Если мы любим Бога всем сердцем, то ни родителей, ни детей не должны предпочитать Богу (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 251).
***
Какое же преимущество монаха, если не хранение девства и нестяжание? Другие заповеди, как согласные с естеством, и все люди должны исполнять (сщмч. Петр Дамаскин, 75, 37).
***
...Жребий монаха есть то, что превыше естества. Он воин Христов, потому должен вкусить страданий Его, чтобы получить и славу Его. И это также естественный закон, подтверждаемый чувственными делами. Не прославляются ли воины царские за то, что страдают вместе с Царем? Не по мере ли того, как страдает каждый, получает он здесь и похвалу? А насколько оказывается непотребным, настолько и подвергается бесчестию (сщмч. Петр Дамаскин, 75, 38).
***
Пребывая в келье своей, держи следующие три занятия: рукоделие, чтение псалмов и молитву (прп. Антоний Великий, 89, 95).
***
Монах, сидящий в келье своей с сомкнутыми устами и Бога не помнящий, похож на разоренный дом, находящийся вне города, который всегда полон всякими нечистотами, потому что, кто ни вздумает вынести нечистоты из дома своего, туда их относит. (То есть молчит устами, а умом мечтает, помыслам поблажает и сердцем увлекается, — что все есть греховный сор, бесами в душу ввергаемый) (прп. Антоний Великий, 89, 96).
***
Келью твою преврати в темницу, содержа в мысли, что все уже для тебя кончено и вот-вот ударит час отрешения твоего от мира сего (прп. Антоний Великий, 89, 107).
***
Кто хочет с успехом совершать подвиг иночества, тому надобно совсем рассчитаться с миром, и блага его все оставить и делом из него выйти, и всякое пристрастие к вещам его отсечь. Эту истину впечатлительно внушил святой Антоний одному брату, который, отказавшись от мира и раздав бедным все, что имел, удержал при себе малость некую на случай нужды какой, и пришел к святому Антонию. Старец, посмотревши на него, узнал, что в нем, и сказал ему: «Если хочешь быть монахом, пойди в такое-то селение, купи мяса, разрежь его на тонкие куски и, скинув одеяние, развесь на плечи и на руки, и так приди сюда». Брат сделал, как велел ему старец: и тут собаки, птицы и шершни окружили его и ранами покрыли все тело его. Когда пришел он опять к старцу, сей спросил его, сделал ли он, что ему было приказано; он, жалуясь, показал раны свои. Тогда святой Антоний сказал ему: «Так бывает с тем, кто, оставляя мир, хоть малость какую из имения удерживает при себе: ранами покроют его демоны, и истерзанный падет он в бранях» (прп. Антоний Великий, 89, 116—117).
***
...Отвращение возымей к чреву своему, к требованиям века сего, к похоти злой и чести людской, живи так, как бы тебя не было в мире сем, и обретешь покой (прп. Антоний Великий, 89, 119).
***
...Монах, желающий составлять духовные соты, должен, подобно мудрой пчеле, всякую добродетель заимствовать у того, кто наиболее освоен с нею, и слагать ее в сосуде сердца своего, не обращая внимания на то, чего нет у кого, но к той добродетели присматриваясь и ту себе усвоить ревнуя, какою кто отличается (прп. Антоний Великий, 89, 119—120).
***
...Сильно прогоняет разленение и возбуждает энергию к добродетели... следующее видение, о котором рассказывает сам святой Антоний. «Молил я Бога, - говорит он, показать мне, какой покров окружает и защищает монаха! И видел я монаха, окруженного огненными лампадами, и множество Ангелов блюли его, как зеницу ока, ограждая мечами своими. Тогда я вздохнул и сказал: вот что дано монаху! И несмотря, однако, на то, диавол одолевает его, и он надает. И пришел ко мне голос от Милосердого Господа и сказал: «Никого не может низложить диавол; он не имеет более никакой силы после того, как Я, восприняв человеческое естество, сокрушил его власть. Но человек сам от себя падает, когда предается нерадению и поблажает своим похотям и страстям». Я спросил: «Всякому ли монаху дается такой покров?» И мне было показано множество иноков, огражденных такою защитою. Тогда я воззвал: «Блажен род человеческий, и особенно воинство иноков, что имеет Господа, столь Милосердого и столь человеколюбивого!» (прп. Антоний Великий, 89, 128—129).
***
Как рыбы, <учит святой Антоний>, оставшись долго на суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне кельи или пребывая с мирскими людьми, теряют любовь к безмолвию. Посему как рыба рвётся в море, так и мы должны спешить в келью, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении (прп. Антоний Великий, 89, 132).
***
...Верному монаху не должно смеяться, нам должно паче плакать о тех, коими хулится имя Божие, по той причине, что они преступают закон Его и всю жизнь свою иждивают, погрязая во грехах. Будем рыдать и плакать, непрестанно умоляя Бога, чтоб Он не попустил им ожестеть во грехах и смерть не застала их прежде покаяния (прп. Антоний Великий, 89, 134).
***
Горе нам, что, отрекшись от мира, мирян превосходим страстями (прп. авва Исаия, 89, 439).
