях. Ибо необходимо для двоякой болезни употреблять и двоякое врачевание. Чтобы плотская похоть не переходила в дело, необходимо должен быть удален обольстительный предмет и изображение его; а душе, чтобы она не воспринимала его и в помыслах, весьма полезно внимательное чтение Священного Писания, трезвенная бдительность и удаление в уединение. А в прочих страстях человеческое сообщество нисколько не вредит, даже еще приносит много пользы тем, которые искренно желают оставить их, потому что при частом сношении с людьми они обличаются, и когда, будучи вызываемы, чаще обнаруживаются, то, употребив против них врачевство, скорее можно достигнуть здоровья.

Глава 5.

Как Господь наш один без греха был искушаем

Итак, Господь наш Иисус Христос, по словам Апостола, был искушаем во всем, подобно нам, кроме греха (см.: Евр.4,15), то есть без возбуждения страсти, именно Он вовсе не испытал жала плотской похоти, которым мы бессознательно и неизбежно уязвляемся; поелику у Него зачатие не подобно человеческому, без семени, как образ зачатия Его объясняет Архангел: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: темже и рождаемое Святое наречется Сын Божий» (Лк.1, 35).

Глава 6.

Об образе искушения Господа от диавола

Спаситель, имея нетленный образ Божий и подобие, должен был также искуситься в тех страстях, в которых Адам был искушен, когда был еще в невинном состоянии, то есть в чревоугодии, тщеславии, гордости. Ибо это — чревоугодие, по которому он съел плод запрещенного дерева; это — тщеславие, когда говорится: «откроются очи ваши»; это — гордость, о которой говорится: «вы будете яко бози, ведяще доброе и лукавое» (ср.: Быт.3,5). Итак, в этих трех страстях и Господь Спаситель был искушаем, как читаем. Это - чревоугодие, когда диавол говорил Ему: «рцы, да каление сие хлебы будут»; это — тщеславие: «аще Сын ecи Божий, верзися низу»; это — гордость, когда, показывая Ему все царства мира и славу их, говорил: «сия вся Тебе дам, аще пад поклонишимися» (Мф.4,3,6,9). Спаситель допустил диавола с искушением, чтобы Своим примером научить нас, как мы должны побеждать искусителя, именно теми же способами, какими Он отразил искусителя. И тот, и другой называются Адамом. Тот первый послужил к падению и смерти; а Этот первый — к воскресению и жизни. Чрез того весь род человеческий осуждается, а чрез Этого весь род человеческий освобождается. Тот образуется из грубой, невозделанной земли; а Этот рождается от Девы Марии (см.:1Кор. 15,22,45,47). Итак, Иисусу Христу надлежало перенести сказанные искушения, а больше не было надобности переносить. Ибо победивший чревоугодие не мог быть искушаем от похоти, которая происходит от пресыщения как корня, которою и первый Адам не был бы искушаем, если бы, обольщенный лестию диавола, не принял прежде породившую ее страсть. И посему о Сыне Божием не просто говорится, что пришел в плоти греха, но — «в подобии плоти греха» (Рим.8,3); потому что в Нем хотя была плоть истинная, именно: Он ел, пил, спал, истинно потерпел пронзение гвоздей (на Кресте), но греховной наклонности ее, которая произвела преступление, Он не имел. Ибо Он не испытывал огненного жала плотской похоти, которое по устроению природы против нашего желания уязвляет нас; Он принял только подобную нашей природу. Когда все, относящееся к нашей обязанности, Он истинно исполнил, понес все слабости человеческие, то думалось, что Он подвержен и этой страсти, так что из-за этих слабостей казалось, будто Он в своей плоти носит условие и этой страсти или греха. Наконец, диавол искушает Его только в тех (страстях), в которых обольстил и первого Адама, предполагая, что Он как человек также и в прочих страстях будет обольщен, если бы удалось искусить Его в том, чем низложил он первого Адама. Но, побежденный в первой борьбе, он уже не мог нанести ему второй болезни (то есть возбудить плотскую похоть), которая происходит от корня начального порока (то есть чревоугодия). Ибо видел, что Он никак не принял начальной причины этой болезни, и было напрасно ожидать от Него плода греха, которого семян или корней Он никак не принял. Евангелист Лука последним искушением поставляет следующее: «аще Сын ecи Божий, верзися отсюду долу» (Лк. 4, 9). Здесь можно бы разуметь страсть гордости. А в том, что диавол, показывая все царства вселенной во мгновение времени, обещал Ему их (см.: Лк.4,5-7), можно бы понимать страсть сребролюбия, потому что, после победы над чревоугодием будучи не в силах искусить Его похотию, перешел к сребролюбию, которое, как он знал, есть корень всех зол, в котором опять будучи побежден, не смея уже внушать Ему никакого порока из тех, которые за ним следуют (ибо он знал, что они происходят от его корня и подстрекательства), перешел к последней страсти — гордости, которою, как он знал, после победы над всеми пороками можно искушать даже всех совершенных, от которой, как помнил, и сам он, когда был Люцифером, и многие другие ниспали с Неба без подстрекательства предыдущих страстей. Итак, с этим вышесказанным порядком, который описывается у евангелиста Луки, и самое подстрекательство, и образ искушений, с которыми хитрейший враг приступал и к первому, и ко второму Адаму, представляются сообразными. Ибо тому (первому Адаму) он говорит: «отверзутся очи ваши» (Быт. 3, 5); Этому (второму Адаму — Иисусу Христу) показывает все царства мира и славу их; там говорит: «будете яко бози»; здесь: «аще Сын ecи Божий».

