Ложное смирение
Не знаю, не от сильного ли помрачения страстьми приходит человек в такое безумие, что считает себя, может быть, равным ангелам, и даже большим их, думая спастись без смиренномудрия, лишившись которого прежде бывший Денница, и без другого греха, сделался тьмою. Что же потерпит не имеющий смирения смертный и персть, не говорю уже грешник; может быть, по слепоте своей, он не верит, что грешен. «Конечно, — говорит Златоуст, — совершенный человек будет равноангельным, как сказал Господь, т. е. при воскресении мертвых, а не в нынешнем веке; но и тогда не ангелами, сказано, а равноангельными будут люди; ибо не могут они оставить своей природы, но — будут как ангелы — неизменны, по благодати, освобождены от всякого насилия, будут иметь власть самопроизвольную и непрестанное веселие и любовь к Богу, яже око не виде (ср.: 1 Кор. 2, 9)» (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 175).
***
...Которые утратили высокость и возвышение души, низложенные грехом на землю и как бы пригвожденные к земле изгибаются подобно пресмыкающемуся змию и уже не в силах прийти совершенно в прямое положение, те смиренны, но не духом; почему смирение их непохвально. Но которые имеют благодать Святаго Духа, те добровольно смиряют себя перед низшими, с Апостолом называя себе самех рабами всякого человека (ср.: 2 Кор. 4, 5) о Христе... (свт. Василий Великий, 5, 266).
***
...Мысль о себе, что дошел до высоты смирения, служит поводом к возношению... (свт. Василий Великий, 6, 101).
***
...Уклонившийся с пути смирения не поставит кущи своей в селениях праведных (прп. Ефрем Сирин, 31, 100).
***
...Никто да не почитает нетрудным и удобно приобретаемым преуспеяние в смиренномудрии. Напротив того, такое дело труднее всякого, какого бы то ни было добродетельного предначинания. Почему же? Потому что, когда человек, приняв в себя добрые семена, уснул, врагом жизни нашей укоренено в нас главное из противоположного сеяния — плевелы гордости. Ибо чем сам он свергнул себя на землю, тем же самым и бедный человеческий род вовлек с собою в общее падение; и для естества нашего нет другого такого же зла, как этот недуг, производимый (и) гордостью (свт. Григорий Нисский, 19, 367).
***
...Грех, будучи соединен со смиренномудрием, совершает течение с такою легкостию, что превосходит и упреждает праведность, соединенную с гордостию... (свт. Иоанн Златоуст, 46, 320).
***
...Относительно смирения люди бывают подобны кузнечикам. Зимой кузнечик в окоченении и не может двинуться: он цепенеет от холода и потому смирен, легко может быть пойман и взят руками; отогревшись же немного на солнце, он вспархивает, не в состоянии сидеть по-прежнему на месте, носится в воздухе. Так и человек: среди скорбей отличается смирением, благочестием, кротостью, добротой. Но приходит счастье, и человек является во всей наготе (свт. Иоанн Златоуст, 48, 694).
***
...Никогда не превозносись своим смирением! Может быть, вам кажутся смешными слова мои, что смирение превозносится; но не удивляйтесь: оно превозносится, когда бывает неискренним. Как и каким образом? Когда оно бывает для того, чтобы показаться перед людьми, а не перед Богом, когда оно имеет в виду свое прославление и тщеславие; и тогда оно — дело диавола. Как многие тщеславятся тем, что они нетщеславны, так превозносятся и смирением по высокомерию... (свт. Иоанн Златоуст, 54, 896).
***
Ты для того и смиренномудрствуешь, чтобы избежать высокомерия; а если через это ты впадаешь в высокомерие, то лучше тебе и не быть смиренным (свт. Иоанн Златоуст, 54, 898).
***
Когда придет тебе на мысль удивляться своему смирению, то представь себе Владыку своего, как Он уничижил Себя, — и ты не станешь больше удивляться себе самому, не станешь хвалить себя самого, но посмеешься над собою, как не сделавшим ничего (свт. Иоанн Златоуст, 54, 898).
