Иезекииль (греч. Ιεζεκιήλ, ивр. חֶזְקֵאל, «Бог укрепляет»), пророк из числа великих, был сын Вузия (1, 3) и принадлежал к священническому роду. Вместе с царем Иехонией и многими знатными иудеями он был уведен в плен в Вавилон (в 597–596 г. 1, 2; ср. 33, и 40, 1). Иосиф Флавий сообщает, что Иезекииль был в то время отроком (παιδί) (Древности 10, 6:3). Но из самой книги Иезекииля следует заключать, что пророк при отведении в плен был взрослым человеком. Уже на пятом году пленения он имеет жену и дом, а подробное описание Иерусалима и храма и богослужебных порядков (гл. 40 и далее) дает основание думать, что эти порядки были известны ему непосредственно, т. е. что он не только принадлежал к священническому роду, а уже проходил священническое служение.
Находясь в плену, Иезекииль, по свидетельству его книги, жил на берегу Ховара (1, 3). Раскопками Гильпрехта в Вавилоне — в клинописных документах времени Артаксеркса II и Дария II — найдено название пачи-кавачи, каким назывался большой судоходный канал вблизи Ниппура, служивший одним из главных водных путей страны. С этим «великим каналом» и отождествляют теперь упоминаемый у Иезекииля Ховар. Места своего поселения на берегу Ховара пророк не указывает, потому что селение Тель-Авив (3, 15), где выступает Иезекииль с проповедью, по-видимому, не было местом его постоянного жительства. Вблизи Ховара Иезекииль имел свой дом (3, 24; 8, 1), хотя жил, как видно, в бедности (24, 17; 12, 17). В книге упоминается также о жене пророка, умершей на девятом году его пленения (24, 18). К пророческому служению Иезекииль был призван, по свидетельству его книги, «на пятом году пленения Иехонии или — по другой хронологической дате книги — «в тридцатый год, в четвертый месяц, в пятый день месяца» (1, 1). Смысл первой даты темен и служит издавна предметом споров в экзегетике. По одним толкователям, пророк разумеет 30-й год своей жизни (Ориген, Ефрем Сирин, Григорий Двоеслов, Клостерыан, Кречмар), по другим, — 30-й год принятого у иудеев в то время летосчисления (в частности — от обретения книги закона при Иосии: Таргум Ионафана, блаженный Иероним, Геферник, о. Рождественский; от последнего юбилейного года: Гитциг), по иным — 30-й год вавилонского плена (блаженный Феодорит) или 30-й год эры Набополассара, основателя нового халдейского царства (Прад). Имея в виду отсутствие веских аргументов в пользу каждого из приведенных мнений и принимая во внимание ненужность этой даты при существовании точного указания на время призвания пророка (1, 2) — многие экзегеты не без основания считают 1, 1 позднейшею глоссой (Маркс, Корниль, Бертбит). Свое служение Иезекииль проходил, несомненно, до разрушения Иерусалима, так как последнее по времени произнесения пророчество его датируется 27-м годом пленения (29, 17). Возможно предположить, что Иезекииль жил и после этого времени. Позднейшие предания сообщают, что Иезекииль был судьей y пленников из колена Данова и Гадова, что он однажды спас переселенцев израильских от халдеев и что он умер мученической смертью от рук иудеев за свой обличения (Епифаний, De vitis prophetarum. 9).