***
Будь ленив к празднословию, а благоразумен и сведущ в спасительном слышании Божественных Писаний (свт. Василий Великий, 9, 43).
***
Да будет тебе горьким вкушением слышание мирских рассказов и сотами меда беседа мужей преподобных (свт. Василий Великий, 9, 43).
***
Имей уши, отверстыми к слушанию, и руки, готовыми исполнять слышанное;, уста имей молчаливыми и сердце осмотрительным (свт. Василий Великий, 9, 43).
***
...<Те>, которые причислились к числу монашествующих... приемлют на себя безбрачную жизнь. Впрочем и в рассуждении их признаю приличным — предварительно их спрашивать и принимать от них ясный обет, почему, когда обратятся к жизни плотоугодной и сластолюбивой, подвергать их одному наказанию с блудниками (свт. Василий Великий, 11, 41).
***
Не пострижение и не одеяние делают монахом, но небесное желание и божественное житие, потому что в этом обнаруживается совершенство жизни (прп. Ефрем Сирин, 30, 516—517).
***
Монах, отрекся ты от мира, отпущен на свободу, освободил тебя Христос; после этого не люби рабства суетному миру, да не будут последняя твоя горша первых (ср.: Мф. 12, 45) (прп. Ефрем Сирин, 30, 560).
***
Бессмертная сила в монахе нестяжательность, несущая крест. Страшно монахам сребролюбие, которое заграждает для них Небесное Царство (прп. Ефрем Сирин, 31, 564).
***
Монах несребролюбивый самый верный проповедник Небесного Царства, а недугующий сребролюбием — человек злосчастно погибший (прп. Ефрем Сирин, 31, 568).
***
Как бросивший камень в чистый источник мутит его, так ответ монаха, произнесенный с гневом, возмущает душу ближнего (прп. Ефрем Сирин, 31, 586).
***
Весьма многотрудна жизнь монашеская. Если она ни худа, ни хороша, то расхищается. Если имеет подмесь, то как вино, разбавленное водою, скоро портится и, окиснув, бывает уже не драгоценною, но ничего не стоящею, не полезною, но вредною, не наслаждение доставляет, а неприятность (прп. Ефрем Сирин, 31, 614).
***
Горька монахам настоящая жизнь; иметь им собственность — опасно, отказаться от собственности — болезнен но, убожество горько, скудость мучительна, подвижничество тяжело, воздержание многотрудно, строгость жизни небезопасна, молчание мучительно. Монах, если обличит, остается должником; если умолчит, ослабеет в ревности к Богу. Будет говорить — это противно. Будет безмолвствовать — это вредно. Правды сказать не может и не смеет не сказать (прп. Ефрем Сирин, 31, 620—621).
***
Монахи, которые живут в богатстве и роскоши, ничем не различествуют от людей мирских, роскошных и сластолюбивых. Они чужды еще ангельского жития, и даже оказываются лжецами. И хотя отреклись уже от мира, однако же опять заботятся о житейском, о богатстве и о своих родных. И образа монашеского не могут еще на себе носить те, которые озабочены богатством житейским (прп. Ефрем Сирин, 32, 144).
***
Первое <делание монаха> — безмолвие, т. е. жизнь, провождаемая без развлечений, в удалении от всякого житейского попечения, чтоб монаху, став выше человеческого ублажения, можно было прилепиться к Богу. Второе — соразмерный пост, т. е. единократное в день вкушение пищи малоценной, и то не до сытости. Третье — соразмерное бдение, т. е. употребление одной половины ночи на псалмопение, воздыхания и слезы. Четвертое — псалмопение, т. е. телесная молитва, состоящая в псалмах и коленопреклонениях. Пятое — молитва духовная, совершаемая умом, удаляющая от себя всякую постороннюю мысль. Шестое — чтение житий святых отцев и их словес; совершенное удаление слуха от учений странных и от всякого иного, чтобы словесами отцев препобеждать страсти. Седьмое — вопрошение опытных о всяком слове и предприятии, чтобы но неопытности и самоуверенности вздумав и сделав одно вместо другого, не погибнуть, когда вознеистовствует плоть, по бесовскому навету и от вина, потому что возбешение плоти, т. е. похотливость, бывает не только по бесовскому навету, но и от пьянства. Посему должно в меру все срастворять, чтобы совершенною неумеренностью не поколебать ревности (прп. Ефрем Сирин, 32, 403).
***
Живущего в монастыре неудержимые выходы могут довести до поползновения на все... от них скорее всего происходят падения (прп. Ефрем Сирин, 32, 405).
***
Прежде образования в словесности монах да образует нрав, потому что благоговейному должно прежде, нежели подвигнет язык к обучению приходящих, учить нравами. Ибо можно видеть, что многие иногда пренебрегают словом, но имеют уважение к нравам (прп. Ефрем Сирин, 32, 406).
***
Отрекшимся от мира и от суетных дел его, возненавидевшим похоти его и гнушающимся забавами его в Евангелии спасения дано обетование воздаяния — непреходящий чертог и нескончаемая жизнь.
Из любви к Господу своему оставили они в мире сем родных, родителей, богатство и имение, ибо слышали, что блажени нищии духом (Мф. 5,3). И за сие ожидает их Горнее Царство.