***
Ты смиренен, смиреннее всех людей? Не величайся этим, не поноси других и не губи похвалы своей. Ты смиряешься для того, чтобы освободиться от гордости; поэтому если ты по причине смирения впадаешь в гордость, то лучше не смиряться (свт. Иоанн Златоуст, 55, 531).
***
Смиренномудрствуй паче, а не только говори смиренно, чтобы не иметь вблизи себя обличения словам в делах; лучше, чем сказать в словах, показывай дела, чтобы слова были то же, что и дела, а не опровергались слова делами (прп. Исидор Пелусиот, 60, 197).
***
Верному надлежит смиряться перед всеми, ибо смиряться только перед некоторыми — значит иметь смирение ложное (прп. Нил Синайский, 72, 240).
***
Как вода и огонь противятся друг другу при совокуплении, так словооправдание и смирение сопротивляются одно другому (прп. Марк Подвижник, 69, 19).
***
Не будь учеником самохвала, чтобы вместо смиренномудрия не научиться гордости (прп. Марк Подвижник, 89, 520).
***
Кто соступил со стези блаженного смирения и шествие творит вне ее, по правую или левую сторону, а не следует прямо за Господом нашим и Богом Иисусом Христом, тот как может войти в брачный чертог Христов, вместе со Христом? Если же он не войдет туда, то как может увидеть славу Христову? А если не увидит ее, как может возвещать о ней и явною ее творить другим? Или как дерзнет он говорить что-либо о том, чего не знает и чего не видел никогда? Если же покусится учить о таковых вещах, то найдется ли в мире другой человек, более его несмысленный? (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 87).
***
Есть мнимое смирение, происходящее от нерадения и лености и от сильного осуждения совести. Возымевшие его нередко почитают его виною спасения; но оно не есть таково воистине, потому что не имеет радостотворного плача, который бы соединен был с ним (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 531).
***
Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 414).
***
Ничто так не враждебно смирению Христову, как смиренномудрие своевольное, отвергшее иго послушания Христу... святотатственно служащее сатане (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 535).
***
Может быть и произвольное смиренномудрие: его сочиняет для себя душа тщеславная, душа обольщенная и обманутая лжеучением... льстящая самой себе... ищущая лести от мира... всецело устремившаяся к земному преуспеянию... забывшая о вечности, о Боге (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 535).
***
Ложное смирение видит себя смиренным; смешно и жалостно утешается этим обманчивым, душепагубным зрелищем (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 537).
*********
Два монаха жили в тесной дружбе. Один из них в чем-то заподозрил другого и охладел к нему. На вопрос брата о причине сего сказал: «Ты сделал то и то». Брат начал уверять, что не было этого, но тот не поверил ему. И вот подумал обвиненный: может, и сделал я что-то, но забыл, как все забываю, а брат помог вспомнить мне грех. И он начал благодарить Господа и брата, через которого Господь сподобил его познать грех свой. Пошел просить прощения, но тот первый поклонился ему в ноги и сказал: «Прости меня, открыл мне Господь, что невиновен ты» (91, 127—128).
***
Когда приходил какой-либо брат к преподобному Макарию Египетскому как святому и великому старцу, он ничего не говорил с ним; но если кто обращался к нему с укоризнами, хотя и несправедливыми, того принимал с радостью (67, 14).
***
Однажды припомнил блаженный Зосима о некоем брате, рассказавшем ему, что он имел авву весьма кроткого, которого за великую его добродетель и чудеса, им творимые, вся страна почитала как ангела Божия. В один день брат сей, движимый врагом, подошел к нему и начал злословить его при всех. Старец спокойно стоял при сем, смотря на уста его, и потом сказал: «Благодать Божия во устах твоих, брате мой!» Он же, еще более вознеистовствовав, закричал: «Знаю я, ты это говоришь, бессмысленный и чревонеистовый старик, чтобы показать себя кротким». Старец сказал на это: «Истинно так, брате мой; то, что ты говоришь, справедливо». После сего некто спросил старца: «Неужели ты не смутился, старец Божий?» «Нет, но чувствовал в душе моей, что она была как бы покрываема Христом», — ответил он. К сему блаженный присовокупил: «Поистине должно благодарить таковых и почитать их, если кто страстен, врачами, врачующими раны души его, а кто бесстрастен, благодетелями, доставляющими ему Царство Небесное» (91, 122—123).
