Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterЕвергетин. Том 1(ч.1)
ГЛАВА 13
1. Из патерика
Авва Иаков говорил, что странствовать ради Бога — это выше, чем принимать странников.
2. Однажды авва Лонгин говорит авве Лукию:
— Моя душа жаждет странствовать.
— Если не обуздаешь свой язык,— ответил ему старец,— куда бы ты ни пошел, везде будешь у себя дома. Так что обуздай свой язык — и ты уже в странствии.
3. Один старец сказал: «Если монах знает, что есть место, где можно достичь преуспеяния, и не идет туда, чтобы не лишиться необходимого, — он не верит, что есть Бог».
4. Брат спросил старца:
— Отец, почему наше поколение не может подвизаться так, как Отцы?
— Потому,— ответил старец,— что оно не любит Бога, не бежит от людей и не отвергает мирских благ. Как станет человек бежать от людей и материального — с этого и начинается его покаяние и подвиг. Вот перекинулся огонь на твое поле и надо потушить его. Не успеешь подрезать перед ним все, что может гореть, — не сможешь его потушить. Так и человек: если не уйти туда, где даже хлеб добываешь с трудом, то невозможно подвизаться. Потому что душа если чего не видит, то едва ли будет хотеть.
5. Брат спросил авву Сисоя:
— Отец, что такое странничество?
— Молчание, — ответил старец, — и не иметь ничего своего, куда бы ты ни пошел, — вот истинное странничество.
6. Брат спросил старца:
— В чем подвиг странничества?
— Знал я одного брата,— начал старец, — который странствовал и однажды пришел в церковь. А там он как раз оказался на трапезе и сел за стол, чтобы поесть с братьями. Тут кто-то из них спрашивает: «А этого кто впустил?» «А ну, — говорит ему, — вставай, пошел отсюда!» Брат встал и вышел. Тогда другие братья пожалели его, встали и привели обратно. После они спрашивали: «Слушай, что было у тебя на сердце, когда тебя сперва выгнали, а потом вернули назад?» А он ответил: «В своем сердце я решил, что я как собака: прогонят — она уходит, зовут — возвращается».
7. Один из Отцов рассказывал, что по соседству с ним жили два брата. Один из них был чужеземец, а другой — местный. И чужеземец был немного нерадив, местный же очень ревностен. Случилось так, что чужеземец умер первым. А старец был прозорлив, и было ему видение, как множество ангелов уносят душу покойного. Когда тот уже достиг неба и вот уже почти вошел, стали решать его судьбу. И был свыше голос: «Да, он был немного нерадив, но за то, что он жил на чужбине, откройте ему».
Затем почил и тот, кто был местным, и, когда он был при смерти, сошлась к нему вся его родня. А старец увидел, что нигде нет даже ангела, и удивился.
— Господи, — пал он ниц пред Богом, — как же тот чужеземец был нерадив, а получил такую славу, а этот был таким ревностным — и нет ему даже такой награды?
И был ему голос:
— Когда умирал тот, кто был ревностен, он открыл глаза, Увидел, как плачет его родня, и душа его утешилась. А чужеземец, пусть нерадивый, так и не увидел никого из близких. Но он горько плакал — и утешил его Бог.
2. Из аввы Исаии
Если будешь странствовать ради Господа, не сходись с местными жителями и не вступай с ними в общение — потому что тогда тебе было бы лучше оставаться со своими родственниками по плоти. Если займешь келию в месте, которого ты не знаешь, то не впускай к себе много друзей — достаточно одного на случай болезни. И не растеряй той пользы, которую имеет странничество. А пойдешь куда-нибудь жить — не торопись занимать келию под жилье, пока не разведаешь особенности жизни там. Не будет ли тебе там мешать что-либо: попечения, чрезмерный покой, друзья? Потому что если ты рассудителен, то быстро поймешь, ждет ли тебя здесь жизнь или смерть.