Тела свои соделали они храмами Духа Святаго, строгостью жизни своей препобедили похоти, несли иго тяжких трудов, из любви к Господу своему презирали они жизнь свою.
Распяли они души свои, пригвоздили ко кресту тела свои и подвижничеством своим умилостивили Творца своего.
Увидели они, что мир преходит, что удовольствия его скоротечны, что все в нем для обладающих им то же, что сонная мечта.
Господь наш в Евангелии Своем обещает блаженство тем, которые усердно и бдительно служат Ему.
К таковым простирает Он десницу Свою, таковым дает награду, таковых посаждает с Собою за трапезою жизни.
На таковых возлагает венцы, и вкушают они блаженство в чертоге Его за скорби, понесенные с Ним с утра до вечера...
Горнее Царство ожидает к себе тех, которые одержали победу в брани и прославились тем. Ангелы, по обычаю своему, нисходят подкреплять борцов во время брани...
Рай отверзает им врата свои; вселяются они в обители света и упокоеваются там...
Ангелы дивятся славе перстных, потому что облекаются они в славу, подобную славе существ духовных. <облекаются>... ризою Святаго Духа <...>
Лукавый скорбит, что не положил пятен на телах их и не устоял в борьбе с ними.
Они возгнушались чревоугодием и возлюбили воздержание, отгнали от себя плотскую нечистоту и возлюбили целомудрие.
Они избрали себе страдания и возненавидели покой, совлеклись гордости и облеклись в смирение.
Мучится при виде их ненавистник человечества, потому что открыли они коварство его и расторгли путы его.
Победили они врага... и обратили его в бегство... Несчетно взывает он: «Горе, горе мне!» — когда видит, что праведники препобедили его злоухищрения (прп. Ефрем Сирин, 33, 253—255).
***
Если <ты, монах>, и рассуждаешь и чувствуешь одинаково с миром, то подобен ты уже людям мирским и также неверен, хотя почитаешь себя верным и своим Христу (прп. Ефрем Сирин, 35, 457).
***
Небезопасен огонь подле соломы. Небезопасно и тебе, монах, под одним с собою кровом держать жену-девственницу. Положим, что надежда лучших благ разлучила между собою мужчину и женщину, но природа внутри себя скрывает еще тайный недуг. Пока ты держишь себя вдали, в тебе одна искра. Но как скоро сходишься вместе, при дуновении малого ветра воспламенишь пожар (свт. Григорий Богослов, 16, 110—111).
***
...Трудно при плотском сближении избежать плотских восстаний! Поэтому, монахи, держите себя дальше от женщин, потому что и много таких тайн брака, которыми привлекаемый взор оскверняет душу (свт. Григорий Богослов, 16, 112—113).
***
Тот монах, кто живет для Бога, и притом для Него единого... (свт. Григорий Богослов, 16, 342).
***
...Монастырь, по моему мнению, есть учреждение, которое имеет целью спасение (свт. Григорий Богослов, 16, 342).
***
...Монах так должен быть настроен в себе, как бы завтра имел он умереть, и так опять поступать с телом своим, как бы имел жить многие лета. Ибо то, говорит, пресекает помыслы уныния и делает монаха ревностнейшим, а это здравым хранит тело и заставляет наблюдать всегда равное воздержание (авва Евагрий, 89, 584).
***
Пришла одному монаху весть о смерти отца его, но он сказал тому, кто извещал его об этом: перестань богохульствовать, ибо мой Отец бессмертен (авва Евагрий, 89, 589).
***
...Один монах, опытнейший в ведении духовных вещей... говорил, что все, что ни делают монахи, делают по пяти причинам: ради Бога, по требованию природы, по обычаю, по нужде и ради рукоделия. Он же говорил, что добродетель по существу одна, но видоизменяется в силах душевных подобно тому, как свет солнечный не имеет фигуры, но обыкновенно принимает фигуру отверстий, через которые проходит (авва Евагрий, 89, 589).
***
Для монаха нет праздника, чтобы наполнять чрево (авва Евагрий, 89, 610).
***
...Они <монахи> избрали образ жизни достойный неба и пребывают в нем не хуже Ангелов (свт. Иоанн Златоуст, 44, 99).
***
...Женщины же бойся до того, чтоб даже и не смотреть ей в глаза (свт. Иоанн Златоуст, 45, 903).
***
Твоя жизнь да будет для них <женщин> образцом, покажи себя таким, чтоб женщины стыдились тебя и чтоб ты стал для них примером и началом стыда, так как муж более способен указывать путь, чем женщина, и не присоедини своего легкомыслия к еще более легкомысленной природе женской (свт. Иоанн Златоуст, 45, 903).
***
Не так светло небо, испещренное сонмом звезд, как египетская пустыня, являющая там повсюду иноческие кущи (свт. Иоанн Златоуст, 50, 87).
***
...Знайте, что жизнь, представляющаяся вам трудною и несносною (я говорю о жизни монахов и распавшихся миру), гораздо сладостнее и вожделеннее той, которая кажется вам приятною и удобною (свт. Иоанн Златоуст, 50, 695).