Глава 7.

О совершении тщеславия и гордости без посредства тела

О действии прочих страстей (рассказ о которых заставило пересечь изъяснение чревоугодия или искушение Господа) рассудим в том порядке, в каком предположили. Тщеславие и гордость без всякого посредства тела обыкновенно совершаются. Ибо какую нужду они имеют в телесном действии, когда, без стеснения и без вожделения, из-за одной воли снискать похвалу и достигнуть славы человеческой доводят до падения плененную душу? Или какое телесное действие имела древняя гордость вышесказанного Люцифера, которую он зачал только в душе и помышлении, как говорит Пророк: «ты же рекл еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой... взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис.14,13 — 14)? Он как не имел никакого подстрекателя к этой гордости, так и совершение порока, и всегдашнее падение его произошло от одного помышления.

Глава 8.

О сребролюбии, которое чуждо нашей природе, и какое различие между ним и природными пороками

Сребролюбие и гнев хотя не одной природы (ибо первое вне нашей природы, а второй, по-видимому, начальное семя имеет в нас), однако ж происходят подобным образом, именно большею частию отвне получают причины возбуждения. Ибо те, которые еще слабы, часто жалуются, что они впали в эти пороки по раздражению или подстрекательству некоторых и извиняют себя тем, что они по вызову других впали в гнев или сребролюбие. Что сребролюбие вне природы, это ясно видно; потому что не имеет в нас главного начала, зачинается не от вещества, которое бы относилось к участию души, или плоти, или сущности жизни. Ибо известно, что ничто не принадлежит к употреблению или потребности нашей природы, кроме ежедневной пищи и пития; все прочие вещи, с каким бы старанием и любовию ни хранились, чужды человеческой потребности, как это видно из употребления в самой жизни; потому сребролюбие, как существующее вне природы нашей, искушает только холодных и худо расположенных монахов. А свойственные нашей природе страсти не перестают искушать даже опытнейших монахов, и пребывающих в уединении. Что это совершенно истинно, доказывается тем, что мы знаем некоторых язычников, совсем свободных от страсти сребролюбия*; потому что они не снискали недуга этого порока употреблением и обычаем. Мы уверены, что также и первый мир, бывший до потопа, очень долго не знал неистовства этой страсти**. Она также и в каждом из нас, при истинном самоотвержении, побеждается без всякого труда, когда кто, оставив все имущество, так держится правил киновии, что из него не дозволяет оставить у себя ни одного динария***. В свидетели этого дела мы можем представить многие тысячи людей, которые, в короткое время расточив все свое имущество, до того истребили эту страсть, что уже не подвергаются ни малому искушению от нее. Но, против чревоугодия во всякое время подвизаясь, они не могут быть безопасны, если не будут вести борьбу с особенною осмотрительностию сердца и воздержанием тела.

* По свидетельству Плутарха, у лакедемонян вовсе не было денег в употреблении до царя Агезилая, который первый ввел их в употребление, и этим многие были очень недовольны.

** До потопа все люди, занимаясь земледелием и скотоводством, денег не имели, а производили торговлю посредством промена скота (pedicles), оттуда название денег pесиnia.

*** Под динарием здесь разумеется, вероятно, не серебряная монета, а малая медная монета.

Глава 9.

Печаль и уныние рождаются без всякого внешнего возбуждения, не как прочие страсти

Печаль и уныние, как выше сказано, обыкновенно рождаются без всякого внешнего возбуждения. Ибо они часто и весьма жестоко удручают всех уединившихся и в пустыне пребывающих без всякого сообщения с людьми. Что это вполне истинно, это легко докажет самым опытом всякий пребывавший в уединении и испытавший брани внутреннего человека.

Глава 10.