***
Один брат спросил старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Смирение есть дело великое и Божественное; путем же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно, также считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу, это путь к смирению; самое же смирение Божественно и непостижимо» (29, 47).
***
Один из старцев заболел и в течение многих дней не мог употреблять никакой пищи. Ученик его убедительно просил, чтобы он позволил приготовить для него немного киселя. Старец согласился. У них был один сосуд с медом, а другой, похожий, сосудец с маслом, выжатым из льняного семени. Масло это уже испортилось и не годилось ни для какого употребления, разве что для лампады. Брат по ошибке положил в приготовленную им пищу масло, думая, что кладет мед. Старец отведал и, не сказав ничего, молча стал есть. Когда была подана третья порция, старец взмолился: «Сын! Я не могу больше». Тот, желая, чтобы он еще поел, сказал: «Авва! Кисель хорош, и я поем его». Как только он попробовал, то понял, что совершил ошибку.
Он припал к ногам старца: «Увы мне, авва! Я убил тебя. Какой грех возложил ты на меня, ничего не сказав мне!» Старец отвечал ему: «Не огорчайся, если бы благоугодно было Богу, чтобы я вкусил хорошей пищи, то ты положил бы меду, а не того, что положил» (106, 457).
***
Рассказывали, что, когда братия приходили к авве Пимену, он отсылал их прежде к авве Анувию, потому что Анувий был старше его летами; но авва Анувий говорил им: «Идите к брату моему Пимену, он сам имеет дар слова». Если же где находился авва Анувий вместе с Пименом, то авва Пимен совсем не говорил в присутствии его (97, 211).
***
Некогда авва Макарий, идя с горы в свою келью, нес ветви. На пути встретился ему диавол с серпом. Диавол хотел толкнуть авву Макария, но не мог. И говорит ему: «Велика в тебе сила, Макарий, потому что я не силен против тебя. Если ты что делаешь, то это делаю и я. Ты постишься, а я совсем не ем, ты бодрствуешь, а я совсем не сплю. Одно только есть, чем ты меня побеждаешь». Авва Макарий говорит ему: «Что же это такое?» Диавол ответил: «Смирение. И поэтому я не силен против тебя» (98, 333-334).
***
Однажды, когда святой Макарий сидел в своей келье, предстал ему Ангел, посланный от Бога, и сказал: «Макарий, не бойся нападения невидимых врагов, потому что наш благий Владыка не отступит от тебя и не престанет поддерживать тебя. Мужайся, укрепляйся, храбро побеждай начала и власти противные; но деланием твоим не превозносись, чтобы Божественная помощь не оставила тебя, чтобы ты не пал падением...» Блаженный Макарий отвечал, обливаясь слезами: «Чем превозноситься мне, когда душа моя, подобно блуднице, питается смрадом нечистых помышлений, приносимых бесами?» (106, 311).
***
Некоему старцу явился диавол, преобразившись в Ангела света, и сказал ему: «Я архангел Гавриил, послан к тебе». Старец на это отвечал: «Смотри, не к кому ли другому ты послан? Потому что я недостоин того, чтобы посылались ко мне ангелы». Диавол тотчас исчез. Старцы говорили: «Если и поистине явится к тебе Ангел, не прими его легковерно, но смирись, говоря: «Я, живя во грехах, недостоин видеть Ангелов» (106, 515).
***
Авва Пафнутий вспоминал: «Во дни жизни старцев я всегда ходил к ним по два раза в месяц, проходя двенадцать миль, и открывал им всякий помысл свой. Старцы всегда говорили мне одно и то же: «Куда бы ты ни пришел, храни смирение — и будешь спокоен» (97, 235—236).
***
Однажды в Фиваиду к старцу привели человека, одержимого бесом, чтобы он исцелил его. Старец, после многих прошений, говорит демону: «Изыди из творения Божия!» Демон спросил его: «Скажи мне, кто суть козлища в Евангелии, а кто агнцы?» «Козлищи — это я, — отвечал старец, — а агнцев знает Бог». И демон, услышав, возопил гласом великим: «Вот я исхожу по твоему смирению», — и вышел в тот час (98, 47).