Книга Иезекииля заключает 48 глав. Содержание речей пророка определялось теми задачами, которые ему предлежали. В этом отношении деятельность Иезекииля распадалась на два периода. В начале своего служения пророк выступал вестником божественного правосудия. Приближалось определенное Господом разрушение Иерусалима и храма. Но ни остававшиеся в Палестине иудеи, ни пленники вавилонские не верили в наступление этих событий. Существование храма служило для них залогом божественной охраны города, и на проповедь о предстоящей гибели они с упорством отвечали: «здесь храм Господень», «здесь храм Господень» (Иер. 7, 4). Убеждаемые ложными пророками, жители Иерусалима ожидали возвращения уведенных в плен с царем Иехонией во главе (Иер. 28). Подобные суетные надежды были распространены и среди пленников (Иер. 29). Следствием сего было то, что цель божественного наказания не достигалась, народ не вразумлялся посланными на него бедствиями и продолжал упорствовать. Этим определялась миссия Иезекииля в первую половину его служения. Ему предстояло разрушить суетные надежды Израиля и убедить народ в неотвратимости божественной кары и ее справедливости. Такую задачу и имеет Иезекииль в виду в своих первых речах. Совершившееся разрушение Иерусалима и окончательное падение иудейского государства изменило характер проповеди Иезекииля, создав для нее новые цели. Явилась опасность, что разразившаяся над иудеями тяжелая катастрофа может подействовать на них угнетающим образом и довести до отчаяния. Временная божественная кара могла быть принята за упразднение всех божественных обетований о спасении. Следствием этого могло явиться увлечение служением языческим богам, сила которых проявилась в победе над Израилем. Иезекииль должен был разъяснить смысл совершившихся событий, должен был показать, что Иегова не забыл Свой народ, что Он верен Своим обетованиям и что эти обетования осуществятся во всей полноте. Соответственно указанным задачам и книга пророчеств Иезекииля распадается на две части: первую составляют гл. 3 – 32, содержащие речи о суде над Израилем (3, 15 – 22) и народами языческими (23 – 32); ко второй относятся гл. 33 – 48, представляющие обетования о спасении и изображение славного будущего, а гл. 1 – 3, 14 описывают призвание Иезекииля к служению и являются введением к книге.
Честнейшее содержание книги таково. Призванный к служению таинственным велением Господа, седящего на херувимах (1 – 3, 14), Иезекииль начал проповедовать среди поселенцев Тель-Авива. Рядом символических движений (4 – 5) пророк изображает осаду Иерусалима и бедствия народа. Это пророчество, выраженное в символических действиях, Иезекииль затем раскрывает в речи (7), воспевая и плачевную песнь о погибели земли Израилевой (8). Далее пророк излагает (8, 1 – 11, 25) видение о погибели Иерусалима. Перенесенный духом в священный город, он созерцает нечестие иудеев. С северной стороны y ворот жертвенника он видит «идола ревности» Ваала (8, 5–6), внутри храма — изображения пресмыкающихся и нечистых животных и «всяких идолов» (7 – 12), при входе в храм — женщин, плачущих о Фаммузе (13 – 14), между притвором и жертвенником — мужей, кланяющихся солнцу (16 – 17). Вместе с этою картиной нечестия пророку показывается и зрелище суда Божия; он видит, как «каратели» города истребляют всех грешников, на самый город бросаются горящие угли, а слава Божия покидает гибнущий храм (9 – 11). Изобразив вслед за этим судьбу последнего царя иудейского и всего народа в символических действиях (12), Иезекииль в ряде речей указывает преступления народа как причину его бедствий. Он обличает руководителей народа, виновников его погибели, — именно ложных пророков (13, 1–23) и старейшин (14). Те же мысли об испорченности народа и его представителей пророк излагает в форме притчей (15 – 17). Но эти обличения не могли принести пользы, потому что иудеи причину своих бедствий полагали в грехах отцов. Они говорили: «отцы ели кислый виноград, a у детей на зубах оскомина». И вот разъясняя смысл этой пословицы, пророк раскрывает мысль о том, что каждый наказывается за личные грехи (18). В последующих речах пророк продолжает раскрывать мысль о преступности Израиля и неотвратимости его погибели, имея в виду многократным повторением этой мысли глубже запечатлеть ее в сердце народа (19 – 24). Дополнением к изложенным речам Иезекииля являются его пророчества о суде над иноземными народами (25 – 32), уясняющие высказанную пророком мысль о Боге, как об отмстителе за нарушение завета.