О согласии шести страстей и сродстве двух, отличных от тех

Итак, эти восемь страстей хотя имеют разное происхождение и разные действия, однако ж шесть первых, то есть чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, соединены между собою каким-то сродством и, так сказать, связью, так что излишество первой страсти дает начало последующей. Ибо от излишества чревоугодия необходимо происходит блудная похоть, от блуда сребролюбие, от сребролюбия гнев, от гнева печаль, от печали уныние, и потому против них надобно сражаться подобным же образом, тем же порядком, и в борьбе всегда надобно нам переходить от предыдущих к последующим. Ибо всякое вредное дерево, толстое, высокое, скорее завянет, если наперед корни его, на которых опирается, будут обнажены или высушены. И потоки вредной воды мало-помалу пересохнут, когда порождающий их источник и проточные жилы с тщательною аккуратностию будут засыпаны. Посему, чтобы победить уныние, сначала надобно подавить печаль; чтобы прогнать печаль, прежде нужно подавить гнев; чтобы погасить гнев, нужно попрать сребролюбие; чтобы исторгнуть сребролюбие, надобно укротить блудную похоть; чтобы подавить блудную похоть, должно обуздать страсть чревоугодия. А остальные две страсти, то есть тщеславие и гордость, также соединяются между собою тем же способом, как и предыдущие страсти, так что усиление одной дает начало другой: от чрезмерного тщеславия рождается страсть гордости. Но от тех шести первых страстей они совершенно отличаются и не соединяются с ними подобным союзом; не только не получают от них никакого повода к своему рождению, но даже противным образом и порядком возбуждаются. Ибо, по истреблении тех, эти сильнее плодятся и, по умерщвлении тех, живее возникают и возрастают. Потому мы подвергаемся брани особенным образом от этих двух страстей. Ибо в каждый из тех шести пороков мы впадаем тогда, как будем уязвлены от предшествующих им (страстей); а в эти две страсти мы впадаем особенно после победы и восторжествования (над прочими страстями). Итак, все страсти как от усиления предыдущих рождаются, так уменьшением их подавляются. Таким же способом, чтобы истребить гордость, надобно прежде подавить тщеславие. И таким образом, по подавлении предыдущих, последующие утихнут, и, по истреблении предшествующих, остальные страсти без труда увянут. И хотя связанные восемь страстей связаны между собою упомянутым образом и смешаны, однако ж частнее они разделяются на четыре союза и сопряжения: ибо блудная похоть особенным союзом соединяется с чревоугодием, гнев с сребролюбием, уныние с печалью, а гордость тесно соединяется с тщеславием.

Глава 11.

О происхождении и качестве каждой страсти

Теперь подробнее рассмотрим роды каждой страсти. Чревоугодия три рода: первый род, который понуждает спешить к обеду прежде установленного законного часа; второй род, который услаждается наполнением чрева и пожранием некоторых кушаний; третий род, который желает лакомой и отлично приготовленной пищи. Эти три рода вводят монаха в немалые расходы, если он от всех этих не постарается воздерживаться с равным старанием и осторожностию. Ибо как разрешение поста никак нельзя допускать прежде назначенного часа, так равно надобно отвергать и прожорливость чрева и дорого стоящее и изысканное приготовление кушанья. Ибо от этих трех причин происходят разные и самые злые недуги души. Ибо от первой рождается ненависть к монастырю, а оттуда возрастает страх и несносность жительства в нем, за которою, без сомнения, тотчас последует выход и скорое бегство. От второй возбуждаются огненные воспламенения сладострастия и похоти. А третья оплетает шеи пленников нерасторгаемыми узами сребролюбия и не допускает монаху пребывать в совершенной нищете Христовой. Что зачатки этой страсти в нас есть, это мы познаем из того признака, когда, будучи удержаны каким-либо братом для обеда, мы не довольствуемся тем вкусом пищи, с каким она приготовлена предлагающим, но с неблаговременною и необузданною свободой просим что-нибудь влить в нее или прибавить. А этого совершенно не должно быть по трем причинам: во-первых, потому, что монах всегда должен приучаться к терпеливости и бережливости и, по Апостолу, научиться быть довольным тем, что есть (см.: Флп.4,11); ибо никак не может обуздать тайных или больших вожделений тела тот, кто, оскорбляясь вкушением и малой неприятности, ни на минуту не хочет оставить услаждения своей гортани; во-вторых, потому, что иногда случается, что в то время нет той вещи, какой нам хочется, и мы причиняем хозяину стыд скудости или скупости, открывая его бедность, которую он хотел оставить известною одному Богу; в-третьих, потому, что иногда тот вкус, какого мы себе требуем, не нравится другим, и мы причиняем неприятность многим, когда желаем удовлетворить своему желанию и чреву. Посему всячески надобно обуздывать в себе такую вольность. Блудной страсти три рода: первый совершается чрез смешение обоего пола; второй производится без смешения с женщиною, за который от Господа был поражен Онан, сын патриарха Иуды (см.: Быт.38,9—10), который в Священном Писании называется нечистотою, о чем Апостол говорит: глаголю же безбрачным и вдовицам: добро им есть, аще пребудут, якоже и аз: аще ли не удержатся, да посягают: лучше бо есть женитися, нежели разжизатися (1Кор.7,8-9). Третий (род) производится умом и сердцем, о котором Господь в Евангелии говорит: всяк, иже воззрит на жену ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердцы своем (Мф.5,28). Эти три рода блаженный Апостол, также различая, говорит: умертвите убо уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту, страсть, похоть — и прочее (ср.: Кол.3, 5). И еще о двух родах к ефесеям говорит: блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас... сие бо да весте, яко всяк блудник, или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужитель, не иматъ достояния в Царствии Христа и Бога (Еф.5, 3, 5). Одно исключение из Царства Христова должно устрашать нас, чтобы мы с одинаковою заботою остерегались этих трех родов. Сребролюбия три рода: первый тот, который отрекающимся от мира не дозволяет оставить богатство и имущество свое; второй убеждает нас с большею жадностию возвратить то, что нами было расточено или роздано бедным; третий побуждает желать и приобретать то, чего даже и прежде мы не имели. Три рода и гнева: первый тот, который пылает внутри, что по-гречески называется оттт (ярость); второй тот, который прорывается в слово и дело и называется ??? (гнев), о котором Апостол говорит: «ныне же отложите и вы та вся: гнев, ярость...» (Кол.3,8); третий тот, который вспыхивает не на короткое время, но сохраняется чрез несколько дней, долгое время, что называется ??? (или ???) (злопамятность). Всего этого с одинаковым опасением мы должны отвращаться. Печали два рода: первый происходит по прекращении гнева, или от нанесенного вреда, или когда желание встретило препятствие, не исполнилось; второй происходит от неразумной скорби сердца, или отчаяния. Уныния два рода: один повергает в сон во время жара (в полдень); а другой склоняет оставить келью и бежать. Тщеславие хотя многовидно, многоразлично, разделяется на разные виды, однако ж два рода его: первый тот, когда мы превозносимся плотскими, видимыми вещами; а второй, когда из-за духовных, невидимых, предметов воспламеняемся желанием суетной похвалы.