***
В одном многочисленном общежитии египетском, недалеко от города Панефиса, был авва и пресвитер Пинуфий, которого все уважали за его лета, жизнь и священство. Видя, что при всеобщем к нему уважении он не может упражняться в вожделенном смирении и послушании, тайно удалился в крайние пределы Фиваиды; там, сложив образ монашеский и одевшись в одежду мирскую, пришел в киновию тавеннских монахов, зная, что она строже всех и что по отдаленности страны, по обширности монастыря и по множеству братий он легко мог тут остаться неузнанным. Здесь очень долго пребывая при воротах и кланяясь в ноги всем братиям, упрашивал принять его. Наконец, приняли его с большим презрением, думая, что он, уже глубокий старик, всю жизнь проведя в мире, вздумал поступить в монастырь в преклонном возрасте, когда уже не может раболепствовать своим удовольствиям, говорили, что он идет в монастырь не по чувству благочестия, но чтобы иметь пропитание, и, как неспособного к тяжким работам, старика приставили к саду и отдали под надзор одного из младших братьев. Здесь он упражнялся в вожделенном смирении и повиновался приставнику своему с такою ревностию, что не только усердно смотрел за садом, но еще делал вообще все дела, которые для всех казались трудными или низкими или за которые боялись приняться; притом весьма многое делал ночью и тайно, так что не знали, кто это делал. Таким образом от прежних своих братий, которые искали его по всему Египту, он укрывался три года; наконец, один человек, пришедший из Египта в тавеннский монастырь, едва мог узнать его по уничиженному виду и по низкой должности, которую он исправлял, ибо он окапывал землю у оливковых деревьев и, нося навоз на своих плечах, осыпал им корни. Когда сей, видя его и долго оставаясь в недоумении касательно признания его, наконец подошел поближе к нему и, как признал его по лицу и голосу, тотчас упал ему в ноги. Этим сначала он привел всех видящих в недоумение, для чего это он сделал тому, кто, как новичок, недавно пришедший из мира, считался у них последним; а потом поражены были большим удивлением, когда он открыл его имя, которое и у них было в большой славе. Когда все братия стали просить у него прощения в том, что так долго, по неведению, держали его в чине вновь поступающих, он плакал о том, что, по зависти диавола, лишился возможности упражняться в смирении и окончить жизнь в послушании, для чего он нашел было, после долгого искания, самый лучший случай. После сего против воли отвели его в прежнюю киновию, наблюдая в пути, чтобы он как-нибудь не убежал от них (56, 41—42).
***
Авва Даниил поведал: «В Вавилоне дочь одного идолопоклонника имела в себе беса. Отец ее был знаком с монахом, который говорил ему: «Никто не возможет исцелить твоей дочери, кроме известных мне отшельников, но и те, если будешь просить их, не захотят сделать этого по смирению. Вот как поступим: когда они придут на торг, то сделаем вид, что хотим купить у них рукоделие. А когда они придут к тебе в дом за деньгами, то попросим их, чтобы они сотворили молитву, и я верую, что исцелеет дочь твоя».
Они пошли на торг; там ученик одного из старцев сидел и продавал корзины. Они пригласили его в дом, чтобы там отдать деньги за товар. Едва монах вступил на порог, как беснующаяся выбежала ему навстречу и ударила по щеке. Он обратил ей другую щеку по заповеди. Демон ощутил муку и возопил: «О, беда! Заповедь Иисуса Христа изгоняет меня!» Девица немедленно очистилась.
О случившемся поведали старцам. Они прославили Бога, сказав: «Обычно гордыне диавола падать перед смирением заповеди Христовой» (106, 92).
***
Человек, мучимый бесом и источавший во множестве пену от действия жившего в нем демона, ударил по щеке старца-отшельника. Старец подставил ему другую щеку. Демон, не вынесши действия смирения, тотчас вышел из беснующегося (106, 514).