Так или иначе, странничество есть подвиг выше всех прочих, особенно если ты один, сам, бросаешь все свое и уходишь в другое место, храня веру и надежду совершенными, а сердце — стойким против собственных похотений. Потому что бесы со всех сторон обступят тебя и станут пугать искушениями, полной нищетой и тяжкими болезнями. Они будут внушать тебе: «Вот окажешься в таком положении — что ты будешь делать без друзей и знакомых?» И благой Бог будет испытывать тебя, чтобы ты явил свою ревность и любовь к Нему.
А если все же уединишься в своей келии, бесы посеют в тебе и другие коварные помыслы. Они будут говорить: «Разве человека спасает одно только странничество, а не хранение заповедей?» — и станут приводить тебе на память тех, кто общается с миром и родней. «Что же, — скажут они, — разве это не рабы Божий?» Они внушат тебе мысли о перепаде климата, заронят в сердце страх физических трудностей и прочее в том же духе, чтобы ввести тебя в уныние.
Но бессильна их злоба, если в сердце будут любовь и надежда. Именно тогда будет видно твое стремление к Богу, если ты любишь Его более, нежели покой плоти. Ты должен не просто стать странником, а подготовить себя, привыкнуть к брани с врагами, научиться обращать в бегство каждого из них, когда потребуется, — до тех пор, пока не избавишься от них и не достигнешь покоя бесстрастия.
Брат, если оставишь все мирское и материальное, остерегайся беса уныния. Иначе из-за внутреннего опустошения и скорби ты не сможешь достигнуть великих добродетелей. Добродетели же эти — не думать о себе, терпеть дерзость и чтобы имя твое не упоминалось нигде в мирских делах. Если станешь подвизаться, чтобы стяжать эти добродетели, они дадут венец твоей душе. Потому что беден не тот, кто лишь видимо отрекся от всего и ничего не имеет, а тот, в ком нет злобы и кто всегда жаждет памяти Божией. И не тот, у кого скорбный вид, обретает бесстрастие, а тот, кто печется о внутреннем человеке и отсекает свою волю: он и примет венец добродетелей.
Следует вовремя понять и тех, кто смущает тебя, — чего ради они шумят. Зачастую они вселяют в тебя уныние с тем, чтобы ты без особой причины поменял место, а потом сидел и жалел об этом. А делают они это, чтобы ум твой стал поверхностным и ленивым. Но те, кто знаком с их лукавством, остаются непоколебимы и благодарят Бога за то место, которое Он дал им для смирения. Потому что смирение, терпение и любовь к трудам и тяготам всегда благодарят. И напротив: нерадение, уныние и любовь к покою ищут то место, где им будет почет. А всеобщее уважение вредит чувствам: они неизбежно впадают в рабство страстям и от довольства и гордости теряют свою внутреннюю сдержанность.
3. Из святого Диадоха
Не захочет душа выйти из тела, если не станет безразличной к прелестям этого мира. Ведь ни один орган чувств не подтверждает веру, поскольку все они связаны с настоящим миром, а вера дает только обещание будущих благ. Поэтому тот, кто избрал странствие и подвиг, не должен вспоминать о раскидистых и тенистых деревьях, о журчании ручейков, о лугах, усыпанных цветами, об уютных жилищах и о беседах с родственниками. Он не должен думать о почестях, щекочущих честолюбие. Но он должен с радостью довольствоваться необходимым и всю жизнь представлять себе как далекий путь, лишенный всякого плотского вожделения. Только так, стеснив наш ум, мы сможем обратиться к поиску вечной жизни. Потому что зрение, вкус и прочие чувства, если чрезмерно пользоваться ими, лишают сердце памяти Божией.