Глава 12.

«В чем полезно тщеславие?»

Тщеславие, впрочем, в одном отношении бывает и полезно для новоначальных, для тех только, которые еще подвергаются искушениям от плотских пороков, например, если в то время, когда разжигаются духом блуда, они в уме представляют достоинство священнической должности или мнение всех, которые считают их святыми, безукоризненными, и, таким образом нечистые возбуждения похоти считая гнусными и недостойными (людского) мнения о них или сана своего, по крайней мере этим размышлением подавляют их, меньшим злом отсекая большее. Ибо лучше всякому подвергнуться искушению от страсти тщеславия, нежели впасть в пламя блудной похоти, откуда уже не в силах будет выйти или едва может выйти после падения. Эту мысль от лица Божия один Пророк хорошо выразил, говоря: «Ради Себя удалю ярость Мою, и хвалою Моею обуздаю тебя, чтобы ты не погиб», — то есть чтобы, когда увлечешься похвалами тщеславия, никак не низвергся в глубину ада и от совершения смертных грехов не погрузился невозвратно. Неудивительно, что у этой страсти есть такая сила, что впадающего в порок блуда может обуздать, когда часто доказано опытами многих, что она зараженного ядом ее делает неутомимым, так что заставляет не чувствовать двухдневного или трехдневного поста. Мы знали, что некоторые в этой пустыне часто сознавались, что они, находясь в киновиях Сирии, без труда сносили воздержание от пищи в течение пяти дней, а теперь даже с третьего часа дня томятся таким голодом, что ежедневный пост едва могут продолжать и до девятого часа. Касательно этого предмета авва Макарий одному спрашивавшему, отчего он в пустыне чувствует голод и с третьего часа, а в киновии, часто постясь целую седмицу, не чувствовал голода, хорошо отвечал: «Это оттого, что здесь нет свидетеля твоего поста, который бы питал и подкреплял тебя своими похвалами; а там похвалы людей и тщеславие насыщали тебя». Образ этого дела, о котором мы сказали, что привходящим тщеславием устраняется порок блуда, довольно хорошо, знаменательно представляется в книге Царств (см.: 4Цар.23-24), где говорится, что, когда народ израильский был пленен царем египетским Нехао, ассирийский царь Навуходоносор, пришедши, отвел его от пределов Египта в свою область не для того, чтобы возвратить ему прежнюю свободу и родную страну, но (чтобы) отвести в свою землю, более отдаленную, нежели где были пленники в земле египетской. Этот образ прилично прилагается и здесь: хотя сноснее раболепствовать тщеславию, нежели пороку блуда, однако ж труднее освободиться от владычества тщеславия. Ибо пленнику, отведенному на более отдаленное пространство пути, труднее возвратиться в родную землю и отеческую свободу, и справедливо относится к нему пророческое порицание: «обетшал еси на земли чуждей» (Вар.3,10). Правильно называется состарившимся в чужой земле тот, кто не обновляется от земных пороков. Гордости два рода: первый плотский, второй духовный, который гибельнее первого бывает. Ибо он особенно искушает тех, которые преуспели в некоторых добродетелях.

Глава 13.

О разной брани всех страстей

Хотя эти восемь страстей искушают весь род человеческий, впрочем, не на всех одинаковым образом нападают. Ибо в одном главное место занимает дух блуда; в другом преобладает ярость; в ином властвует тщеславие, а в другом гордость господствует, так что хотя все страсти на всех нападают, но каждый из нас различным образом и порядком раболепствует им.

Глава 14.

