<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Преподобный Петр Дамаскин. Творения

ПОИСК ФОРУМ

 

О том, что частое напоминание Божественного Писания не есть многословие

И опять одно и то же изречение много раз встречается в Божественном Писании; однако это не есть многословие, но для того (сделано), чтобы частым напоминанием и весьма ленивых в слушании, с удивлением, человеколюбиво привести к памятованию и пониманию говоримого, и чтобы слово не прошло скоро мимо ушей, по краткости встретившегося изречения, особенно когда мы заняты бываем житейскими вещами, ничего не зная даже и отчасти. Ибо отчасти, говорит Златоуст, не есть целая часть, но часть части. Оно упразднится, не истребится и не уничтожится вовсе, ибо если бы мы не имели знания, то не были бы и людьми; но упразднится (ведение) отчасти от (видения) лицем к лицу, как возраст младенца при переходе в возраст мужа, что сказал и сам апостол, изъясняя слово свое притчею о младенце (1 Кор. 13, 10–11). Как снова говорит Златоуст: теперь мы знаем, что есть небо, но не знаем, каково оно; тогда же упразднится меньшее при большем, то есть знание наше, (мы будем знать) и каково оно, ибо знание возрастает. В Божественных Писаниях находятся многие тайны сокрытыми, и мы не знаем намерения Божия в произносимом нами. Но не возносись, по неразумию, говорит Богослов, над нашим благоразумием, порицая слова. Неразумно и невежественно обращать внимание на слова, а не на силу намерения, говорит Великий Дионисий. Когда же кто-либо поищет блаженным плачем, тогда находит: ибо в этом состоит делание страха, чрез которое бывает откровение тайн. Вот (например) пророк Исаия говорит: мертвии же живота не имут видети; и опять: воскреснут мертвии (Ис. 26, 14, 19); но это не есть разногласие, как думают не знающие смысла, как сказано было о созерцании Божественного Писания. О идолах язычников сказал (пророк): живота не имут видети, потому что они бездушны. А: воскреснут мертвии, пророчествуя о общем воскресении и веселии праведных, и не только об этом, но и о воскресении умерших со Спасителем нашим Иисусом Христом. Также и в Святом Евангелии о преображении Самого Господа говорят Евангелисты, один: убо и по шести днех, другой же: и по осьми, то есть с предшествовавшим чудотворением и учением Господним (Мк. 9, 2; Лк. 9, 28). Но один говорит, опуская первый и последний день, о средине их, называя шесть; другой же, присоединив и тот и этот, говорит восемь. И опять Богослов Иоанн, в Святом Евангелии своем, в двух местах говорит, в первом: многа же и ина знамения сотвори Иисус пред ученики Своими, яже не суть писана в книгах сих и проч. (Ин. 20, 30), и в другом: суть же и ина многа, яже сотвори Иисус (Ин. 21, 25), и не говорит: пред ученики Своими. О чем писал святой Прохор, написавший и то и другое: что первое Евангелист говорит о чудесах и о прочем, что соделал Господь, чего не написал (сам Богослов), ибо оно уже прежде было написано другими Евангелистами, потому и прибавил: пред ученики Своими; другое же изречение – о сотворении мира, когда бестелесно было Слово Божие, с Которым Отец все создал из ничего, сказав: да будет сие и бысть (Быт. 1, 3), яже аще бы по единому писана быша, говорит Богослов, и проч. (Ин. 21, 25). И просто: всякое писание и всякое слово Божие или какого-либо святого заключает в себе скрытое намерение (касательно) чувственных или мысленных творений, и не только это, но и всякое человеческое слово также. И никто не знает смысла встретившегося изречения, иначе как по откровению. Как Господь говорит о ветре: дух, идеже хощет, дышет и проч. (Ин. 3, 8), о чем Златоуст сказал: не потому, чтобы воздух имел власть, говорит Христос: идеже хощет, но снисходя немощи Никодима, указывает на ветер, дабы (Никодим) понял говоримое ему. И притчею о воздухе сказал о Святом Духе, то есть о слове, которое говорил ему (Никодиму) и некоторым другим,– глаголы яже глаголю вам, дух суть (Ин. 6, 63), то есть духовное, а не как вы думаете; ибо не о телесных вещах говорю Я, чтобы вы, будучи телесными, могли понять это. Потому говорит Дамаскин, если кто-либо не услышит от самого сказавшего слово, с каким намерением оно сказано, то не может сказать: знаю намерение, с которым он это сказал. Как же осмелится кто-либо сказать, что знает намерение Божие, сокрытое в Святых Писаниях, без откровения Сына Его? Когда Сам Христос сказал: емуже аще волит Сын открыти (Мф. 11, 27), то есть тому, кто имеет произволение получить от Него мысленно, чрез соблюдение Божественных Его заповедей, без которых говорящий, что он знает,– обманывается, ибо он говорит гадательно, а не поистине научился от Бога, сказал Лествичник, хотя по самомнению и хвалится безмерно. К такому говорит Богослов иногда: о ты, любомудрейший, и проч., а иногда: о ты, книжник,– порицая возношение, вследствие которого таковой неразумно думает, что имеет что-либо. Но и самое то, что он думает иметь, взято будет от него, потому что не захотел он сказать: не знаю, как и все святые: чтобы чрез смирение (исполнилось на нем): дано будет ему и преизбудет (Мф. 13, 12), подобно тем, которые, и зная, говорили, что ничего не знают, как пишет Златоуст. Ибо апостол не сказал, не у что разуме, но не уразумел, якоже подобает разумети (1 Кор. 8, 2), а потому хотя и знает, но не якоже подобает.

