Уважай ветхий хитон, а не чело, сияющее от удовольствия, не прекрасные шелковые ткани. Пусть других украшает жемчуг, пусть у других блистают золотом члены; предоставь сие тем, у которых расцвечены лица, этим созданиям земных рук, чуждым небесного образа, этим гнусным изображениям, вывескам сладострастия, безмолвным обличителям, движущимся картинам, обнаруживающим тайны благоприятствующей ночи, этому блистательному безобразию, этим гробам, скрывающим в себе смрад! (свт. Григорий Богослов, 16, 81).
***
Не расписывай себе лица, распутная женщина, не подделывай своего цвета; я признаю ту одну красоту, которую дала природа; потому что богатство, оставленное мне отцом, лучше того, которое собрала рука моя беззаконно; пусть оно мало, но обильнее последнего... Родные дети, хотя и некрасивы лицом, милее красивых, но усыновленных. Помня это, сохраняй тело свое таким, каково оно но природе, и не желай, чтобы тебя почитали инаковою, нежели какова ты в действительности (свт. Григорий Богослов, 16, 235—236).
***
...Скажу им <украшающим себя>: «О чем старается, кто золотом расцветил себе волосы, или примкнул украшения к устам, или кожу на шее обложил ожерельями, или показывает, что на другой какой-либо части тела носит золото? Где бы ни было оно возложено на теле, сам человек нимало не преобразится от блеска золота. Кто видит златоносца, тот так же смотрит на золото, как бы если оно лежало в лавке, а носящего видит таким же, каким привык его видеть. Пусть это золото хорошо будет обделано и вычеканено, пусть заключает в себе цветные и огневидные камни, тем не менее естество никакого не приобретает ощущения от возложенного на человека; но ежели есть у него какое повреждение на лице, или недостает чего-либо из естественных принадлежностей, или глаз выколот, или па щеке проведен отвратительный рубец, то гнусность остается на виду, не помрачаемая блеском золота; и если кому случится иметь болезненное тело, то вещество сие не доставит никакого утешения страждущему. Поэтому для чего заботиться о том, что у заботящихся не приносит ничего полезного ни красоте, ни благосостоянию тела и не утешает в скорбях?» И какое расположение у привязанных сердцем к сему веществу, когда, пришедши в сознание ценности такого стяжания, радуются, как будто имеющие у себя нечто большее. Если кто спросит их: «Одобряете ли, чтобы естество переменено было у вас в это и сделалось тем, что с таким расположением вами ценится; согласитесь ли на сию перемену, чтобы из людей стать вам золотом; и оказаться уже не словесными, разумными, для жизненных отправлений имеющими у себя чувствилища, но желтыми, тяжелыми, немыми, неодушевленными и бесчувственными, каково естество золота?» — то не думаю, чтобы согласились на это даже сильно похотением своим привязанные к веществу. Посему если для здравомыслящих желание иметь человеку свойства неодушевленного вещества служит проклятием, то какое безумное неистовство заботиться о приобретении того, чему концом суета, так что приведенные в бешенство деньгами ради них осмеливаются на убийство и разбой? (свт. Григорий Нисский, 19, 264—265).
***
Сколько бедных... могло бы напитаться и сколько обнаженных тел могло бы прикрыться тем только, что привешивается к ушам (женщин) без всякой нужды и без пользы, а только ко вреду и порче души? (свт. Иоанн Златоуст, 47, 408).
***
От наружных украшений происходит бесчисленное зло: не говорю уже о вреде душевном, о рождающемся отсюда тщеславии, презрении к ближним, надменности духа, растлении души, увлечении недозволенными удовольствиями (свт. Иоанн Златоуст, 47, 451).
***
...Похвала от Бога и любовь к Нему — вот украшение, которое лучше всего, — вот отличие, которое превосходит тысячи диадем, хотя бы удостоившийся этого находился в узах. Это украшение не уменьшается ни от болезни, ни от старости, ни от перемены обстоятельств, ни от неблагоприятных времен, ни от самой смерти, но делается тогда еще блистательнее (свт. Иоанн Златоуст, 48, 46).