Надобно вести брань с страстями сообразно с их нападением

Посему нам надобно вести брань с этими страстями так, чтобы всякий, испытывая страсть, какая нападает на него, особенно против нее главно и направлял брань, употребляя всякое старание и заботу духа для наблюдения за нею и подавления ее, направляя против нее копья ежедневных постов, ежеминутно бросая в нее стрелы сердечных стенаний и воздыханий, непрестанно проливая слезы в молитве к Богу, постоянно прося особенно Его прекратить брань его. Ибо никто не может восторжествовать над какою-либо страстию, пока не убедится, что своим тщанием или трудом не может одержать победу в борьбе, однако ж для подавления ее ему и с своей стороны необходимо употреблять днем и ночью заботу и старание. А когда почувствует, что он освободился от этой страсти, то опять должен с полным вниманием рассмотреть тайники своего сердца, приметить, какая в нем есть еще более злая (страсть), против нее употребить все духовные оружия, и, таким образом победив наперед сильнейшие, он скорее и легче одержит победу над остальными; потому что от успеха побед и дух его сделается сильнее, и последующая брань с слабейшими скорее доставит ему успех в борьбе. Как сражающиеся при глазах царей с зверями сначала высматривают сильнейших и свирепейших и с ними первыми вступают в борьбу, победив же их, прочих, менее страшных и сильных, уже легче побеждают; так и мы, победив более сильные страсти, без труда одержим совершенную победу над последующими слабейшими. Впрочем, надобно остерегаться, чтобы, противоборствуя только главной страсти и не обращая внимания на стрелы прочих, как бы неожиданным ударом не быть уязвленными. Кто, заботясь об очищении своего сердца, внимание ума будет напрягать для побеждения главной страсти, тому нельзя не иметь подобного опасения и бодрствования и по отношению к прочим страстям. Ибо как удостоится одержать победу над тою страстию, от которой хочет освободиться, тот, кто заражен другими страстями и делает себя недостойным награды за очищение? Но когда кто с полным вниманием предпримет как бы особенную брань против одной страсти, то он должен молиться преимущественно о ней с особенною заботливостию и усердием и прилежнее наблюдать за ней, чтобы чрез это одержать скорую победу. Что таков должен быть порядок в борьбе с страстями и что не должно полагаться на свою силу, это показывает законодатель (Моисей) в следующих словах: «не повредишися от лица их: яко Господь Бог твой в тебе, Бог великий и крепкий: и погубит Господь Бог твой языки сия от лица твоего, помалу малу: не возможеши погубити их вскоре, да не будет земля пуста, и умножатся зверие дивии на тя: и предаст их Господь Бог твой в руце твои, и погубиши их погублением великим, дондеже искорените их» (Втор. 7, 21—23).

Глава 15.

Мы не можем победить страсти без помощи Божией, и победою над ними не должно превозноситься

Но что не должно превозноситься победою над страстями, и этому также научает пророк Моисей, говоря: «да не когда ядый и насытився, и домы добры соградив и вселився в ня, и волом твоим и овцам твоим умножившимся тебе, сребру и злату умножившимся тебе, и всем, елика тебе будут, умножившимся тебе, вознесешися сердцем твоим, и забудеши Господа Бога твоего, изведшаго тя из земли Египетския, из дому работы: проведшаго тя сквозе пустыню великую и страшную ону» (Втор.8,12—15). Также и Соломон в Притчах говорит: «аще падет враг твой, не обрадуйся ему, в преткновении же его не возносися: яко узрит Господь, и не угодно Ему будет, и отвратит ярость Свою от него» (Притч. 24, 17-18), то есть, увидев надмение твоего сердца, перестанет подавлять его, и ты, оставленный Им, опять начнешь мучиться тою же страстию, которую победил было при помощи благодати Божией. Ибо если бы Пророк не знал, что некоторые за возношение сердца опять предаются тем же порокам, которые победили было, чтобы смирились, то не молился бы, говоря: «Господи, не предаждъ зверем душу, исповедающуюся Тебе» (ср.: Пс.73,19). Посему мы должны быть уверены, научаясь как из опытов вещей, так и из бесчисленных свидетельств Священного Писания, что мы своими силами, без подкрепления помощи Божией, не можем победить стольких врагов и всегда должны приписывать Ему нашу победу. Об этом, по наставлению Господа, Моисей так говорит: «не рцы в сердце твоем, егда потребит Господь Бог твой языки (народы) сия пред лицем твоим, глаголя: правд ради моих введе мя Господь наследити землю благую (добрую) сию: не ради правды твоея, ниже преподобия ради сердца твоего ты входиши наследити землю их, но нечестия ради и беззакония языков сих Господь от лица твоего потребит я» (Втор.9,4-5). Что яснее можно сказать против гибельного самомнения и самонадеянности нашей, по которой все, что делаем, хотим приписывать свободному произволению или старанию нашему? «Не рцы в сердце твоем, — говорит, — егда потребит Господь Бог твой языки (народы) сия пред лицем твоим, глаголя: правд ради моих введе мя Господь наследити землю благую (добрую) сию». Не ясно ли Он выразил тем, которые имеют душевные очи открытые и уши для слышания? Когда у тебя благополучно кончится брань с плотскими пороками и увидишь, что ты избавился от нечистоты их и от жизни мирской, то, надмившись успехом брани и победы, не приписывай этого своей силе и мудрости, думая, что победу над духовными непотребствами и плотскими пороками ты одержал своими трудами, старанием и свободным произволением. Ты, без сомнения, вовсе не можешь преодолеть их ни в чем, если Господь не сообщит тебе помощи и не будет покровительствовать тебе.

Глава 16.