 

Изъяснение[143] о лжеименном знании

Таково лжеименное знание, оно думает, что знает то, чего никогда не знало. И оно хуже совершенного неведения, говорит Златоуст, потому что не принимает исправления от какого-либо учителя, но наихудшее неведение считает себя хорошим. Потому отцы и говорят, что мы должны с трудом и смирением, с советом опытных, изыскивать изложенное в Писаниях и научаться более делом, нежели словом: умолчанного же Божественными Писаниями отнюдь не испытывать; ибо это безумие, как говорит Великий Антоний о тех, которые ищут предузнавать будущее, а не скорее отрицаются сего, как недостойные. Хотя, может быть, и по промыслу Божию, это бывает, как было на Навуходоносоре (Дан. 4) и древнем Валааме (Чис. 22) и служило к общей пользе, хотя они и недостойны были, а не от демонов, и особенно когда такие предсказания бывают чрез сновидения и некоторые явления; однако об этом нам не сказано, для того, чтобы мы телесным и нравственным деланием испытывали Писания, по заповеди Господней (Ин. 5, 39), и находили жизнь вечную; но не словом только искали и по самомнению полагали, что понимаем нечто, особенно же сокрытое от нас, для большего смирения и для того, чтобы мы не были осуждены, как преступающие в ведении. Ибо если ум, сподобившийся приобрести знание, не подвизается о поучении в Божественных Писаниях и дарованных ему познаниях, и не упражняется в этом много, во внимании со смирением и страхом Божиим, то как недостойный дарованного ему Богом с угрозою лишаем бывает знания, как Саул царства, говорит святой Максим. А упражняющийся и подвизающийся, говорит, должен, подобно Давиду (2 Цар. 12), всегда молиться и взывать: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50, 12), чтобы сделаться достойным наития Его, как некогда апостолы получили благодать в третий час дня, по сказанному в Деяниях: есть бо час третий дне, а день тот был воскресный, как говорит божественный Лука (Деян. 2, 15). Ибо Пятидесятница есть седьмое воскресенье от того, в которое бывает называемая по-еврейски Фаска, а по-гречески значит это переход, свобода. Воскресенье, которое бывает по прошествии пятидесяти дней, называется Пятидесятницею, как завершение всех дней, находящихся в средине, и Пасха пятидесяти дней по закону. Как и святой Иоанн Богослов, в своем Евангелии, говорит: в последний день великий праздника (Ин. 7, 37), ибо тогда было отдание праздника Пасхи. Тройственный из часов получил в наследие благодать, говорит Дамаскин и проч., то есть в третий час, но в единый день Господень[144], говорит, чтобы научить нас почитать три Лица в простоте власти, то есть Единого Божества, ибо воскресенье[145] называется единым днем седмицы, а не первым, как говорит Златоуст. Божественное Писание отделяет сей день (от прочих) и ветхое, пророчествуя о нем, называет его не по порядку исчисления, как второй день и прочие, ибо если бы не отделяло оно сей день, то называло бы его первым; но потому он и называется единою от суббот, то есть из седмицы. В новой же благодати воскресеньем называется этот святой и славный день, ибо в сей день совершились особенные и свойственные Владыке дела, как-то: благовещение, и рождество Господа, и воскресение Его, да и общее воскресение мертвых будет. В этот день, говорит Дамаскин, сотворен был Богом чувственный свет, и в тот же день опять будет пришествие Господне, чтобы на бесконечные веки остался один тот день – осьмой, сущий вне семи веков этих, имеющих дни и ночи. Но так как мы удостоились узнать от святых цель таковых дел, то познаем и цель каждого предприятия настоящего слова с начала его, свыше. То, что однажды упомянуты (в нем) наименования книг и святых, сделано для того, чтобы мы всегда вспоминали слова их и соревновали их жизни, как говорит Великий Василий, и для познания неведущим. Знающий пусть вспоминает, а не знающий сего пусть поищет упомянутую книгу. Потом наименование святого или подлежащее Писание его расположены по