***
Пища у них самая лучшая: они питаются не вареными мясами бессловесных животных, но словом Божиим, сладчайшим паче меда и сота (ср.: Пс. 18, 11) (свт. Иоанн Златоуст, 50, 698).
***
...Уста монахов... исполнены благоухания. Таково настоящее их состояние! А будущее их — какое слово может выразить? Какой ум — постигнуть? Их жребий ангельский: неизреченное блаженство, несказанные блага! (свт. Иоанн Златоуст, 50, 699).
***
Воистину монастыри — дома плача: там власяница и пепел, там уединение, там нет ни смеха, ни роя житейских забот, там пост, там возлежание на земле, там все удалено от запаха крови, от шума, смятения и людской суеты (свт. Иоанн Златоуст, 54, 720—721).
***
Монастыри — тихая пристань. Они подобны светочам, которые... светят людям, приходящим издалека, привлекая всех к своей тишине... (свт. Иоанн Златоуст, 54, 721).
***
Держи в уме крест, под знамением коего ты должен жить, ибо не ты уже живешь, но живет в тебе Распявшийся за тебя <Христос> (см.: Гал. 2, 20), и как Он за пас висел на крестном древе, так и мы, пригвоздивши к страху Господню плоть (см.: Пс. 118, 120), волю и все желания наши, должны не служить страстям нашим, но постоянно умерщвлять их, дабы таким образом исполнить заповедь Господню: иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин (Мф. 10, 38) (прп. Иоанн Кассиан, 56, 43—44).
***
Так как хитрейший змий не перестает блюсти пяту нашу, т. е. наветует нашему исходу, и до конца жизни нашей старается нас запнуть, уязвить, то ты не получишь пользы от того, что хорошо только начнешь и покажешь ревность только при начале отречения от мира, а конец не будет согласен с началом, если не сохранишь до конца жизни и нищеты, и смирения Христова согласно обещанию своему. Л чтобы тебе сохранить их, ты всегда блюди главу змия, т. е. первые помыслы, внушаемые им, и немедля открывай старцу своему. Ибо если ты не будешь стыдиться открывать их старцу, то научишься сокрушать вредоносную главу его (прп. Иоанн Кассиан, 56, 45).
***
Знай, что ты в числе немногих избранных, и смотря на пример и холодность многих, не охладевай, но живи так, как живут немногие, дабы с этими немногими удостоиться тебе Царствия Небесного. Ибо много званых, а мало избранных (Мф. 22, 14), и мало то стадо, которому Отец благоволил дать Царствие (см.: Лк. 12, 32). Знай, что тяжко грешит тот, кто, обещавшись быть совершенным, делается несовершеннейшим (прп. Иоанн Кассиан, 56, 45).
***
...Живя в общежитии, ты должен соблюдать три правила, кои соблюдал и Псалмопевец, который, по собственному его признанию, как глухой не слышал, как немой не отверзал уст своих, и был, как человек не слышай и не имый во устех своих обличения (Пс. 37, 15). Точно так и ты будь слепым, глухим и немым, — слепым, чтобы тебе, подобно слепому, не смотреть, кроме избранного тобою для подражания, на неслужащее к назиданию, чтобы соблазнившись, не избрать худшего, — глухим, чтобы не внимать, подобно глухому, тем словам, кои произносят непокорные, упорные, порицатели... кои очень легко могут своим примером развратить, — немым, по примеру Псалмопевца, который говорит: рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком: положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною. Онемех и смирихся, и умолчах от благ (Пс. 38, 2—3), чтобы быть тебе неподвижным и ничего не отвечать, подобно немому, когда слышишь злословия, когда наносят тебе обиды. К сим правилам надобно присовокупить особенно четвертое, которое требует того, чтоб ты, по учению Апостола, был буй в мире сем, чтобы тебе сделаться премудрым (см.: 1 Кор. 3, 18), т. е. не рассуждай о том, что тебе приказано будет, но всегда в простоте сердца и с верою неси послушание, почитая святым, полезным и мудрым только то, что тебе повелевает Закон Божий или старец. Когда ты будешь утвержден в сих правилах, то постоянно пребудешь в сем учении и при всех искушениях и кознях врага не выйдешь из общежития (прп. Иоанн Кассиан, 56, 47).
***
...Кто с холодностью... принимает монашество, в самом начале злоупотребляя именем его, без смирения и должного усердия вступает на путь этого звания, тот, однажды будучи поражен этою бедственною заразою, не может уже ни сам собою умудряться на лучшее, ни принимать вразумление от других... Таким образом он становится хуже мирского человека тем, что теряет сознание, как он беден, слеп и наг, как во многом требует исправления, сколь великую имеет нужду в наставлениях и вразумлении со стороны других, почему не принимает никакого увещания, спасительного слова, не разумея всей тяжести имени монаха, и общего всех мнения, вследствие которого, так как все считают его святым и почитают его как раба Божия, неизбежно в будущем веке он будет подлежать строжайшему суду и наказанию (прп. авва Даниил, 56, 237).
***
Монашеская жизнь — Царство Божие; никакой не подчиняется страсти, превыспренно мыслит и преуспевает в пренебесном (прп. Исидор Пелусиот, 60, 87).