О значении семи народов, которых землю Израиль занял, и почему говорится, что их было то семь, то много

Это — те семь народов, которых земли Господь обещал дать вышедшим из Египта сынам Израилевым. Все это, по Апостолу, было образом для нас (см.: 1 Кор.10,6), и мы должны принимать написанное об этом для нашего назидания. Ибо так говорится: «егда введет тя Господь Бог твой в землю, в нюже входиши тамо наследити ю, и изженет языки великия и многия от лица твоего, хеттеа и гергесеа, и аморреа и хананеа, и ферезеа, и евеа и иевусеа, седмъ языков великих и многих, и крепчав вас: и предаст их Господь Бог твой в руце твои, и избиеши я» (Втор. 7, 1 — 2). А что говорится, что они многочисленнее, то это потому, что пороков больше, нежели добродетелей. И потому в каталоге перечисляются хотя семь народов, но в поражении их они представляются без означения числа. Ибо так говорится: и потребит многие языки от лица твоего (ср: Втор. 31, 3). Ибо многочисленнее Израиля народ плотских страстей, который происходит от седмиричного корня страстей. Ибо отсюда происходят человекоубийства, споры, ереси, воровство, лжесвидетельства, хулы, пирования, пьянство, поношения, игралища, сквернословие, ложь, клятвопреступления, глупые речи, кощунство, беспокойство, хищничество, досада, крик, негодование, презрение, ропот, искушение, отчаяние и много других пороков, которые долго было бы перечислять. Так как они у нас считаются легкими, то послушаем, что Апостол о них думает, или какое мнение высказывает о них. «Ни ропщите, — говорит,— якоже нецыи от них ропташа и погибоша от всегубителя» (1Кор. 10, 10; ср.: Чис.14,37). Об искушении говорит: «ни да искушаим Христа, якоже нецыи от них искусиша и от змий погибоша» (1Кор. 10, 9; ср.: Чис.21,6). Об отчаянии: «иже в нечаяние вложшеся предаша себе студодеянию, в делание всякия нечистоты в лихоимании» (Еф. 4, 19). А что крик, как и гнев, негодование, хула, осуждается, этому научаемся из ясных слов Апостола, который так заповедует: «всяка горесть и гнев, и ярость и кличь и хула да возмется от вас, со всякою злобою» (Еф.4, 31) — и тому подобное. Хотя эти пороки гораздо многочисленнее добродетелей, однако ж с победою главных восьми страстей, от которых, как известно, те происходят, все тотчас прекратятся и вместе с ними навсегда погибнут. Ибо от чревоугодия рождаются пирования, пьянство; от блудной страсти — сквернословие, шутовство, забавы, суесловие; от сребролюбия — ложь, обман, воровство, вероломство, жадность к корысти, лжесвидетельства, насилие, бесчеловечие, хищничество; от гнева — человекоубийство, крик, негодование; от печали — брюзгливость, малодушие, раздражительность, отчаяние; от уныния — праздность, сонливость, безвременность, беспокойство, бродяжничество, непостоянство ума и тела, говорливость, любопытство; от тщеславия — споры, ереси, самовыказывание, склонность к новизнам; от гордости — презрение, зависть, неповиновение, хула, ропот, поношение. А что эти пороки сильнее, это ясно видим из брани самой природы (нашей). Ибо сильнее воинствует в членах наших услаждение плотских страстей или пороков, нежели ревность к добродетелям, которые только глубоким сокрушением сердца и тела приобретаются. Если же духовными очами будешь созерцать и те бесчисленные полчища врагов, которые перечисляет Апостол, говоря: «несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем (и) к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф.6, 12); и что говорится о муже праведном в Псалтири: «падет от страны твоея тысяищ, и тма одесную тебе» (Пс.90,7), то ясно увидишь, что (враги) многочисленнее и сильнее, нежели мы — плотские и земные; потому что им дана духовная и воздушная субстанция».

Глава 17.

Вопрос о сравнении семи пороков с семью народами

Герман: «Как же: пороков восемь, которые воюют против нас, а перечисленных Моисеем народов семь, которые противны народу израильскому, или как удобно нам завладеть землею пороков?»

Глава 18.

Ответ, как по числу восьми пороков восполняется число восьми народов

Серапион: «Это согласное мнение всех,— что восемь главных пороков, которые нападают на монаха. Эти пороки, образно представляемые под именем народов, теперь выставляются не все потому, что Моисей, или чрез него Господь, говорил во Второзаконии (см.:Втор.7) уже исшедшим из Египта и освободившимся от одного сильнейшего народа, то есть египтян. Этот образ правильно относится и к нам, которые, отрешившись от мирских уз, не имеем порока чревоугодия. Мы имеем еще подобную брань с этими остальными семью народами; а первый, как уже побежденный, не считается. Земля его не дается Израилю во владение; но заповедию Господнею подтверждается, чтобы он оставил ее навсегда и вышел из нее. И потому посты должны быть так умеряемы, чтобы из-за неумеренного воздержания, сопровождаемого расстройством или слабостию тела, не было необходимости опять возвращаться в землю египетскую, то есть к прежней страсти чревоугодия, которую мы отвергли, когда отрекались от этого мира. Это образно потерпели те, которые, вышедши в пустыню добродетелей, опять пожелали котлов с мясом, над которыми сидели в Египте (см.: Чис. 11).

Глава 19.

«Почему повелевается оставить один народ египетский, а семь истребить?»