местам, для частого напоминания, чтобы по малым изречениям мы вспоминали дела и слова каждого из них, и – к уразумению следующего в каждом изречении Божественного Писания или рассуждений учителя, и для благого совета, и (в доказательство того), что не мое то, что я говорю, но из Божественных Писаний; (также) для того, чтобы удивляться неизреченному человеколюбию Божию и рассматривать его, как чрез бумагу и чернила Бог устроил спасение наших душ и даровал нам столько Писаний и учителей православной веры. И как я, будучи невеждою и нерадивым, сподобился пройти столько Писаний, не имея вовсе своей собственной книги или чего-нибудь другого, но всегда быв странником и бедным, хотя и жил я во всяком покое и беспопечительности, со многим наслаждением телесным. Некоторые (изречения) остались и безыменными, но это произошло от моего невнимания и для того, чтобы не продолжилось слово. Вопросы и разрешения дел общих положены – для знания и благодарения Даровавшему святым отцам нашим ведение и рассуждение, а чрез них и нам, недостойным, и к порицанию нам (себя) самих, немощных и незнающих. Сказано было и о праведных, которые в древности спаслись, при великом богатстве и среди грешников и неверовавших людей: хотя они были люди того же самого естества, как и мы, не желающие достигнуть меры совершенства, хотя мы и получили многий опыт и познание в добром и худом, ибо научились и тому, что они знали, и сподобились большей благодати и толикого познания Писаний. Об иноческих наших деланиях (было сказано), дабы мы знали, что везде можем спастись, если оставим свои хотения; если же не сделаем этого, то не будем иметь покоя и не можем познать и исполнять Божественной воли. Ибо наша собственная воля есть преграда, отделяющая нас от Бога, и если не разрушится преграда, то мы не можем познать и исполнять угодного Богу, но находимся вне этого и бываем насилуемы врагами поневоле и нехотя. И что безмолвие выше всего, и без него мы не можем очиститься и познать нашу немощь и козни демонов. Но и силу и промысл Божий не успеем познать из читаемых и воспеваемых (нами) Божественных слов; ибо все мы, люди, имеем нужду в таком упразднении (безмолвии) или отчасти, или вполне, и без него никому невозможно достигнуть духовного познания и смиренномудрия, чрез которые познает произволяющий тайны, сокровенные в Божественных Писаниях и во всех творениях. И что не должно употреблять вещь, или слово, или начинание, или разумение без необходимой потребности – душевной и спасительной или для телесной жизни. И что без рассуждения и кажущееся добрым неприятно Богу. Но и благое делание без правого намерения не может принести пользы. Прежде написанные тропари – для уразумения их и других Писаний, и – чтобы умилялись те, которых ум еще немощен, как говорит Лествичник. Пение, говорит Великий Василий, привлекает мысль человека, к чему хочет,– или к плачу, или к любви, или к печали, или к веселию. И – (потому) что мы должны испытывать Писания, по заповеди Господней, да обрящем в них живот вечный (Ин. 5, 39), и быть внимательными к смыслу псалмов и тропарей, и – чтобы познать нам в полном сознании, что мы не знаем. Ибо если кто-либо, говорит Великий Василий, не получит познания, то не знает, чего он лишается. О рождении добродетелей и страстей написано для опыта и познания, чтобы знал о них (читающий) и подвизался о рождающих их: некоторые из них приобрести, некоторые оставить и некоторые побеждать противоположным деланием. И что телесные деяния мы должны, подобно растениям, раз навсегда соблюдать чрез труд; к душевным же добродетелям быть всегда внимательными и поучаться, как приобрести каждую из них; и из Божественных Писаний и от святых мужей научаться сему и тщательно сохранять это деланием, с болезнованием души, как сокровище, пока не придем в навык, подлежащий добродетели. И так старательно начнем другую, как говорит Великий Василий, чтобы, устремляясь ко всем вдруг, не изнемочь нам, может быть. Но