***
Новоначальных монахов не должно как обременять игом правила, чтобы в самом начале не пришли тотчас в отчаяние, так и оставлять необузданными и нетрудящимися, чтобы не впали в леность, но понемногу надлежит увеличивать для них меру восхождения, чтобы, поступая вперед, возрастали подобно Исааку. Ибо что производит непомерный труд, то дополняет великое нерадение, а именно: труд низлагает, а нерадение расслабляет (прп. Исидор Пелусиот, 60, 155).
***
...Если хочешь стать благоискусным монахом, не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнью, и временем, и трудом возделали уже и привели в устройство Божественный виноградник, и у которых легко тебе научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что-нибудь маловажное, предоставлять себе самим (прп. Исидор Пелусиот, 60, 156).
***
Самая природа как не позволяет овце пастись с львицею, так вовсе не допускает кичливости водворяться с жизнью монашеской, потому что первая зверонравна и неудержима, а последняя благопокорно приемлет все доброе и с великим терпением переносит горестное. Посему, если изготовился упражняться в монашеской жизни, то откажись от кичливости, чтобы чрез нее не причинил тебе какой беды тот, кто подъял выю против Господа и желает всех иметь соревнователями своего превозношения и падения (прп. Исидор Пелусиот, 60, 210-211).
***
Разумному монаху надлежит быть благоискусным взвешивателем, не допускать, чтобы перетягивала которая-либо сторона весов, и как малоядение приводило в расслабление, так многоядение — в распутство (прп. Исидор Пелусиот, 60, 239).
***
Горе тому монаху, который лжет обету своему и, попирая совесть свою, подает руку диаволу... (прп. Исаак Сирин, 58, 43).
***
Утешение монаху порождается плачем его (прп. Исаак Сирин, 58, 105).
***
Не думай, человек, чтобы во всем иноческом делании было какое-либо занятие важнее ночного бдения (прп. Исаак Сирин, 58, 352).
***
Если монах с рассудительностью пребывает в бдении, то увидишь в нем как бы неплотоносца (прп. Исаак Сирин, 58, 352).
***
Кто в сердце своем приобрел смирение, тот мертв стал для мира, и омертвевший для мира омертвел для страстей. Кто омертвел сердцем для своих близких, для того мертв стал диавол (прп. Исаак Сирин, 58, 412).
***
...Как воин не должен оставлять службы своей для того, чтобы сделаться земледельцем или купцом, ибо иначе он лишится своего сана, как говорит Апостол: никтоже бо воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2 Тим. 2, 4); так и мы <монахи> должны подвизаться и не заботиться ни о чем мирском и служить единому Богу, дабы, как сказано, быть девою, прилежно занятою своим делом и безмолвною (см.: 2 Кор. 11, 2) (прп. авва Дорофей, 29, 31).
***
Мы оставили мир, оставим и пристрастие к нему. Ибо пристрастия, как я сказал, и маловажными и обыкновенными вещами, нестоящими никакого внимания, опять привязывают нас к миру и соединяют с ним, а мы не разумеем этого. Посему, если мы хотим совершенно измениться и освободиться (от мира), то научимся отсекать хотения наши, и таким образом, мало-помалу, с помощью Божиею, мы преуспеем и достигнем бесстрастия (прп. авва Дорофей, 29, 33).
***
Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных (прп. Иоанн Лествичник, 57, 2).
***
Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств (прп. Иоанн Лествичник, 57, 3).
***
Знайте, что вы <монашествующие> покусились идти путем кратким, хотя и жестоким, на котором одна только есть стезя, вводящая в заблуждение: она называется самочинием (прп. Иоанн Лествичник, 57, 21).
***
Монах есть тот, кто находится в непрерывном восхищении ума к Богу и спасительной печали (прп. Иоанн Лествичник, 57, 152).
***
Монах есть тот, кто невидимых супостатов, даже и когда они бежат от него, призывает на брань и раздражает, как зверей (прп. Иоанн Лествичник, 57, 152).
***
Монах есть тот, кто имеет такой навык к добродетелям, какой другие — к страстям (прп. Иоанн Лествичник, 57, 152).
***
Монах есть бездна смирения, в которую он низринул <себя> и в которой потопил всякого злого духа (прп. Иоанн Лествичник, 57, 153).
***
Отрекшийся от вещей мирских, как то: жены, имения и прочего, соделал монахом человека внешнего, а еще не внутреннего, отрешившийся же от страстных помыслов соделал таковым и внутреннего человека, т. е. ум. Внешнего человека легко сделать монахом, если только захотеть, но не мал подвиг сделать монахом внутреннего человека (прп. Максим Исповедник, 91, 220—221).
***
Многодельна жизнь монаха и многотрудна, требует пота и терпения, главнейше же смирения (прп. Феодор Студит, 92, 133).
***
...Схима не что иное есть, как обет потерпеть крест и смерть, Господа ради (прп. Феодор Студит, 92, 173).
***
И монах не достигнет совершенства и венца не получит, если будет поднимать подвиги не по установленным правилам (прп. Феодор Студит, 92, 385).