***
Некий брат жил в общежитии, и все обвинения, которые возлагали на него братия, даже обвинения в любодеянии, принимал на себя. Некоторые из братий начали роптать на него, говоря: «Сколько он сделал зла и не хочет даже работать!» Настоятель, зная его подвиг, говорил братиям: «Для меня приятнее одна циновка работы этого брата, сделанная со смирением, нежели все ваши, сделанные с гордостию». Чтобы доказать судом Божиим, каков этот брат, авва велел принести циновки работы братий и обвиненного брата; потом развели огонь, и авва положил в огонь все циновки. Работа роптавших братий сгорела, но циновка брата осталась неповрежденною. Братия, увидев это, умолкли, просили прощения у брата и отселе считали его своим отцом (106, 486—487).
***
К авве Антонию пришли старцы; между ними был и монах Иосиф. Старец, желая искусить его, завел речь от Писания и стал спрашивать объяснение у всех, начиная с младших. Каждый толковал текст по своему разумению, а старец находил их объяснения неудовлетворительными; потом, обратясь к монаху Иосифу, сказал: «Ты как объяснишь это слово Писания?» Иосиф отвечал: «Я не знаю». Тогда авва Антоний сказал: «Однако монах Иосиф нашел тот путь, на котором говорят: не знаю» (106, 40).
***
Однажды блаженный Антоний молился в келье своей, и был к нему глас: «Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии». Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошел в Александрию. Когда он пришел к указанному ему мужу, муж тот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: «Поведай мне дела твои, потому что из-за тебя пришел я сюда, оставив пустыню». Кожевник отвечал: «Я не знаю ничего хорошего за собою, чтобы я сделал когда-либо. Обычно встаю рано с постели и, прежде нежели выйти на работу, говорю сам себе: все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царствие Божие за добродетели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои. Эти же слова повторяю в сердце моем, прежде нежели лягу спать». Услышав это, блаженный Антоний отвечал: «Поистине, сын мой, ты, как искусный ювелир, сидя спокойно в доме твоем, стяжал Царство Божие. Я хотя всю жизнь мою провожу в пустыне, но не стяжал духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь словами твоими» (106, 41).
***
Поведал о себе авва Антоний: «Я видел все сети диавола распростертыми поверх земли. Увидев это, я вздохнул и сказал: «Горе роду человеческому! Кто же сможет освободиться от этих сетей?» На это сказано мне: «Смиренномудрие спасется от них, и они не могут даже прикоснуться к нему» (106, 43).
***
Прибыв в Скит, святой Арсений объявил пресвитерам о своем намерении принять монашество. Они отвели его к старцу, исполненному Святаго Духа, Иоанну Колову. Старец захотел подвергнуть Арсения испытанию. Когда они сели за трапезу, чтобы вкусить хлеба, старец не пригласил Арсения, и оставил его стоять. Он стоял, устремив глаза в землю и помышляя, что стоит в присутствии Бога, перед Его ангелами.
Когда начали есть, старец взял сухарь и кинул Арсению. Арсений, увидя это, подумал о поступке старца так: «Старец, подобный ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса: съем же хлеб так, как его едят псы». После этого размышления Арсений встал на четвереньки и в этом положении подполз к сухарю, взял его устами, отнес в угол и там съел. Старец, увидев смирение его, сказал пресвитерам: «Из него будет искусный инок». По прошествии времени Иоанн дал ему келью близ себя и научил подвизаться о спасении своем (106, 47—48).
***
Однажды диакон патриарха Александра начал укорять его перед всем клиром. Блаженный поклонился ему, сказав: «Прости меня, господин мой и брат» (106, 73).
***
Как-то авва Иоанн сидел в Скиту. Братия, обступив его, вопрошали его о своих помыслах. Увидел это один из старцев и, побежденный завистью, сказал ему: «Иоанн! Ты подобен блуднице, которая украшает себя и умножает число любовников своих». Иоанн обнял его и сказал: «Истину говоришь, отец мой» (106, 292—293).