начнем с терпения всего, нас постигающего, и так пойдем с благою силою к прочим, с полным желанием, имея намерением – благоугодить Богу. Все мы как христиане должны соблюдать заповеди, ибо не телесный труд нужен нам для приобретения душевных добродетелей, но только произволение и усердие к получению дара, как говорят: Великий Василий, Григорий Богослов и другие, однако чрез телесные делания это бывает удобнее, особенно для безмолвствующих, по их беспопечительному образу жизни и незаботливости ни о чем, ибо не может человек видеть своего нрава и исправлять его, если не будет иметь свободы (от забот) и не позаботится о сем. Потому должен кто-либо сперва приобрести бесстрастие удалением от вещей и от людей, и тогда, если призван будет, по времени, начальствовать другими и устраивать дела без осуждения и вреда (для себя); от навыка в беспристрастии придя в совершенное бесстрастие. Особенно же, говорит Дамаскин, если получил призвание от Бога, как Моисей, Самуил и прочие пророки и святые апостолы, для спасения многих. И не только, говорит, это, но должно и отрицаться, подобно Моисею, Аввакуму, Григорию Богослову и другим. И как святой Прохор сказал о святом Иоанне Богослове, что он не пожелал оставить любимое им безмолвие, хотя и долг имел не безмолвствовать, но проповедовать как апостол. И не как страстный удалился он в безмолвие, будучи бесстрастнейшим,– вовсе нет, но не желая отлучиться от ведения о Боге и лишиться когда-либо сладости безмолвия. Другие опять, по смиренномудрию, будучи бесстрастными, удалялись во внутренние пустыни, боясь молвы, как Великий Сисой, когда ученик его звал к покою, не послушал его, но сказал: пойдем туда, где нет людей; хотя он и достиг такого бесстрастия, что был пленником любви к Богу и, сделавшись от нее нечувственным (к земному), забывал, ел ли он или нет[146]. И вкратце: все отсекали хотения свои, во всяком безмолвии, и таким образом иные, быв учениками, поставляемы были учителями, для того, чтобы учить других, и принимать помыслы, и начальствовать другими или чрез архиерейство, или чрез игуменство, получая в мысленном чувстве печать от Святаго Духа, наитием Его. Как святые апостолы и прежде них бывшие Аарон, Мелхиседек и проч. Дамаскин говорит (о сем): кто покушается дерзко взойти на такую степень, тот бывает осужден; ибо если те, которые без царского повеления бесстыдно занимают должности, подвергаются великому осуждению, то насколько большему осуждению подвергнутся те, которые осмеливаются (принимать) дарования Божия без Его повеления. И еще более, если по неразумию и возношению своему полагают, что не подвергнутся осуждению за такое страшное начинание; или думают проходить его ради чести и покоя, а не ради глубочайшего, скорее, смирения и (готовности) предавать себя на смерть за друзей и врагов, когда позовет к тому время; как делали святые апостолы, когда учили других, сами бесстрастные и мудрые по превосходству. Если же мы не знаем и того самого, что мы немощны и недостаточны, то что и говорить? Возношение и неразумие ослепляют тех, которые не хотят в упразднении себя видеть свою немощь и неразумие. В старчестве сказано, что келлия инока есть пещь вавилонская, в которой три отрока обрели Сына Божия. И еще: сиди, говорит, в келлии твоей, и она всему тебя научит. И Господь говорит: идеже два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18, 20). И Лествичник: не уклонися, говорит Соломон, ни на десно, ни на шуе (Притч. 