***
Те, которые любят жизнь мирскую под монашеской одеждой, низвергаются и падают в пропасти, сами того не чувствуя (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 216).
***
Монах — тот, кто не смешивается с миром и с одним Богом непрестанно беседует: видя Его, он и Им видим бывает, и любя — любим и соделывается светом неизреченно сияющим. Будучи прославляем, он тем более считает себя нищим, и принимаемый в домах, является как бы странником (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 224).
***
Оставь весь мир и то, что в мире, один блаженный плач восприими, оплакивай только свои алые деяния, потому что они лишили тебя Творца всех — Христа и (сообщества) святых (Его). Кроме этого, ни о чем другом не заботься. Даже тело твое да будет для тебя как бы чужим. Смотря вниз, как осужденный и ведомый на смерть, всегда воздыхай из глубины сердца. Лицо свое омывай одними только слезами. Ноги же, текшие на худые (дела), отнюдь не омывай водою. А руки твои пусть будут у тебя согбенными, к Богу бесстыдно не простирай их, которые ты часто употреблял для греха (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 89).
***
...(Поистине те суть монахи и одни только те уединяющиеся), которые (пребывают) с одним Богом и одни в Боге, обнажившись от всевозможных помышлений и помыслов и созерцая одного только Бога в уме... утвердившемся во свете, подобно тому как... звезда на небе, или не знаю, как (иначе еще) сказать. Однако они живут в (своих) кельях, как в некоем светлом чертоге, и думают, что пребывают на небе или же и поистине (там) пребывают.
...Ибо они не находятся на земле, хотя и держимы землею, но живут во свете будущего века, в котором витают и шествуют Ангелы... (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 93).
***
<Монахи> должны жить в монастыре, как бы на уединенном острове, находящемся среди моря, считая, что весь мир стал для них совершенно недоступным, словно вокруг всего монастыря их утверждена великая пропасть, так что ни находящиеся в мире не (могут) перейти в монастырь, ни живущие на острове — переправиться к тем, которые там, и, с пристрастием глядя (на них), удерживать в сердце или в уме воспоминания о них, но, как мертвые к мертвым, они, и обладая чувством, должны относиться к ним без ощущения, делаясь (таким образом) поистине как бы добровольно закланными агнцами (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 145).
***
Быть монахом не то есть, чтоб быть вне людей и мира, но то, чтоб, отрекшись от себя, быть вне пожеланий плоти... (прп. Никита Стифат, 93, 102).
***
...Монах должен иметь память Божию вместо дыхания (прп. Григорий Синаит, 93, 228).
***
Монашество есть древо высокорослое и многоплодное, которого корень — отчуждение от всего житейского, ветви — беспристрастие души... плод — богатство добродетелей и боготворная любовь, и неотлучная от них радость (Феолипт, митр. Филадельфийский, 93, 163).
***
...Если человек не умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжет... плача, то не может быть монахом. Все житие монаха — плач (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 191 — 192).
***
Цель монашеского жительства состоит не только в достижении спасения, но, по преимуществу, в достижении христианского совершенства (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 210).
***
Самочинное монашество — не монашество. Это — прелесть! Это карикатура, искажение монашества!.. Это обман самого себя! Это актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святаго Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 269).
***
Мы для того и вступаем в монастырь, чтоб открыть в себе скрытно живущие страсти и отношение нашего естества к духам злобы, которым оно поработилось произвольно. Для того мы разрываем узы с миром, оставляем общество человеков, родственников, имущество, чтоб увидеть наши внутренние узы и расторгнуть их десницею Господа (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 346).
***
Мученики терпели напасти от человеков... Чем разнообразнее и тяжелее был подвиг их... тем большее получали дерзновение к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов. Чем большие напасти наносит им диавол, тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они сподобятся от Святаго Духа здесь, во время земного странствования, среди самих страданий своих (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 351—352).
***
Монаху предстоит борьба с естеством. Наилучший возраст для поступления на эту борьбу есть юношеский. Он еще не окован навыками, в нем произволение имеет много свободы! (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 481).
***
...Все духовные цветы и плоды возросли в тех душах, которые, в удалении от знакомства вне и внутри монастыря, возделали себя чтением Писания и святых отцев, при вере и молитве, одушевленной смиренным, но могущественным покаянием. Где не было этого возделания — там бесплодие (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 564).
***
...Упражнение иноков... состоит в изучении всех заповеданий, всех слов Искупителя, в усвоении их уму и сердцу (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 564).
***
Существенное делание монаха — молитва, как то делание, которое соединяет человека с Богом. Все прочие делания служат или приготовительными или способствующими средствами для молитвы... (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 148).
***
Подвиг всякого инока — сверхъестествен: он непременно должен быть сопряжен с победою скотоподобного свойства телесного, соделавшегося по падении принадлежностью каждого человека (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 346).
***
Монашество есть подвиг вышеестественный. Оно есть тоже мученичество в сущности своей... (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 346).
***
...Инок — истинная вдовица, для которой мир должен быть мертвым (см.: 1 Тим. 5, 5—6) (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 46).