***
К авве Серапиону пришел некий брат и старец предложил ему, по принятому между монахами обычаю, сотворить молитву, но брат отказался, называя себя грешным, недостойным и самого монашеского образа. Старец хотел умыть ему ноги, но он не допустил, отказавшись теми же словами. Авва предложил ему разделить с собою трапезу. Когда они вкушали пишу, старец начал с любовию говорить ему: «Сын мой! Пребывай в твоей хижине и внимай себе и деланию твоему, потому что хождение с места на место не принесет тебе такой пользы, какую принесет безмолвие». Брат, услышав это, сильно огорчился, и это огорчение не могло укрыться от старца. Тогда авва Серапион сказал ему: «До сего времени ты называл себя грешником и говорил о себе, что недостоин и жизни, а только я сказал с любовью о полезном для тебя, как ты и разгневался! Если хочешь стяжать истинное смирение, то приучайся мужественно претерпевать наносимые оскорбления от других, а пустым смиреннословием не облекайся». Брат, выслушав это, просил у старца прощения, сознаваясь в ошибочности своего поведения. И пошел от него, получив большую пользу (106, 355).
***
Один брат находился в церкви, где происходила вечеря любви. Он сел за трапезу, чтобы подкрепиться пищею с братиею. Некоторые братия спросили: «А этот зачем здесь?» И ему сказали: «Встань и выйди вон». Он встал и вышел. Другие огорчились тем, что его выгнали, и позвали его назад. После этого один из братии спросил его: «Что помышлял ты, когда тебя сперва выгнали, а потом снова позвали?» Он отвечал: «Положил в сердце моем, что равен псу, который выходит, когда его выгоняют, а когда призывают, приходит» (106, 514).
***
Некий из отцов рассказывал: «Два епископа жили недалеко друг от друга. Один из них был богат и силен, а другой — смирен. Случилось так, что они не поладили, и сильный искал случая причинить зло другому. Узнав об этом, смиренный сказал своему клиру: «Мы победим его благодатию Божиею». «Владыко! Кто же сможет сладить с ним?» — возразили ему. «Потерпите, чада, — сказал он, — и увидите милость Божию».
Когда у богатого епископа был праздник святых мучеников, смиренный епископ собрал свой клир и сказал им: «Следуйте за мною и смотрите, делайте то, что я буду делать, и мы победим его». Пришли они на праздник, когда окончилось у него молебствие и собрался у него весь город. Смиренный епископ с клиром своим падает к ногам сильного епископа: «Прости нам, владыко, мы рабы твои». Он, пораженный и умиленный тем, что сделал смиренный, сам упал в ноги его, говоря: «Ты будешь мой владыка и отец». И с того времени воцарилась между ними великая любовь. Смиренный сказал клиру своему: «Не говорил ли я вам, чада, что мы победим его благодатию Христовою?» Так и вы, когда имеете вражду к кому-нибудь, делайте то же — и победите благодатию Господа нашего Иисуса Христа» (98, 302-303).
***
Святой Нифонт, патриарх Константинопольский, после удаления из Константинополя и Валахии, тайно пришел под видом поселянина в афонский монастырь святого Дионисия. Как неведомый пришелец, он был сделан погонщиком мулов и ухаживал за рабочим скотом. Но Бог в видении открыл его тайну игумену. Представилось ему, что он находится в храме. Тут является Предтеча Господень и говорит ему: «Собери братство, и выйдите навстречу патриарху Нифонту. Высота смирения его да будет образцом для вас. Он — патриарх, а снизошел до состояния одного из ваших рабочих». Пораженный сим, игумен долго не мог прийти в себя. Потом, когда успокоилась его мысль, приказал ударить в доску. Собралась братия, и он рассказал им о видении Предтечи Господня. Тогда все узнали в своем рабочем патриарха Нифонта. Пока это происходило, святой работник отправился в лес по дрова. Когда же он возвращался со своего послушания, все вышли к кладбищенской церкви навстречу ему и, как патриарху, почтительно поклонились. Тронутый до слез неожиданным торжеством собственного своего смирения, Нифонт повергся перед всеми и плакал. «Кончился искус терпения твоего, Вселенныя светильниче, — сказал ему настоятель, целуя святительскую десницу, — довольно смирения твоего для смирения собственной нашей немощи». Плакал блаженный Нифонт, глубоко потрясенный событием. Плакали братия, а наипаче те, которые по неведению огорчали его и, прося прощения, лежали у ног его. «Для того, отцы и братия мои, скрыл меня Господь от вашей любви, — сказал, наконец, святой Нифонт, — что сам я просил Его о том, чтобы во смирении моем помянул меня Господь» (95, 142-143).
