Христианская церковь, рассматриваемая с внешней стороны, как учреждение, поставленное в обыкновенные условия земной жизни, имеющее в этой жизни определенные задачи, по этой стороне своей природы необходимо нуждается в вещественных средствах и действительно владеет ими. Никакого вопроса о праве церкви на вещественное имущества быть не может: раз верующие собираются для общественного богослужения в определенном месте, а священнослужители обособляются от мирян одеждами и приготовляются к священным действиям, ни для кого не остается сомнения, что некоторые здания или помещения, а также и отдельные вещи должны иметь совершенно особенный, священный характер, должны быть исключительно и всецело церковными. Словом, имущественное право церкви есть, безусловно, необходимое право. Таковое право может быть или только фактическим, или же обусловленным юридически. За первые три христианские века церковно-имущественное право находило выражение только в фактическом владении церковью имуществами; перед внешним языческим законом имущества эти оставались или частновладельческими, или значились принадлежащими каким-либо дозволенным общественным учреждениям (напр. погребальным коллегиям). Со времени св. Константина Великого церковь признается юридическим лицом, способным, по своей природе, владеть имуществом. Равноапостольный император положил начало и преимуществам этого юридического лица, которое тогда получило привилегию принимать имущества по завещаниям in personam incertain (римскому праву) и ad piam causam, а также не уплачивать узаконенной части (¼) от legata ad piam causam. Кто же в церкви имеет право собственности на имущества? Или что за субъект права на церковные имущества? В общежитии этот вопрос разрешается определенно, в русском гражданском праве тоже определенно, но в истории и в понимании довольно значительного большинства современного образованного общества он не всегда ясен. Благочестивое настроение христианских законодателей в течение средних веков направлялось, почти исключительно, в сторону расширения прав церкви, так что мало-помалу сложилось представление, будто имущества, поступившие в церковь, подлежат изъятию из общего гражданского оборота (так как состоят in manu mortua). В действительности они поступали в этот оборот (при продаже и мене), но таковые явления признавались исключениями, при наличности в сознании юристов понятия неотчуждаемости церковных имений. Со времени реформации на Западе и с Ивана Грозного в России положение дел меняется. Секуляризация церковных имений на Западе, постепенное ограничение прав на приобретение церковными учреждениями новых владений у нас и наконец, переложение доходов от церковных имений на деньги, с отобранием излишних населенных имений в казну при Екатерине II, — все это внесло новые элементы в понятие о субъекте церковного имущества. Вопрос сводится к тому, в церкви или в государстве искать такового субъекта. Для разрешения этого вопроса обратимся сперва к церковному праву. Церковное имущество назначается исключительно для церковных целей, каковые, в их подробностях, определяются церковною властью и, по её уполномочию, церковными учреждениями. Но с того момента, когда в употреблении имуществ церковная власть или церковные учреждения соприкасаются с третьими лицами (в случаях исков, отчуждения, аренды и под.), очевидно, необходимо определение имущественной правоспособности церкви со стороны государства, которое и указывает юридические лица, правоспособные к действиям по гражданским оборотам с церковными имуществами.
Объекты имущественного права церкви или виды церковного имущества распределяются сообразно назначению их. Прежде всего, выступают вещи священные, которые с момента особого религиозного действия навсегда изымаются из общего гражданского оборота. Сюда относятся освященные храмы, принадлежности св. престола и жертвенника (крест, евангелие, священные сосуды и одежды). Освященные вещи суть: часовни, молитвенные дома, кладбища, из движимых — купели и другие сосуды водоосвящения, ковши, кропила, облачения священнослужителей, покровы на аналоях, кадильницы, паникадила, лампады, подсвечники со свечами, богослужебные книги и колокола. Освященные предметы также изъяты из общего гражданского оборота (апост. пр. 73, двукр. соб. 10) Церковные правила допускают только один повод к продаже священных сосудов, — это выкуп пленных (Номоканон и. Фот. тит. 2, гл. 2); впрочем, сосуды продавались по обращении их в слитки, а не в настоящем их виде.
К обыкновенным церковным имуществам относятся разные виды имуществ, назначенных на содержание церквей, церковных учреждений и духовенства. К таковым имуществам относятся земельные угодья, здания, промышленные предприятия (типографии и свечные заводы), жертвуемые усердствующими, разные вещи и наконец, деньги. По своему назначению эти имущества распределяются так: имущества всей русской церкви, состоящие в ведении Святейшего Синода, имущества епархиальные — в ведении епархиальных начальств; независимо от сего — имущества архиерейских домов, монастырей, церквей, учебных и благотворительных заведений; Святейшему Синоду принадлежат некоторые земельные владения за границей, недвижимые имущества в Петербурге и в Москве с окрестностями, две типографии — московская и петербургская и капиталы со специальным назначением. По существу своему некоторые предметы, каковы книги Священного Писания и богослужебные, антиминсы, венчики и листы разрешительной молитвы, бланки церковных актов, а также и церковные свечи, составляют церковную монополию в том смысле, что изготовляются непосредственным распоряжением церковной власти. Выгоды, получаемые от такой монополии, образуют общецерковные средства. Доходы двух типографий, в коих только и печатаются названные издания, образуют состоящий в распоряжении Святейшего Синода типографский капитал. Свечная монополия положила начало духовно-учебному капиталу. Происхождение свечной монополии восходит к 1721 г. (указ 28 февраля), назначение её, по указам имп. Александра I, есть содержание духовных училищ. В 1809—1810 гг. остаточные в церквах свечные суммы переведены в Св. Синод (П. С. 3. № 23.694 и 24.419) и образовали упомянутый капитал. В дополнение к процентам от сего капитала на содержание духовных школ до 1871 г. высылался вновь поступавший церковный свечной доход, а когда по указу 19 января 1871 г. он был слит с другими церковными доходами, церкви были обложены особыми, процентным сбором. Свечные заводы, устроенные по епархиям сравнительно недавно, управляются епархиальными начальствами при посредстве съездов епархиального духовенства и дают свои доходы главным образом на те же школы. Заведывание имуществами архиерейских домов, под главным управлением епархиального епископа, принадлежит эконому и контролю консисторий. В монастырях знатных (лавры, Соловецкий монастырь) во главе управления стоят учрежденные соборы, а в обыкновенных монастырях настоятели со старшею братиею; в соборах и церквах все члены причта и церковные старосты; учебные и благотворительные заведения действуют по их уставам. Доходы архиерейских домов идут на содержание этих домов, треть чистых доходов архиерею. Монастырские доходы идут на содержание монастырей; в отношении денежного довольствия братии монастыри разделяются на общежительные (кружки братской нет) и необщежительные (есть кружка). Содержание церквей слагается из доходов с недвижимостей (где есть) и церковных сборов, производимых старостами. Содержание приходского духовенства получается из казенного жалованья, доходов от церковной земли, назначенной именно на содержание духовенства, добровольного вознаграждения за службы и процентов от капиталов, назначенных именно духовенству. Дома, в коих живет духовенство, освобождаются от воинского постоя, недвижимые имущества церквей, не приносящие дохода, освобождаются от земских повинностей и оценочных сборов. См. Земли церковные.
Из пособий более подробное — это §§ 135— 143 Курса церковного права проф. Павлова; практическое пособие — О церковном хозяйстве прот. Чижевского.
* Алексей Александрович Завьялов,
магистр богословия,
прокурор Московской Синодальной конторы
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 5, стлб. 880. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1904 г. Орфография современная.