И Ева — первое этому подтверждение. Пока не посмотрела она на запретное древо — тщательно хранила заповедь Божию. Пламенная любовь к Богу словно бы осеняла ее своими крыльями, почему она и не чувствовала своей наготы. Но затем она посмотрела на древо с удовольствием и с сильным вожделением коснулась его, а потом попробовала его плод с каким-то внутренним наслаждением. И тотчас она была прельщена и нагой устремилась в объятия плоти. Подчинив свою волю страсти, она отдалась наслаждению временным, а затем приятной внешностью плода увлекла к падению и самого Адама. Вот почему человеческий ум с трудом удерживает память о Боге и Его заповедях. Но в непрестанной памяти Божией будем всегда смотреть в глубины нашего сердца, а в этой обманчивой жизни жить так, словно мы слепые. Потому что истинно духовному любомудрию свойственно хранить себя от любви к видимому. И многострадальный Иов учит нас этому, говоря: «Если сердце мое следовало за глазами моими..» (Иов 31,7). А это и есть условие и признак крайнего воздержания.
4. Из аввы Исаака
Мир подобен блуднице, которая манит собственной красотой и вызывает у тех, кто ее видит, желание обладать ею. Кто хотя бы отчасти охвачен этим желанием и порабощен им, не сможет вырваться из рук мира, пока не расстанется с собственной жизнью. Тот разденет его догола, а после, в день смерти, выбросит из его собственного дома. И только тогда человек понимает, что мир был лжецом и обманщиком. Но если кто хочет удалиться из мира и увидеть его сети — путь станет вне его. И тогда он сможет увидеть всю его безобразность.
5. Из патерика
Был в Скифополе одни сановник. В жизни он делал много ужасного и осквернил свое тело, как только было возможно. Но однажды Господь привел его в сокрушение, и он ушел с должности. В уединенном месте он построил себе келию и жил там в попечениях о собственной душе. Кое-кто из его знакомых узнал это и стал постоянно присылать ему хлеб, финики и все необходимое. Но когда сановник понял, что живет в покое и ни в чем не нуждается, он сказал себе:
— Пожалуй, этот покой лишает нас покоя в мире ином. Я такого покоя недостоин.
Он оставил свою келию и удалился.
— Приведем душу в скорбь, — сказал он. — Мой хлеб — это пища скотов.
Другими словами, трава, которую ест скот, будет мне в пищу, потому что я жил так же, как и он.
2. Как человеку отказаться от прежних наклонностей и приучить себя к нужде и подвигу? Тело не может жить без необходимого. Но ум, насколько это возможно, не дает телу нежиться и расслабляться, если рядом нет причин, побуждающих к этому. Когда человек видит то, что побуждает к неге и расслаблению, в нем просыпается и вспыхивает похоть: он либо вновь обращается к ним, либо терпит жестокую брань. Посему и наш Искупитель заповедал тому, кто хотел следовать за Ним, сбросить с себя все лишнее, отвергнуть все, что расслабляет, а уж потом следовать за Ним. Да и Сам Он, когда хотел вступить в брань с диаволом, боролся с ним в самой глухой пустыне.
3. И Павел советует выйти из города, взяв Крест Христов: «Выйдем к Нему за стан, нося Его поругание» (Евр 13.13) , ибо Он пострадал вне города. А дело в том, что, когда человек отвергнет мир и самое себя, он быстро забывает свои прежние привычки и память о них мучает его недолго. И в этой брани очень полезно, если внутренний вид монашеской келии беден и без излишеств, и чтобы в ней не было ничего такого, что может вызвать в человеке стремление к покою.
Потому что, когда рядом с человеком нет какого-то повода к расслаблению, ему не приходится вести двойную брань внешнюю и внутреннюю, — с чувствами и с помыслами. Так что тому, кто удалил от себя повод к наслаждению, легче победить, чем тому, рядом с кем есть что-то, что раздражает страсти. Ведь человек испытывает брань в каждом члене тела, и потому лучше хранить себя и стараться облегчить брань против себя самого.
4. Авва Пимен сказал:
— Надо бежать от всего телесного, то есть от того, что раздражает страсти. Потому что, когда ты близок к телесной брани, ты подобен человеку, стоящему над страшной пропастью. Враг, как только захочет на тебя напасть, запросто скинет тебя в бездну. А если ты далек от телесного, то ты подобен человеку, который стоит далеко от пропасти. Даже если враг примется тащить тебя к бездне, чтобы сбросить вниз, ты можешь упираться и в то же время просить помощи Божией. И она вскоре придет и вырвет тебя из рук врага.