4, 27), но путем царским шествуй, то есть безмолвствуя с одним или с двумя. Не один в пустыне, и не в большом обществе. Средний из обоих путей многим, говорит, бывает полезен. И еще: пост смиряет тело, бдение просвещает ум, безмолвие приносит плач, плач очищает человека, омывает душу и делает ее безгрешною. Потому и написаны в конце книги наименования почти всех добродетелей и страстей, чтобы мы знали, сколько добродетелей должны мы приобрести и сколько худого оплакивать. Ибо без плача не бывает очищения, а плача нет во всегдашнем развлечении. И без очищения души не бывает извещения (в спасении); без извещения же – разлучение души от тела бедственно; ибо неизвестное, говорит Лествичник, может быть и неверно. Прежде описанные восемь ведений не суть наши делания, но возмездия за наши труды в добродетелях, и мы не должны приобретать их чрез чтение только, хотя и стремимся, по гордому усердию, как говорит Лествичник, к совершеннейшим, то есть четырем последним, ибо они небесны, а нечистый ум не вмещает такового. Но все наше старание мы должны обращать на телесные и душевные добродетели, и так рождается в нас первая заповедь, то есть страх Божий. И когда пребываем в нем, рождается плач, и когда мы получим навык в одном ведении, тогда благодать Божия, общая всех матерь, как говорит святой Исаак, дарует нам высшее того, пока мы не приобретем в себе семь ведений, (тогда) сподобит и осьмого, которое есть делание будущего (века),– прилежно трудящихся в добродетелях, с правым намерением благоугождения Богу. Мы же, когда сама собою придет нам от Бога мысль или первая, или какая-либо, внезапно, без ведома нашего, должны тотчас оставлять всякое житейское попечение, часто и самое правило, и пришедшее духовное познание и умиление соблюдать как зеницу ока, пока оно не оставит нас промыслительно. И поучаться тогда в написанных изречениях страха и плача всегда, и прежде правила и после его; когда мы свободны днем и ночью, или занимаясь рукоделием, будучи еще немощны и удобосклонны ко сну и лености, или праздные, могущие пребывать в непрестанном плаче и быть пленяемы произносимыми изречениями и происходящими от того слезами; потому и написаны (сии изречения), чтобы неопытные в них, подобные мне, с помощию сказанного, возбуждали ум свой от лености, поучением в них и вниманием, а имеющие усердие и опыт, от навыка в делании добродетелей, знают гораздо более сказанного; особенно же во время само собою приходящего умиления. Ибо великую силу имеет такой час, большую, нежели умиление, происходящее от нашего делания. Однако пусть никто не считает себя делателем таких дарований, но скорее, как получивший превыше своего достоинства, он должен много благодарить и страшиться, чтобы не подпасть за них большему осуждению,– что нисколько не потрудившись, он сподобился делания ангельского. Ибо познание дается для поощрения ума, и крепость для того, чтобы мы соблюдали заповеди, и возделывали добродетели, и уразумели, как и для чего мы это делаем, и что должно делать и чего удаляться, чтобы не быть осужденными, и для того, чтобы, окрыляемые познанием, мы трудились с радостию и получали большее ведение, и крепость к деланию, и веселие, и при совершении сего (над нами) сподобились благодарить Подателя сего, зная, откуда мы получили такие блага. Благодаримый нами, Он подает нам большие блага, и получив дары, мы более возлюбим Его и любовию достигнем премудрости Божией, начало которой есть страх Господень (Пс. 110, 30; Притч. 1, 7). Делание страха, говорит святой Исаак, есть покаяние, чрез которое бывает откровение таин[147]. В мыслях же страха надобно поучаться таким образом: по окончании вечернего молитвословия должно произнести: «Верую», «Отче наш» и «Господи помилуй» много раз, и потом делатель садится лицом к востоку, как плачущий над мертвецом, и, качая головою своею, с болезнованием души и стенанием сердечным, произносит прежде написанные изречения подлежащего познания, начиная с первого, пока не достигнет молитвы, и тогда падает на лицо свое пред Богом с неисповедимым трепетом и молится: сперва благодарением, потом исповедуясь, и прочими словами молитвы, как прежде было сказано. Ибо Великий[148] Афанасий говорит: мы должны исповедаться в согрешениях по неведению, и в тех, которые мы сделали бы, если бы благодать Божия не избавила нас, чтобы не быть за них истязанными в час смерти. Также и друг о друге должны мы молиться, по заповеди Господней и апостольской. Намерение