***
В одном городе был епископ, который, по диавольскому наущению, впал как-то в смертный грех. Горько раскаявшись в своем падении, епископ, чтобы получить прощение, поступил следующим образом. Когда в церковь собралось множество народа, он вышел на середину храма и перед всеми открыто исповедовал свой грех. После этого, считая себя, по глубокому смирению, недостойным святительского сана, он снял с себя омофор, положил его на престол и сказал народу: «Простите меня, братие, теперь я уже больше не могу быть у вас епископом». Видя великое смирение и сокрушение своего пастыря, все, кто был в храме, с плачем воскликнули: «Пусть грех твой на нас ляжет, отче, только не лишай нас своего пастырства». Долго они умоляли епископа остаться с ними. Уступая, с одной стороны, молению своей паствы, а с другой, желая чем-либо искупить свой грех перед Богом, епископ, наконец, воскликнул: «Ну, если уж непременно хотите, чтобы я остался у вас, то я сделаю это, но только при одном условии: если вы дадите мне слово беспрекословно исполнить то, что я сейчас повелю вам». Все дали слово. Тогда епископ приказал запереть церковные двери и сказал: «Знайте же теперь, что тот из вас не будет иметь части у Бога, кто сейчас не попрет меня своими ногами». И с этими словами простерся ниц на земле. Все ужаснулись, но, не смея нарушить данного слова и боясь прещения епископа, стали проходить через него. И что же? Когда переступил через него последний человек из тех, кто был в церкви, голос с неба сказал: «Ради великого его смирения Я простил его грех!» Все услышали этот голос и прославили Бога (107, 152—153).
***
Петр, пресвитер Диосский, когда бывал на общественной молитве, то, хотя его и принуждали стоять впереди всех из уважения к его священству, по смирению своему всегда становился сзади других, исповедуя свои грехи. Делал он это, никого не оскорбляя (97, 242).
***
Некий старец пребывал в пустыне отшельником и помышлял сам в себе, что он совершенен в добродетелях. Он молил Бога, говоря: «Покажи мне, в чем заключается совершенство души, и я исполню это». Богу благоугодно было смирить его помышления, поэтому и было ему сказано: «Пойди к такому-то архимандриту и сделай все, что бы он ни приказал тебе». Бог открыл и архимандриту о пришествии к нему отшельника, прежде чем тот пришел, причем повелел: «Такой-то отшельник придет к тебе, скажи ему, чтобы он взял плеть и пошел пасти твоих свиней». Пришел отшельник в монастырь, постучался во врата, его ввели к архимандриту. Приветствовав друг друга, они сели. И сказал отшельник архимандриту: «Скажи, что мне сделать, чтобы спастись?» Архимандрит спросил: «Исполнишь ли, что бы я тебе ни приказал?» Отшельник отвечал: «Исполню». На это архимандрит сказал: «Возьми длинную плеть, пойди и паси свиней». Отшельник немедленно исполнил это. Знавшие его прежде и слышавшие о нем, когда увидели, что он пасет свиней, говорили между собой: «Видели ли вы великого отшельника, о котором шла такая молва? Он сошел с ума! Он взбесился! Он пасет свиней!» Бог, видя его смирение и то, что он терпеливо перенес человеческое бесчестие, повелел ему снова возвратиться на свое место (106, 513).
***
Авва Иоанн Персидский рассказывал о блаженнейшем епископе Римском Григории Великом: «Я ходил в Рим на поклонение мощам святых апостолов Петра и Павла. Однажды я увидел, что идет папа Григорий, и ему предстояло проходить мимо меня. Я решился поклониться ему. Заметив мое намерение, каждый из его свиты один за другим говорили мне: «Авва, не кланяйся!» Но я не понимал, почему это, и считал неприличным не поклониться папе. Когда папа приблизился ко мне, заметив мое намерение поклониться ему, — говорю, как перед Богом, братия! — папа первый бросился передо мной на колени и не встал до тех пор, пока я не поднялся на ноги. И облобызал меня с великим смиренномудрием, из своих рук дал мне три номисмы и приказал дать мне еще кусуллий (одежду) и все нужное. Я прославил Бога, даровавшего ему такое смирение, милосердие и любовь ко всем» (107, 551—552).