***
...Все виды монашеской жизни, разнообразные только по наружности, имеют одну цель, она заключается в том, чтоб устранить немощь нашу от обольщений и впечатлений мира, дать должную цену и временной и вечной жизни, употребить первую для получения второй (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 361).
***
...Монастырь есть нравственная врачебница (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 7).
***
Инок, чувствующий влечение к частым выходам из монастыря в мир, ранен стрелою диавола (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 22).
***
Монашеское жительство есть жительство по Евангельским заповедям (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 37).
***
Сущность монашеского жительства заключается в том, чтоб исцелить свою поврежденную волю, соединить ее с волею Божией... (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 82).
***
Обрати все внимание <твое> на стяжание любви к ближнему твоему, как на основание твоего жительства и монашеского подвига (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 88).
***
Истинное иноческое преуспеяние заключается в том, когда инок увидит себя грешнейшим из всех человеков (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 103).
***
...Вступающий в иноческую жизнь должен отдаться всецело воле и водительству Божиим, благовременно приготовиться к терпению всех скорбей, какие благоугодно будет промыслу Всевышнего попустить рабу Своему во время его земного странствования (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 124).
***
Главнейшая причина, по которой скорби особенно тягостны для современного монашества, заключается в нем гамом и состоит преимущественно в недостатке духовного назидания (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 138).
***
...Монах до самого гроба находится в опасности подвергнуться какому-либо искушению, не зная, откуда и в каком характере оно возникнет (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 322).
***
Жизнь инока есть не что иное, как деятельное и непрестанное покаяние... (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 466).
***
...Монашеская жизнь есть не что иное, как жизнь по Евангельским заповедям, где бы она ни проводилась, среди ли многолюдства, или в глубочайшей пустыне (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 366).
***
Монастырь — общество борющихся с собою Царствия ради Небесного (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 199).
***
Можно... без монастыря вести жизнь монашескую и без монашеской одежды (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 86).
***
В миру свои искушения, в монастыре — свои; и последние, верно, будут покруче (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 175).
***
Один Бог да душа — вот монах... коль скоро не таков кто, то и не монах (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 213).
***
Схима — не подтверждение обетов крещения, а на них новых наложение (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 107).
***
Цель трудов монаха — стяжание подвижнических добродетелей, и внешних и внутренних, и телесных и духовных... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 110).
***
Келья — могила. Из сей могилы мысленно постройте лестницу на небо... и ходите по ней, восхождение в сердце своем полагая... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 119).
***
...Монастыри-то закроют? Монашество не связано с монастырями, как душа с телом. Другим способом начнут монашить (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 85, 88).
***
Не стали чтить монастыри от того, что монахов не стали чтить; а монахов не стали чтить ради того, что мы, монахи, стали никуда негожи (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 85, 88).
***
...Монашество есть жизнь, противоборственная страстям, страстеистребительная, сердцеочистительная (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 88, 108).
***
...Монашество есть прямой путь к чистоте сердечной (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 88, 109).
***
Надлежит иноку постоянно носить в мыслях то убеждение, что он мертв или что носит мертвеца в себе (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 88, 109).
***
Когда авву Захарию спросили: «Какое дело монаха?», то он ответил: «По мне тот монах, кто во всем делает себе принуждение!» (97, 83).
***
Авва Паладий рассказал: «В Фиваидской области в городе Арсиноя был схвачен убийца. После многих пыток он был приговорен к отсечению главы. Приговор должен быть исполнен на том месте, где он совершил убийство, и стража повела его туда. Посмотреть на его казнь пошли горожане, среди них был один монах. Идя на казнь, преступник увидел монаха и сказал ему: «Отче, должно быть, у тебя нет ни кельи, ни рукоделия?» «Прости меня, брат, — возразил инок, — у меня есть и келья, и занятие». «Так что же ты не сидишь в келье и не предаешься сокрушению о грехах?» — продолжил осужденный. «Правда твоя, брат мой! — отвечал инок. — Я вовсе не забочусь о душе своей, потому-то и иду посмотреть на твою казнь, чтоб хотя через это прийти в сокрушение». — «Ступай лучше, отче, сиди в своей келье и благодари Бога Спасителя нашего. После того как, вочеловечившись, Он умер за нас, человек уже не умирает вечною смертью» (102, 65—66).
***
Как-то авва Моисей пришел к колодцу почерпнуть воды и увидел юного монаха Захарию, который молился, и Дух Божий, в виде голубя, восседал на главе его. Авва Моисей сказал Захарии: «Дай мне наставление для моего жительства». Захария, услышав это, пал к ногам старца, говоря: «Меня ли вопрошаешь, отче?» Старец сказал ему: «Поверь, сын мой, Захария, что я видел Святаго Духа сошедшим на тебя и нахожу нужным для себя вопросить тебя». Тогда Захария снял куколь с головы, положил его под ноги и, истоптав, сказал: «Если человек не будет попран таким образом, то он не может сделаться монахом» (106, 132).