***
Если хочешь научиться презирать украшения, то полевые цветы научат тебя не заботиться о внешних украшениях (свт. Иоанн Златоуст, 48, 302).
***
...Когда ты вздумаешь заботиться о красоте одежды, то вспомни, что, сколько бы ты ни старался, за травою останется победа, что ты никогда не сможешь сравняться с нею, — и оставь свою неразумную страсть (свт. Иоанн Златоуст, 48, 302).
***
...Прискорбно, что и ныне находятся подражатели ему <Авессалому> юноши, распускающие длинные локоны и кудри и изысканностью их убранства затмевающие искусство женских уборных. Надмеваясь своим умом, они не знают, что больше бесчестят себя (чем украшают), как говорит Апостол: муж убо аще власы растит, бесчестие ему есть (1 Кор. 11, 14)... Итак, будем довольствоваться умеренными волосами для украшения головы по обычаю древних мужей и не будем распускать их ни до пят, ни по плечам, потому что бесчестит мужа такое дело... (свт. Иоанн Златоуст, 48, 787).
***
Украшенный... добродетелью такую имеет одежду, которой не только моль, но и самая смерть не может повредить (свт. Иоанн Златоуст, 50, 275).
***
Ты, верная <христианка>, имея главою Христа, употребляешь для нас сатанинское ухищрение! Вспомни о воде, омывавшей лицо твое, о Жертве, украшающей уста твои, о Крови, обагряющей язык твой! Если все это представишь, то, как ни велика была бы твоя привязанность к украшениям, не дерзнешь и не захочешь этот прах и пепел возложить на себя.
Знай, что ты сочеталась со Христом и удаляйся такого безобразия. Ему неприятны такие украшения; Он требует иной красоты — красоты душевной, которую весьма любит (свт. Иоанн Златоуст, 50, 338).
***
...Не будем безобразить себя ненужными украшениями; все творения Божий совершенны, и ни одно не имеет нужды в твоем поправлении. Если бы кто по своему произволу решился что-нибудь прибавить к выставленной картине, представляющей царя, тот за такую дерзость подвергся бы великому наказанию. Для чего же ты поправляешь творение рук Божиих, когда ничего не прибавляешь и к тому, что сделал человек? Верно, ты не представляешь геенского огня, верно, не чувствуешь пустоты в душе своей! Точно ты совершенно оставила в небрежении душу, потому что все попечение свое истощаешь на плоть свою. И что я говорю о душе? И самому телу вашему вы не доставляете того, о чем стараетесь. Смотри: ты желаешь казаться красивою, но твои украшения делают тебя безобразною; ты хочешь нравиться мужу, но это больше печалит его, и как ему, так и другим подает случай осуждать тебя. Ты хочешь казаться молодою, но это скорее приведет тебя к старости. Ты желаешь похвалы, но это наносит тебе бесславие, потому что такая жена стыдится не только равных себе, но и рабов и рабынь, знающих ее, а прежде всех стыдится себя самой. Но что говорить об этом? Я опустил здесь самое тягчайшее зло: то, что ты оскорбляешь Бога, нарушаешь целомудрие, возжигаешь пламень ревности, подражаешь блудницам непотребного дома. Итак, представив все это, посмейтесь над сатанинской пышностью и диавольским ухищрением и, оставив эти украшения или, лучше, — безобразие, уготовьте красоту в душе своей, которая и ангелам вожделенна, и Богу любезна, и вашим мужьям приятна, чтобы вам и в настоящем, и в будущем веке приобресть славу, которую все мы да сподобимся получить благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа (свт. Иоанн Златоуст, 50, 338—339).