А что тот народ, среди которого родились сыны Израилевы, заповедуется не истреблять совершенно, а только оставить землю его, а эти семь народов повелевается окончательно истребить, этому причина следующая: с какою бы горячностию духа мы ни вышли в пустыню добродетелей, но никак не можем оставить соседства, власти чрева и ежедневного общения с ним. Ибо всегда живет в нас врожденная, естественная потребность в пище, хотя мы должны стараться отсекать излишние позывы и желания ее, которые как нельзя вовсе истребить, так с некоторою осторожностию надобно их ограничивать. Ибо об этом говорится: «плоти угодил не творите в похоти» (Рим.13,14). Следовательно, когда мы продолжаем это попечение, которое повелевается не пресечь вовсе, но не простирать только до похотей, то очевидно мы не истребляем египетского народа, а отделяемся от него некоторым различием, не заботясь об излишней или лакомой пище, но, по Апостолу, довольствуясь ежедневною пищею и одеждою (см.: 1 Тим. 6, 8). Об этом образно в Законе предписывается так: «да не возгнушаешися Египтянином, яко пришлец был еси в земли его» (Втор. 23, 7). В необходимом пропитании нельзя отказать телу без погубления его или без греха для души. А движения тех семи страстей, как совершенно вредных во всем, надобно вовсе изгонять из внутренности нашей души. Ибо об них так говорится: «всяка горесть и гнев, и ярость и кличь и хула да возмется от вас, со всякою злобою» (Еф.4, 31). И еще: «блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас... и сквернословие, и буесловие, или кощуны» (Еф.5,3-4). Следовательно, мы можем отсечь корни тех пороков, которые прильнули к нашей природе; а употребления пищи для чрева никак не можем прекратить. Ибо сколько бы мы ни преуспевали, не можем не быть тем, чем рождаемся. Что это так, это доказывается как нашею (хотя мы мало значим), так и всех совершенных жизнию и обращением; они хотя отсекли возбуждения прочих страстей и удалились в пустыню со всею горячностию духа и в нищете телесной, однако ж не могут освободиться от ежедневного приготовления пищи и от заботы о годовом запасе хлеба.

Глава 20.

О свойстве чревоугодия, сравниваемого с орлом

Образ этой страсти, которой необходимо подчиняется даже духовной и высокой жизни монах, довольно верно обозначается подобием орла. Хотя он возвышенным полетом поднимается выше облаков и скрывается от глаз всех смертных и от лица всей земли, но по требованию чрева принужден бывает опять спускаться на низменности долин, сходить на землю и питаться мертвечинными трупами. Этим ясно доказывается, что чревоугодия никак нельзя пресечь, как прочие пороки, или совершенно истребить, а только излишние возбуждения и пожелания его силою души можно ограничить, обуздать.

Глава 21.

Разговор с философами о непрерывной брани с чревоугодием

Один старец, рассуждая с философами, которые, считая его за христианскую простоту за простеца, думали поставить в затруднение, объясняя свойство чревоугодия, хорошо изобразил это следующею притчею. «Отец мой,— говорил он,— оставил мне уплачивать долг многим кредиторам; всем вполне заплатив, я избавился от всякой неприятной докучливости их, только одному, ежедневно уплачивая, не могу удовлетворить». Когда же философы, не зная значения предложенной притчи, просили объяснить оную, то он сказал: «Я по природе был подвержен многим порокам; но по внушенному Богом желанию — освободиться от них, отрекшись от этого мира и оставив все имение, доставшееся мне по наследству от отца, я удовлетворил всем им, как докучливым заимодавцам, и совершенно освободился от них, а от нападения чревоугодия никак не мог освободиться. Хотя требования его я уже ограничил до возможно малой меры, но ни в один день не избегаю его нападения, необходимо подвергаюсь постоянной докучливости его, постоянно плачу некоторую неопределенную плату и по его требованиям приношу неоплатный долг». После сего философы сознались, что старец этот, которого они сначала презирали как невежду и простяка, весьма хорошо постиг первые части философии, то есть нравственную науку, очень удивлялись тому, что он природным смыслом мог постигнуть то, чего не доставила ему никакая светская ученость, тогда как они с большим трудом и долгим учением не могли этого так постигнуть. Этого довольно сказать, в частности, о чревоугодии; возвратимся к рассуждению об общем сродстве пороков, которое начали мы изъяснять.

Глава 22.

«Для чего Бог предсказал Аврааму, что десять народов будут побеждены народом израильским?»

Когда Господь говорил Аврааму о будущем, о чем вы не спрашивали, то перечислил не семь, а десять народов, которых землю обещал дать семени его (см.: Быт.15,19-21; ср.: Исх.3,17; Втор.7,1). Это десятиричное число (то есть пороков, означенное десятью народами) очевидно пополнится, когда будут присоединены (то есть к восьми главным порокам, о которых здесь говорится) идолопоклонство и хула, которым было подвержено множество нечестивых язычников и богохульных иудеев, пока пребывало в духовном Египте, прежде познания Бога и благодати Крещения. Если же кто, отвергшись мира, вышедши оттуда по благодати Божией, победив вместе чревоугодие (этот духовный Египет), вступит в духовную пустыню (то есть на поприще добродетелей), то, освободившись от нападения трех народов, будет вести брань только против семи, исчисленных Моисеем.

Глава 23.

«Почему полезно нам завладеть землею пороков?»