***
Авва Макарий Великий в глубокой пустыне обрел двух монахов-отшельников, достигших христианского совершенства и превосшедших естество, так что они даже не нуждались в одежде. Он спросил у них: «Как могу быть истинным монахом?» Они отвечали: «Если человек не отречется от всего, принадлежащего миру, то он не может быть монахом». Святой Макарий сказал им: «Я немощен и не могу проводить такого жительства, какое проводите вы». На это они отвечали: «Если ты немощен, то безмолвствуй в келье своей, оплакивая грехи свои» (106, 310).
***
Одна блаженная старица рассказывала о себе, что, пришедши к одному старцу, она спросила его о пути спасения, и он сказал ей: «Шатаясь туда и сюда, как делают блудные жены, ты хочешь спастись! Или не знаешь, что ты — жена? Или не знаешь, что диавол через жен борет и прельщает святых? Или не слышишь, что говорит Господь: воззревый на жену ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (ср.: Мф. 5, 28). Не знаешь разве, что всякий такой грех взыскан будет с души твоей? Для чего не безмолвствуешь ты в келье своей?» Такими и другими, подобными им, словами научив меня, старец благословил и отпустил. И я, пребедная, в страхе, облитая потом от стыда, пришла в свою келью, и вот ныне исполнилось тридцать три года, как благодатию Христовою не выходила из кельи своей. Так, сестры мои, советую вам не от своего ума, но как слышала и научена великим святым: «Возлюбите безмолвие и молчание — матерь всех добродетелей, да избавит Бог вас безмолвствующих от всех сетей вражиих» (103, 75—76).
***
Когда авва Евлогий посылал иноков в город для продажи рукоделия, он не позволял им задерживаться там более трех дней, чтобы им не впасть в грех. На вопрос иноков: «Почему другие монахи, пребывая в городах, не чувствуют вреда для душ своих?» — старец ответил: «Поверьте мне, чада мои, со времени принятия мною монашества, я прожил в скиту тридцать восемь лет, не выходя никуда. Но потом, когда мы вышли с аввой Даниилом в город по нужде, то встретили там много монахов, и отверзлись мои очи. Я увидел, что некоторых из них били вороны по лицу; других обнимали обнаженные женщины и шептали им на ухо; с иными играли обнаженные дети мужского пола; иным подносили нюхать мясо и вино. Из этого я понял, что демоны возбуждали в уме каждого монаха брань соответственно той страсти, которою он был одержим. По этой причине, братия, я не хочу, чтобы вы задерживались в городе и подвергались нападению таких помыслов, правильнее же, демонов» (106, 115).
***
Иоанн Сирин рассказал следующее: «Был один старец, который сподобился такого видения: три монаха стояли на берегу моря; вдруг с другого берега послышался голос: «Примите крылья огненные и перелетите ко мне».
Двое из них подлинно получили крылья и тотчас перелетели на другой берег, а третий остался, плача и вопия. Однако через некоторое время и этому были даны крылья, но уже не огненные, а весьма слабые. И вот он, хотя и с величайшим трудом и даже часто потопляясь, все-таки достиг до другого берега, куда отлетели первые иноки.
Что же значило это видение? — Первые монахи, принявшие огненные крылья, — это те, которые жили здесь на земле лишь в Боге и для Бога, и попечения ни о чем земном не имели, а последний, принявший крылья немощные и слабые, означает тех, которые спасаются через несчастья. Род нынешнего времени, занятый житейскими делами и никогда умом к Богу не возносящийся, только напастями и спасается» (112, 821).
***
Однажды ученики аввы Антония Великого, видя в пустыне бесчисленное множество монахов, прилежавших с великою ревностью по Боге, украшенных всеми добродетелями, спросили авву: «Отец! Долго ли будут продолжаться эти ревность и усердие к уединению, нищете, смирению, любви, воздержанию и прочим добродетелям, которым так тщательно прилежат все это множество монахов?» Муж Божий так отвечал им, вздыхая и проливая обильные слезы: «Наступит время, когда монахи оставят пустыню и устремятся к богатейшим городам; там, вместо вертепов и хижин, которыми усеяна пустыня, они воздвигнут, стараясь превзойти одни других, великолепные здания, не хуже царских палат. Вместо нищеты — стремление к богатству, смирение сердца превратится в гордость, многие будут насыщены знанием, но чужды добрых дел, любовь иссякнет, вместо воздержания явится угождение чреву, и многие монахи озаботятся приобретением себе изысканных яств не менее мирян, от которых они будут отличаться только одеждой и клобуком. Находясь посреди мира, они не стыдятся присваивать себе имя монахов и пустынников. Однако между монахами тех времен некоторые будут лучше и совершеннее нас, потому что блаженнее тот, кто могл преступити, и не преступи, и зло сотворити, и не сотвори (Сир. 31, 11), нежели тот. который увлекается к добру примером многих добрых. Так Ной, Авраам и Лот, проведшие святую жизнь среди нечестивых, справедливо прославляются Писанием (106, 41).
***
Святые отцы Скита спрашивали: «Что же сделали мы?» Отвечал им великий старец Исхирион: «Мы сотворили заповеди Божии». — «А следующие за нами сделают ли что-нибудь?» Отвечал он: «Они достигнут половины нашего дела». — «А после них что?» — «После них люди рода оного не будут иметь дел совсем, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении окажутся выше нас и отцов наших» (98, 55).