Во вторую половину своей деятельности Иезекииль выступает уже вестником божественной милости к народу. Отсюда, во второй части его книги (гл. 33 – 48) содержатся речи о восстановлении Израиля. Ряд этих речей пророк начинает напоминанием о своем служении, указанием на то, что доселе он действительно был вестником божественной воли. Этим пророк хочет убедить, что и настоящая его проповедь заслуживает полной веры. А для того, чтобы возбудить еще большее доверие к своей проповеди, пророк раскрывает мысль, что Господь, наказывая грешника. желает не смерти его, а покаяния, и всецело готов возвратить ему Свою милость (33). Иезекииль даже говорит о божественной милости к народу и прежде всего представляет общую картину восстановления Израиля (34). По изображению его, Господь накажет некогда пастырей народа, доведших его до гибели, соберет рассеянный народ, приведет его в землю Израилеву и поставит ему доброго пастыря Давида. Первым условием наступления этого времени должно служить возвращение в Палестину, и пророк говорит об этом возращении (34 – 36). Это возвращение народа в свою землю будет началом его духовного обновления, началом того времени когда у него отнято будет сердце каменное и взамен его будет дано новое, плотяное, более чувствительное к добру, а также и новый дух (36, 25). Но при тогдашнем бедственном положении народа предсказание о восстановлении Израиля могло показаться неисполнимым. Поэтому пророку открывается божественное всемогущество, являемое в видении поля, наполненного сухими костями, которые затем оживают по слову пророка (37, 1–14). Вместе с этим Иезекииль получает повеление символическим действом соединения двух жезлов возвестить народу будущее соединение разделенных царств в одно, под властию одного царя и Единого Бога (37, 15–28). Благоволение Господа к новому царству проявится в победе этого царства над врагами. В гл. 38 – 39 пророк и изображает эту победу, иносказательно описывая ее как поражение полчищ Гога, царя земли Магог. Заключение книги Иезекииля составляют таинственные видения, изображающие будущее состояние народа (гл. 40 – 48). Здесь содержится описание храма (40, 1 – 42, 20), богослужебного строя (42, 1 – 46, 24) и разделения земли (47, 1 – 48, 35). Многие современные исследователи понимают это описание буквально, видя в нем или проект будущего храма и будущего богослужебного строя, имеющего утвердиться по возвращении иудеев из плена, или же опыт кодификации допленного культа и описание разрушенного Соломонова храма. Но едва ли можно согласиться с таким пониманием. Изложенные в рассматриваемых главах законы о жертвах, о левитах и священниках (42, 1 – 46, 24), — по мысли пророка, — имеют, очевидно, такое же значение, как и предписания о разделении земли (48) и о построении храма (40 – 42). Но эти последние не могут быть понимаемы буквально. Начертить план Иезекиилева храма не удалось ни одному исследователю, и осуществить его нельзя. Равным образом не могло быть осуществимо в действительности и предлагаемое пророком разделение земли. Все это показывает, что пророк не имел в виду представить в гл.40 – 48 проект последнего устройства народа. С другой стороны, трудно видеть в указанных главах и простое воспроизведение практики допленного времени, так как черты храма Иезекиилева не совпадают с образом Соломонова храма, а обрядовые предписания отличаются от Моисеевых законов (ср. Иез. 46, 10 и Числ. 28, 1; Иез. 45, 23 и Числ. 28, 19; Иезек. 44, 21 и Лев. 21, 13). Самый характер описаний пророка, а также сравнение с другими библейскими местами (Апок. 21, 10 и Иез. 40, 2; Апок. 21, 12 и Иез. 48, 31; Апок. 22, 1 и Иез. 47) дают основание видеть в гл. 40 – 48 таинственную, идеально-пророческую картину мессианского царства, отдельные черты которой для нас непонятны.