произносимого в молитве должно быть таково: благодарение – о приносимой в час сей благодарности, с сознанием ее недостаточности, и нерадение в другие времена, и – того, что час сей есть благодать Божия. Исповедание же изображает дарованное нам, и то, что оно безмерно, и я не мог всего понять, но и узнать не мог, а только получил слух, и то о некоторых (дарованиях), но не о всех. И – что мы явно и неявно получаем благодеяния и (видим) неизреченное терпение Его, при множестве грехов наших. И что я недостоин и того самого, чтобы взирать горе, как делал мытарь, и – не на иное что-либо смею (надеяться), как только на неизреченное человеколюбие Божие, и повергаюсь пред Ним, как Даниил пред Ангелом Божиим, и как апостолы и другие отцы от всей души; но и это (считаю) дерзновенным (с моей стороны), потому что я недостоин так поступать. И высказываю вкратце виды согрешений моих, чтобы помнить их и плакать о них. Исповедаю свою немощь, да приидет на мя, по слову апостола, сила Христова (ср.: 2 Кор. 12, 9), и чтобы было мне прощено множество худых дел моих, не смею просить о всех, но о большем числе худых (дел) моих. И чтобы обуздано было во мне все худое и лукавая моя привычка. Как не могущий противостоять, прошу Всемогущего остановить стремление страстей и не попустить мне согрешать пред Ним или пред каким-либо человеком, чтобы хотя чрез сие получить мне спасение, по благодати; и чтобы от памятования (согрешений) приобрести мне болезнование души, и то, чтобы молиться о других, по слову апостола (Иак. 5, 16), и – любовь ко всем. И перечисляю виды страстей, как насилуемый ими, и прибегаю ко Владыке и к умилению. Молюсь и о тех, которых я оскорбил, и которые меня оскорбили или имеют оскорбить, как не желающий иметь и следа злопамятства и боящийся в то время своей немощи, чтоб не случилось, что я тогда не в силах буду потерпеть с незлобием или молиться о них, по заповеди Господней (Мф. 5, 44; Лк. 6, 28). И потому, предупреждаю время, по слову святого Исаака: прежде недуга поищи врача, и прежде искушения молись. (Молюсь) и о прежде отшедших, чтобы они получили спасение, и чтобы самому вспоминать смерть, да и молитва за всех есть признак любви, а я сам имею нужду в молитве всех. И для того, чтобы быть управляемым Богом и быть таким, каким Он желает, и соединяться с другими, дабы их молитвами быть и мне помилованным, считая их во всем превосходнее себя. Не смею теперь просить прощения всякого моего согрешения, чтобы, не смиряя как-либо себя самого, не признать мне других недостойными помилования. И как (ничего) не знающий и бессильный что-либо сделать, прибегаю и прошу, чтобы было со мною,– как благоволит Его человеколюбие, страшусь правосудия, как грешник, и говорю только, чтобы не лишиться мне стояния одесную Тебя, да буду хотя самым последнейшим из всех спасаемых, потому что и сего я недостоин. И молиться о всем мире, как приняли мы от Церкви. И о том, дабы мне удостоиться Божественного причащения, как должно; и чтобы, молясь прежде сего, я нашел готового помощника, когда пожелаю причаститься; и чтобы вспоминать мне пречистые страдания Спасителя нашего и получить любовь к сему воспоминанию, и да будет мне причащение (Святых Таин) в общение Святаго Духа. Ибо Сам Утешитель утешает плачущих по Богу в нынешнем веке и в будущем, и от всей души, со многими слезами молящихся Ему и говорящих: «Царю Небесный» и проч.; и да будет мне причащение Пречистых Таин в залог сущей во Христе вечной жизни, молитвами Всепречистой Его Матери и всех святых. Потом, повергаясь пред всеми святыми, прошу их помолиться о мне, как могущих приносить моление Владыке. И так по обыкновению (начинаю) молитву Великого Василия, как заключающую в себе чудное богословие; и (хочу) просить только воли Божией и благословлять Его. И после сего тотчас (говорю) к своим помыслам с большою силою и вниманием: «Приидите поклонимся» трижды и проч., как прежде написано, дабы сердечною молитвою и