А что нам спасительно заповедуется завладеть странами этих погибельных народов, то это так надобно разуметь: всякий порок в нашем сердце имеет свое место, которое занимая в нашей душе вытесняет Израиля, то есть созерцание высших, святых предметов, и непрестанно противится им. Ибо добродетели не могут вместе с пороками ужиться. «Кое бо причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тме!» (2Кор.6,14). Но когда пороки будут побеждены народом израильским, то есть добродетелями, воюющими против них, то место, которое занимал в нашем сердце дух похоти или блуда, потом займет целомудрие; какое захватила ярость, то присвоит терпение; какое занимала скорбь, причиняющая смерть, тем возобладает спасительная печаль, полная радости; какое попирала гордость, то почтет смирение, и таким образом по изгнании каждого порока места их займут противоположные расположения — добродетели, которые справедливо называются сынами Израилевыми, то есть душами, видящими Бога; по изгнании из сердца всех страстей они займут не чужие владения, а собственные возвратят.

Глава 24.

Земли, из которых выгнаны хананеи, предоставлены племени Сима

По древнему преданию, земли хананеев, в которые введены сыны Израилевы, некогда при разделе вселенной получили в обладание сыны Сима, а потом потомство Хама при несправедливом нападении насильно завладело ими. В этом открывается Праведный Суд Божий, по которому Бог и хананеев выгнал из чужих мест, которые они неправильно заняли, и израильтянам возвратил древнее отеческое владение, которое племени их во время раздела вселенной досталось. Это образ верно относится и к нам. Ибо воля Божия обладание сердцем нашим предоставила не порокам, а добродетелям, которые после преступления Адама, по усилении пороков — этих народов хананейских, из собственной области были выгнаны, а потом по благодати Божией нашим старанием и трудом опять возвращены ему, и они заняли не чужие, а свои земли.

Глава 25.

Разные свидетельства о значении восьми пороков

Об этих восьми пороках и в Евангелии так говорится: «егда (же) нечистый дух изыдет от человека, преходит сквозе безводная места, ища покоя: и не обретая, глаголет: возвращуся в дом мой, отнюдуже изыдох. И пришед обрящет и пометен и украшен: тогда идет и поймет седмь других духов горших себе, и вшедше живут ту: и бывают последняя человеку тому горша первых» (Лк.11, 24-26). Вот как там упоминаются семь народов, исключая египтян, от которых вышли сыны Израилевы: так здесь говорится, что возвратились семь духов нечистых, кроме того, который прежде вышел из человека. Об этом седмиричном числе пороков и Соломон в Притчах говорит так: «аще тя молит враг велиим гласом, не веруй ему, седмь бо есть лукавствий в души его» (Притч. 26, 25), то есть если побежденный дух чревоугодия своим смирением начнет улещать тебя, упрашивая, чтобы ты несколько послабил ему, уменьшил ревность в воздержании и меру строгости, то ты не сдавайся на его покорность; видя, что ты немного стал спокойнее от плотского разжигания, не думай, что ты безопасен от нападения, не возвращайся к прежней невоздержности или прихотям чревоугодия. Ибо этим побежденный тобою дух говорит как бы так: «Возвращусь в дом мой, откуда вышел».

Тогда тотчас происходящие от него семь духов-пороков будут для тебя злее, нежели та страсть, которая в начале была побеждена тобою, и они скоро увлекут тебя к худшим грехам.

Глава 26.

Победив страсть чревоугодия, надобно приложить труд к приобретению прочих добродетелей

Посему нам надобно стараться, чтобы, воздержанием и постом победив страсть чревоугодия, не оставлять душу нашу пустую от необходимых добродетелей, но рачительно занимать ими все изгибы нашего сердца, чтобы дух чревоугодия, возвратившись, не нашел нас пустыми, не занятыми ими, и, не довольствуясь открытием входа для себя одного, не ввел с собою в нашу душу семь страстей, и не сделал наше последнее худшим прежнего. Ибо после этого будет гнуснее, нечистее та душа, которая хвалится, что отверглась этого мира, тогда как господствуют в ней все восемь страстей, и подвергнется более тяжкому наказанию, нежели когда была в мире, когда еще не обязывалась ни благочестием, ни именем монашеским. Ибо эти семь духов потому называются злейшими прежде вышедшего духа, что пожелание чрева само по себе не было бы вредно, если бы не вводило за собою других, более важных страстей, то есть блуда, сребролюбия, гнева, печали или гордости, которые сами по себе, без сомнения, вредны и гибельны душе. И потому никогда не может достигнуть совершенной чистоты тот, кто надеется приобресть ее одним воздержанием, то есть телесным постом, если не познает, что воздержание нужно для того, чтобы, по усмирении плоти постом, легче мог вступить в брань с прочими страстями.

Глава 27.

Порядок борьбы различен от порядка пороков

Впрочем, надобно знать, что порядок борьбы не во всем бывает одинаков, потому что, как мы сказали, не все мы одинаковым образом бываем боримы; и всякому из нас надобно вступить в борьбу особенно с тою страстию, которая больше нападает на нас, так что иному необходимо прежде вступить в сражение с третьего страстию, иному с четвертою или пятою, смотря по тому, какие страсти сильнее в нас, и как требует образ нападения их, так мы и должны установить порядок сражения, по которому бы последующий успех победы и торжества мог привести нас к чистоте сердца и полноте совершенства». Доселе авва Серапион, рассуждая о свойстве восьми главных пороков, роды скрывающихся в нашем сердце страстей, которых причины и связи прежде мы вовсе не могли познать и различать, хотя ежедневно терпели их нападения,— раскрыл так ясно, что, казалось, они находились пред нашими глазами и мы увидели их, как в зеркале.

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>