5. Один человек рассказывал, что жили некогда трое усердных христиан. Они были друзьями, но избрали различный образ жизни. Один из них решил мирить врагов, по сказанному: «блаженны миротворцы». Другой стал посещать больных. А третий удалился в пустыню, чтобы там безмолвствовать и подвизаться вместе с Отцами. Первый устал от постоянных распрей между людьми и, не в силах угодить всем, не выдержал и отправился к тому, кто служил больным. Оказалось, что и тот впал в уныние и не мог исполнить заповедь. Тогда оба вместе решили пойти к подвижнику, чтобы узнать что ему дал подвиг безмолвия. Когда они увидели его, то первым делом рассказали то, что было с ними. Ведь каждый из них терпел тысячи скорбей, и оба так и не смогли довести до конца то дело, которое начали. А потом попросили его рассказать им, что полезного дало ему безмолвие.
Подвижник налил в чашу воды и говорит им:
— Смотрите на воду.
Вода была мутная. Тогда через некоторое время он снова говорит им:
— Посмотрите теперь на воду.
Они посмотрели и в воде увидели себя, как в зеркале. Тогда он сказал им:
— Вот так и люди изнутри. От постоянного возмущения не видно своих грехов, но если удалиться от мира и жить в пустынном месте, то можно утишить чувства и увидеть собственные прегрешения. А тогда, если есть желание, с помощью благодати Божией можешь исправить себя.
6. Один старец сказал:
— На большой дороге, по которой все время ходят и ездят, трава не всходит, и даже если посеешь — не вырастет. А на той, где никто не ходит и не ездит, она есть. Так и с нами: пока мы остаемся среди мирских благ, ум наш сотрясают и вытаптывают мирские попечения. Такой ум не может познать скрытые в нем страсти. Но если он успокоится вдали от забот и треволнений — он увидит собственные страсти, как зарождающиеся, так и уже явные. А до того, хотя они и будут в нем, он их не заметит, даже если долгое время будет жить с ними и в них оставаться.
7. Один брат спросил старца:
— Хорошо ли, авва, жить в пустыне?
— Сыны Израилевы, — отвечал старец, — когда отвергли суету Египта и поселились в шатрах, научились страху Божию. И корабли, пока стоят в открытом море и терпят шторм, остаются без дела. А как войдут в гавань — тотчас начинают торговлю. Так и человек: если внутри него поднимется буря и он не останется в уединенном месте — никогда не обретет познания истины.
— А что делать, отец, — спросил брат снова,— чтобы стяжать дары добродетелей?
— Если хочешь выучить какое-то ремесло, — отвечал старец. — то оставишь все заботы, будешь заниматься только им, со смирением слушать учителя, не станешь щадить себя — и тогда ты это ремесло выучишь. Так и монах: если не оставит все житейские заботы, не станет думать, что он хуже всех людей, и не вверит себя целиком духовному наставнику — никогда не стяжает Добродетель.
8. Один старец рассказывал:
— Когда я был моложе, у меня был игумен, который любил уходить в отдаленные пустыни и там безмолвствовать. Однажды я спросил его: «Авва, почему ты всегда уходишь в пустыню! Мне кажется, что тот, кто живет ближе к миру и все, что видит, видит о Господе, получает большую награду, чем тот, кто не видит». А старец мне ответил: «Поверь мне чадо, что пока человек не пришел в меру Моисея и не стал Богу как бы родным сыном, нет ему пользы от мира. Я же пока еще сын Адама. И как и мой отец, как только увижу плод греха — захочу его, сорву съем и умру. Потому отцы наши и убегали в пустыни, что там нет пищи для страстей и легче их умертвить».
9. Авва Тифой сказал: «Странничество — это когда человек хранит свои уста, где бы он ни был».
6. Из святого Ефрема
Тихая гавань — это место, где жизнь можно вести размеренно. А те, кто не могут соразмерять свою жизнь, «падают, аки листвие» (Притч 11. 14).
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter