ДУЭЛЬ — одно из распространенных современных бедствий, бичующих человечество. В тех или иных формах оно заявляет о себе уже с давних пор. Припомним, напр., средневековые «Божии суды», также рыцарские «турниры». В тех и других обыкновенно и усматривают источник рассматриваемого нами явления.
Сильно распространенное на западе Европы, оно издавна уже известно и у нас: сначала также под формою «Божиих судов» (напр. во времена Иоанна Грозного), а после — и в современном его виде, перенесенном к нам с чужбины. Православная христианская церковь, безусловно, не одобряла и не одобряет дуэлей или «поединков», в каких бы формах они ни проявлялись, раз здесь ставится «на карту» человеческая жизнь. С неодобрением относилась и относится к данному явлению также и римско-католическая церковь (особенно характерны запрещения дуэлей, изданные тридентским собором, папою Венедиктом XIѴ в 1752 г. и недавно умершим папою Львом XIII в 1891г.). Что и касается церкви «евангелической», то здесь, к удивлению, не находим «последовательно» проведенного решения данного вопроса. Из «новейших моралистов» все обыкновенно отрицательно относятся к вопросу о дозволительности дуэлей вообще. Впрочем, некоторые (напр. Гарлесс, Дорнер) в тех или иных случаях находят возможным высказываться в отношении к дуэлистам с оттенком «мягкости» (см. об этом у Кюбеля и трудах только-что названных богословов). Какова должна быть оценка дуэли? Дуэль или «поединок» — это «условленный, бой двух лиц на смертоносном оружии, по условленным на данный случай, или же освященным обычаем правилам, обыкновению — с целию восстановления оскорбленной чести» (Абрамович-Барановский). Дуэлист, следовательно, рискует своею жизнию, подставляя свое тело под ружье, револьвер, нож противника. Дуэлист — самоубийца в существе дела. Кроме того, он вместе с этим и убийца, потому что в данном случае может произойти и сплошь и рядом происходит еще и убийство. Выходя на поединок, человек решается стать и тем, и другим, т. е. и самоубийцею, и убийцею. Ведь его внутреннее настроение и особенно важно. Дорнер совершенно справедливо называет дуэль «возвращением» людей к их первобытному — «естественному состоянию», состоянию дикости, животности. Мартенсен именует ее просто «средневековым бесчинием» и прочее. Но рассмотрим подробности дела. Из двух дуэлистов один — оскорбленный, другой — оскорбитель. Тех случаев, когда в действительности не бывает ни оскорбленного, ни оскорбителя, не имеем в виду, хотя такие случаи, разумеется, бывают и даже, быть может, нередки: поводом к дуэли иногда бывает какое-либо неосторожное и ничего особого не значающее слово, какой-либо (иногда преднамеренно) ложно понятый намек и проч.; иной даже ищет случая к дуэли, чтоб показать себя в глазах известных лиц храбрецом или по каким-либо другим причинам. Повторяем: таких случаев не будем иметь в виду, потому что дикость, все безобразие этого рода дуэлей, в сущности ясны и для самих дуэлистов, сознающих всю ненормальность дела и являющихся жертвами (вольными или невольными) диких и варварских условностей, какими обставлена жизнь их и их среды... Итак, как сказано, один дуэлист — оскорбитель, а другой — оскорбленный. Оба поставлены на одну линию: смерть, увечье и проч. могут одинаково угрожать и правому, и виновному, и обесчещенному, и обесчестившему. Разве это сколько-нибудь и с какой-нибудь точки зрения нормально? Оскорбитель причинил вред другому, иногда очень существенный, — и он же еще желает лишить последнего одного из великих его благ — жизни! Оскорбленный, потерпевший вред, — для того, чтобы смыть оскорбление, ему нанесенное, — ставит «на карту» свою жизнь: к одной, ничтожной сравнительно, потере присоединяет, другую, крупнейшую! Ведь живым или невредимым остается из дуэлистов не тот, кто невинен, — точнее: не оскорбленная, не пострадавшая сторона, а тот, кто или более силен, или более ловок и проворен, или в пользу кого окажутся какие-либо иные случайности. Ужели все это делает дуэль имеющим смысл явлением? Вполне безнравственно и дико убийство из-за угла, на какое иногда решается оскорбленный, желающий отомстить оскорбителю, но и оно сравнительно (если бы только было позволительно здесь делать сравнения) выше Дуэли, — по крайней мере, имеет больше смысла (страдает обидчик, а не обиженный). Думать же, что сам Бог вступится за обиженную сторону, когда и обидчик, и пострадавший выйдут на дуэль, — ожидать поэтому, что погибнет именно обидевший, во всех отношениях безрассудно. Верить, что Бог с благорасположением относится к смертоубийству — конечному результату многих дуэлей и что Он помогает одному человеку (хотя бы и пострадавшему от ближнего) наказывать другого (хотя бы и обидчика), — недостойно христианина, который в этом случае оказывается не имеющим правильных представлений ни о Боге, ни о сущности Его отношений к человеку. Не слово ли Божие говорит нам: не мстите