Отличительною чертой книги Иезекииля служит обилие в ней видений и символических действий. При этом, другие пророки (ср. Ис. 6, Амос. 7) только кратко отмечают свои видения, а Иезекииль описывает их с величайшею подробностью (ср. 1, 8–11; 40 – 48), предоставляя самому читателю постигать смысл его таинственных указаний. Отсюда происходит чрезвычайная темнота книги. Блаженный Иероним справедливо называет ее «scripturarum arcanum et mysteriorum Dei labirinthum» и сравнивает темноту ее с подземным мраком (Epistola ad Paulinum presbyterum, ер. 53 и Comment. in Ezech., lib. I, 14). Ввиду этого y древних евреев, по свидетельству того же 6лаженного Иеронима, не позволялось читать начало и конец книги Иезекииля лицам, не достигшим тридцатилетнего возраста. Впрочем, указанную черту рассматриваемой книги нельзя считать вместе с западными исследователями (Эвальд, Сменд, Баудиссин, Бертолет) следствием упадка пророчества. Божественное откровение приспособлялось к естественным силам человека; значит, в личности самого Иезекииля и в условиях его времени лежали причины того, что воля Бытия открывалась пророком в форме видений и символических действий. Несомненно, символические действия Иезекииля, не вполне понятные для нас, иное впечатление должны были производить на современников пророка. Другою особенностью книги является обилие величественных образов, частые повторения одной и той же мысли, а также одних и тех же выражении (например, y Иезекииля более ста раз употреблено выражение «и было ко мне слово Господне», более шестидесяти раз — выражение «и узнают, что Я Господь», часто повторяются слова «сын человеческий», «была на мне рука Господня»). Возникающая отсюда монотонность речи опять не обозначает (вопреки мнению западных исследователей) упадка пророчества и его отрешенности от жизни, но является следствием пламенного желания пророка глубже запечатлеть в сердце слушателей те истины, возвещать которые он был призван. По существу своему эти истины не отличаются от учения других пророков, и нельзя сказать вместе с Думом (Duhm, Theologie der Propheten, S. 263), что Иезекииль превратил идеалы пророков в правила и догматы, или вместе с другим исследователем (Baudissin, Einleitung), что его отношение к божеству является «чем-то внешним, почти физическим». Как для священника, глубоко проникавшего в смысл ветхозаветного ритуала, обрядовые предписания были особенно близки для Иезекииля. Поэтому, выступая в качестве пророка, он более, чем его предшественники, принимает их под свою защиту и пользуется ими при изображении будущей судьбы Израиля. Но тем не менее для Иезекииля, как и для других пророков, все виденное имеет цену постольку, поскольку оно служит проявлением внутреннего настроения. Идеал же будущего для него, как и для Иеремии, заключается во внутреннем обновлении народа под действием Духа Божия, в изменении его каменного, упорного и жестоковыйного сердца в плотяное, чувствительное к добру (36, 25; ср. Иер. 31, 31 сл.).
Книга Иезекииля признается в целом своем объеме принадлежащей самому пророку. Возражения против подлинности гл. 40 – 48 (Эдер и Фогель), против гл. 38 – 48 (Корроди), а также попытка Цунца (Zunz, Gottesdienst, Vorträge, 1832, S. 158 f.) приписать всю книгу писателю персидского периода и попытка Зейнеке (Geschichte S. I. II, 1889, S. 11) доказать происхождение книги в эпоху Маккавейскую — оказались единичными и не получили сочувствия у экзегетов. Еврейский текст книги Иезекииля, однако же, почти единогласно признается сильно пострадавшим от орфографических погрешностей и намеренных корректур, явившихся естественным следствием темноты книги.
Литература
Бухарев А. М. Святой пророк Иезекииль: Очерк его времени, жизни и пророческой книги. М., 1864.
Павловский-Михайлов Ф. Жизнь и деятельность святого пророка Иезекииля // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. – № 2. – 1878.
Михаил, еп. [Лузин]. Библейская наука. Кн. VIII. Тула, 1903.
Рождественский А. П. Видение пророка Иезекииля на реке Ховар / А.П. Рождественский // Христианское чтение. – № 7–8 – 1895. – С. 3–46.
Источники на иностранном языке
Smend, Rudolf. Der Prophet Ezechiel, Leipzig, 1880.
Bertholeth, Alfred. Das Buch Hezekiel, Freiburg, Leipzig, 1897.
Kretzschmar. Das Buch Ezechiel / Kretzschmar, Handkommentar zum Alten Testament, Göttingen, 1900.
* Владимир Петрович Рыбинский,
магистр богословия, экстраорд.
проф. Киевской духовной академии
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 6, стлб. 211. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1905 г. Орфография современная.