***
Кто привык до безумия заботиться о... украшениях, тому надобно много тратить на одежду и на все прочее, а потому и большие иметь доходы. Если отец у него щедр, то такой человек более и более предается этому пороку и дает усиливаться безрассудной прихоти; а если скуп, то принужден прибегать к другим бесчестным средствам, чтобы иметь деньги на такие издержки. Вот отчего многие из молодых людей продали красоту свою, сделались шутами у богатых и унизились до других рабских услуг, чтобы за это приобрести только возможность исполнять такие свои прихоти. Отсюда видно, что такой человек будет сребролюбив и суетен, нерадивее всякого в делах нужных, и неминуемо впадет во многие проступки. Неоспоримо также и то, что он должен быть жестокосерд и тщеславен. Жестокосерд, когда, видя бедного, по страсти к нарядам не удостаивает сто и взора, и хотя сапоги украшает золотом, но на нищего, истаивающего от голода, не обращает и внимания.
Тщеславен же, когда ничтожными вещами старается уловить внимание зрителей (свт. Иоанн Златоуст, 50, 515).
***
Помолитесь же вместе со мною, чтобы юноши, особенно христианские, могли жить скромно и достигнуть приличной им старости; ведь тем, которые не так живут, не хорошо дожить и до старости. Но кто в молодости живет как старик, тому желаю дожить до глубоких седин, сделаться отцом добрых детей, возвеселить своих родителей, а прежде всего — Бога, его сотворившего; совершенно освободиться не только от недуга щеголять обувью и одеждами, но и от всех душевных болезней (свт. Иоанн Златоуст, 50, 516).
***
...Ты должен прикрывать тело наиболее дешевой одеждой, а ум одевать в порфиру, украшать венцом и сажать на высоком и блистательном троне (свт. Иоанн Златоуст, 50, 705).
***
Нельзя украшать вместе и душу, и тело. Нельзя вместе работать мамоне и служить как должно Христу (свт. Иоанн Златоуст, 50, 705).
***
Нет ничего хуже, как заниматься такими вещами <украшениями>, радоваться им и прилепляться. Тем плачевнее тяжкое это рабство, что человек и рабствуя утешается (свт. Иоанн Златоуст, 50, 878).
***
Не думай <ты, украшающая себя>, чтобы кто-либо из зрителей тебе удивлялся; напротив, они все смеются над тобою, как над щеголихою, как над женщиною гордою и заботящеюся только о теле. Если ты приходишь в церковь, то, выходя из нее, ты ничего не понесешь с собой, кроме насмешек, ругательств и поношений... (свт. Иоанн Златоуст, 50, 879).
***
...Украшаться золотом и всегда пагубно, а особенно когда ты приходишь в церковь, когда проходишь мимо бедных; посмотри тогда на себя: ты увидишь, что одежда твоя не более как личина жестокости и бесчеловечия.
Размысли, сколько в таком одеянии обходишь ты алчущих, сколько нагих в сатанинском украшении твоем! Насколько лучше было бы тебе накормить души алчущих, нежели проколоть уши и привесить к ним для пустой цели то, что могло бы доставить насущную пищу столь многим беднякам! Неужели быть богатою составляет, по твоему мнению, славу? Неужели украшаться золотом ты считаешь делом важным? Если бы даже все это снискано было и праведными трудами, и тогда твое поведение достойно величайшего осуждения. Когда же и приобретено еще неправедным путем, то представь, как безмерно преступление. Но ты любишь похвалу и славу? Сними с себя позорную эту одежду, и тогда все тебе удивятся; тогда будешь наслаждаться и славою, и чистым удовольствием; ныне же ты осыпана ругательствами, и этим сама себе создаешь множество поводов к скорби (свт. Иоанн Златоуст, 50, 880).
***
Какая польза самой украшающейся? Пользы никакой, а бесчестия много и укоризны отовсюду. И как в таком украшении ты можешь лобзать и обнимать ноги Христа? Он отвращается от такого украшения (свт. Иоанн Златоуст, 50, 880).