поучением в Божественных Писаниях очистился ум и начал видеть тайны, сокрытые в Божественных Писаниях. Однако да будет душа твоя во время молитвы чиста от всякого зла и тем более злопамятности, как сказал Господь (Мк. 11, 25; Еф. 4, 31; 1 Тим. 2, 8). Ради этого и Великий Василий, наказывая противоречие, как родителя злопамятности, говорит к игумену, чтобы назначать тому, кто противоречит, много поклонов, до тысячи; но обозначая число, сказал: или тысячу, или один; то есть или тысячу поклонов должен прекословящий положить пред Богом, или один пред настоятелем, то есть (говоря): прости меня, отче. И – получает он разрешение от уз за один только в собственном смысле поклон и отсечение страсти противоречия. Противоречие несвойственно христианской жизни, говорит святой Исаак, взяв изречение это от апостола, который сказал: аще кто мнится спорлив быти в вас, мы таковаго обычая не имамы, и чтобы кто-либо не подумал, что он сам только отвергает противоречивого, прибавляет, ниже Церкви Божия (1 Кор. 11, 16), чтобы противоречивый знал, что он, когда противоречит,– вне всех Церквей и Бога, и имеет нужду в том чудном одном поклоне, которого если не сделает, то и тысяча других не принесет ему пользы, при нераскаянности нрава. Покаяние, говорит Златоуст, есть отсечение худого, а так называемые поклоны суть только коленопреклонения и выражают, что в образе раба, без возношения, повергается (человек) пред Богом и людьми, когда погрешил в чем-либо. Чтобы было место оправданию его, когда он вовсе не противоречит и не покушается оправдать себя, как тот фарисей, но, скорее, подражает мытарю, в том, что считает себя худшим всех и недостойным воззреть горе. Ибо если он думает, что имеет покаяние, и покушается противоречить судящему его благоразумно или неразумно, то он недостоин прощения по благодати, как ищущий судилища и оправдания и думающий правым путем достигнуть чего-либо. Такое предприятие чуждо заповедей Господних. И поистине: где оправдание на словах, там ищется справедливость, а не человеколюбие, и не действует уже благодать, оправдывающая нечестивого и без дел правды, ради одного благоразумия и терпения укоризн, с благодарением тех, которые его укоряют, и терпением порицающих его с полным незлобием, чтобы молитва его была чиста и покаяние действительно. Ибо сколько кто-либо молится о клевещущих на него и порицающих его, столько Бог удостоверяет (в истине) враждующих на него и подает ему успокоение чрез чистую и продолжительную молитву. И не для того говорим мы подробно просимое нами, чтобы учить Сердцеведца Бога, но чтобы самим нам прийти от сего в умиление. И как желающие более пребыть с Ним старательно умножаем слова, благодаря Его и исповедуясь Ему, по возможности, о стольких Его благодеяниях; как говорит Златоуст о блаженном Давиде, что это не есть многословие и не разноречие,– если одно и тоже изречение или подобное ему произносится многократно, но пророк (делает это), побуждаемый любовию, и для того, чтобы слово молитвы впечатлелось в уме молящегося или читающего. Бог знает все, прежде, нежели оно происходит, и Ему нет надобности слышать разговор, но мы имеем в этом нужду, чтобы знать, чего мы просим и о чем молимся, дабы навыкнуть нам благоразумию и чрез прошения быть привязанными к Богу; чтобы, обуреваемые помыслами и находясь вне памятования о Боге, мы не были побеждены врагами; но при помощи молитвы и поучения в Божественных Писаниях приобрели усвоение добродетелей, о которых святые отцы, один в одном, другой в другом месте, написали, по благодати Святаго Духа, я же, научившись от них, скажу, по возможности, наименования добродетелей, хотя и не всех, однако, по недостатку моего познания. Они суть:

 

Примечания:

[143] Δηλωσιθ.

[144] Κυρία τω̃ν ήμερω̃ν.

[145] Κυριακή.

[146] См.: Достопамятные сказания о подвижничестве святых отцов. С. 248.

[147] Τω̃ν κρυπτω̃ν.

[148] Μέγαθ, в слав. «cвятой».

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>