за себя... но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь (Рим. 7, 19)? Вы слышали, говорит Спаситель, что сказано: око за око, и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но, кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Матф. 5, 38—39; чит. и след. стихи). Яснейшие слова Писания не нуждаются в каких-либо комментариях. Из них как нельзя более необходимо вытекает положение, что дуэль с богооткровенной точки зрения не может быть оправдана нисколько. Все библейские данные говорят всецело против нее. Но продолжим прерванное обсуждение смысла дуэли с общежитейской точки зрения. Говорят: пред судьею занимают равное положение как обвинитель, так и обвиняемый, — как правый, так и виновный. Верно. Но не следует забывать, что это равенство по разборе дела исчезает: справедливость торжествует или, по крайней мере, должна торжествовать всегда. Здесь, следовательно, имеет место совсем другое дело. Итак, дуэль, как нечто случайное в отношении к ее исходу, не может быть допускаема в смысле средства для решения каких- либо вопросов в руках разумных людей. Дуэлью не может быть смыто оскорбление, не может быть восстановлена попранная честь и проч. Для восстановления равновесия житейских отношений, для восстановления чести и проч. следует обратиться не к внешним, а к каким-либо другим, более разумным, орудиям, действительно дающим возможность достигнуть цели, а не удаляющим от нее. Среди некоторых сословий в некоторых странах разбираются подобные дела, вызывающие собою дуэли так называемыми «судами чести», и рассматриваются совершенно объективно. Это — уже совсем иная картина, в пользу которой можно было бы сказать очень многое. Здесь цель может быть достигнута; всякая ненормальность может быть устранена и предотвращена... Но допустим, что на дуэли будет страдать только виновный (хотя действительность, как сказано, говорит о деле не то). Что же следует из этого? Здесь зло будет наказываться злом. Оскорбленный, дотоле невинный, человек запятнает свои руки в крови ближнего, если нравственное чувство пролившего крови не извращено, то оно будет терзать его своими заявлениями непрестанно. Честь не восстанавливается наружными, притом столь грубыми, средствами. При этом не говорим уже, что истинной чести человека не может лишить никто (кроме самого же его): она — достояние его внутреннего я, недоступного для внешних, для сторонних посягательств. Если же человек, ведя себя нравственно-дурно, чрез это потерял свою честь, то опять ничто внешнее, в роде дуэлей, не может восстановить ее. На случай же разбирательства дел об оскорблениях и прочем, вызывающем собою дуэли, у нас существуют различные судебные учреждения, действующие по известным законам. Сюда и в подобные тем места и надлежало бы в рассматриваемых случаях обращаться. Если же по чему-либо здесь — на земле — правда все-таки не восторжествует, то она восторжествует за гробом. Так должен думать верующий христианин и, при всех обстоятельствах, оставаться спокойным.
Литература. Читай нашу статью: «Христианское самолюбие» («Христианское Чтение» 1897, авг., стр. 249—252): читай также нашу статью: «К вопросу о дуэли. Оригинальное мнение о ней современного немецкого профессора и оценка его» (ibid.: декабрь, стр. 785—794). В нашу задачу не входило освещение других сторон вопроса и с иных точек зрения. Для ознакомления со всем этим отсылаем к сочинениям: М. Махова: «Дуэль, ее происхождение и современный характер» (Спб. 1896 г.·, в последнее время изд. повторено); П. Швейковского: «Суд общества офицеров и дуэль в войсках российской армии (действующее законодательство со всеми комментариями)» (изд. 2-е·, Спб. 1898 г.)·, А. Киреева: «Письма о поединках» (Спб. 1899 г.); N—а: «Против поединков. Ответ генералу Кирееву обер-офицера русской армии» (Спб. 1900 г.); М. Драгомирова: «Дуэли» (Киев 1900 г.); С. Абрамовича-Барановского: «Поединок» (статья в «Энциклоп. Слов.» Брокгауза—Ефрона, полут. 47-й; Спб. 1898 г.); его же: «Судебный поединок» (там же, полут. 62; Спб. 1901 г.); : N—а: «Суд Божий» (тамже, полут. 63-й: Спб. 1901 г.) и др.. напр. Н. Грошевой: «Дуэль по русскому нраву» в «Журн. Юрид. Общ. 1897 г.: в «Вере и Церкви» [исследование В. Крылова: «Честь — современные понятия о ней и оценка их с христианской точки зрения» (1902 г.). Иностранная литература весьма обширна, из нее можно отметить: Nerling’a: «Der Blutbann des Duells» ( 1883, Dorp.): Funke: «Der geadelte Mord oder das Duell (1885, Bre.); Cauchy: «Du Duel, considéré dans ses origines et daus l’état des moeurs» (1846) и мног. друг.: см. также в нравоучительных системах: Мартенсена, Дорнера, Лютгардта и весьма мног. друг.
* Александр Александрович Бронзов,
доктор богословия, профессор
Спб. духовной академии.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 5, стлб. 142. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1904 г. Орфография современная.