***
...Когда приходишь в церковь... надлежало бы удалять его <украшение>, потому что церковь не для того создана, чтобы ты показывала в ней это богатство, а для того, чтобы ты показывала богатство духовное. А ты, как бы на зрелище, приходишь сюда в таком украшении и, подражая играющим на сцене женам, одеваешься с такою величавостью в сметной их сор. Вот почему ты приходишь сюда во вред для многих (свт. Иоанн Златоуст, 50, 881).
***
...<Любящую наряды> не похвалит ни один скромный и порядочный человек; похвалят разве люди распутные, или, лучше сказать, и они не похвалят, а, напротив, станут говорить о ней худо, когда заметят, что ее бесстыдство возбуждает в них вожделение. А эту (целомудренную) и те, и другие, и все похвалят, так как не только не получают от нее никакого вреда, а, напротив, еще наставление в любомудрии (свт. Иоанн Златоуст, 51, 412).
***
Скажи мне: если бы кто спросил у тебя, чего бы ты лучше желала — тело ли иметь чистое, здоровое и прекрасное, а одеяние носить бедное или — иметь тело уродливое и больное, но ходить в золоте и щеголять убранством? Не гораздо ли скорее ты захотела бы иметь благообразие в самой природе своего тела, чем в пышности одежд? Ужели же ты по отношению к телу пожелаешь этого, а по отношению к душе — противного? Имея душу отвратительную, безобразную и черную, ужели ты думаешь что-нибудь выиграть через золотые украшения? (свт. Иоанн Златоуст, 51, 462—463).
***
Когда они <украшения> лежат на теле, они не служат ни к его здоровью, ни к красоте. Ведь они не сделают ни черного белым, ни безобразного — красивым и благовидным. Но если ты украсишь ими <духовными украшениями> душу, то скоро сделаешь ее из черной белою, из отвратительной и безобразной прекрасною и благовидною (свт. Иоанн Златоуст, 51, 463).
***
...Не наряжай своей плоти в одежды, чтобы не погубить ее, потому что посредством излишней неги сделаешь ее более слабой, расстроишь ее здоровье и приведешь ее в совершенное изнеможение (свт. Иоанн Златоуст, 52, 791).
***
...Предоставим золотые (украшения) мирским торжествам, зрелищам и модным лавкам; образ же Божий должен украшаться не этим; свободная должна украшаться свободой; а свобода чужда гордости и тщеславия (свт. Иоанн Златоуст, 55, 237).
***
То украшение, душевное, привлекает Бога, а это (украшение телесное) — людей развратных (свт. Иоанн Златоуст, 55, 238).
***
...Любовь к нарядам, цветность камней, золотая при них оправа, завитые кудри, подкрашивание очей, поддельная красота и всякие в этом ухищрения, которыми, как все рассказывают, озабочен ты, оскорбляют скромность в удовлетворении потребностей, выражают же неистовство страстей (прп. Исидор Пелусиот, 60, 259).
***
Одна молодая христианка носила серьги, ожерелье, драгоценные одежды из шелковых нитей. Она была красива и этим гордилась, а в добродетелях не преуспевала. Заметив это, авва Петр исцелил ее страсть, сказав: «Скажи мне, дочь моя, если бы какой-нибудь живописец, весьма искусный, написал какую-нибудь картину по всем правилам и представил бы ее людям посмотреть, а другой, не знающий искусства, пришел и, осудив эту картину, придал бровям и ресницам более длинное очертание, лицо сделал бы белое, на щеках прибавил бы краски и т. д., как ты думаешь, не справедливо бы вознегодовал на него прежний живописец? Так верьте же, — продолжал авва, — что и Творец всяческих оскорбляется тем, что вы как бы обвиняете Его неизреченную мудрость в несовершенстве. Вы обвиняете Творца в бессилии. Господь же даровал всем все полезное, не дав только вредное. Не искажайте образа Божия и не выдумывайте поддельной красоты, которая и целомудренных растлевает». Возвратившись домой, женщина сбросила с себя все наряды и начала жить по правилам благочестия (117, 109—110).