<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на послание к Ефесянам

ПОИСК ФОРУМ

 

Беседа 21

"Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе, ибо сего требует справедливость. Почитай отца твоего и мать, это первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле" (Еф. 6:1–3).

1. Как художники, изображая тела, начинают с головы, потом переходят к шее, и наконец к ногам, – точно так поступает блаженный Павел в своих речах. Сказав прежде о муже, потом о жене, второй власти, наконец последовательно приступает к третьей, – говорит о детях, – потому что над женой господствует муж, а над детьми муж и жена. Итак, слушай, что он говорит: "Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе, это первая заповедь с обетованием". Здесь не беседует ни о Христе, ни о (других) возвышенных предметах, потому что умы, к которым обращает свою речь, еще нежны; поэтому же и увещание делает краткое, так как дети не могут следить за длинным словом. По этой же причине и о царствии (Божьем) не говорит, – не такому возрасту слушать об этом, – но чего больше всего и особенно желает слышать младенческая душа, о том и говорит, именно, что она будет долголетна. Если же кто станет доискиваться, отчего (апостол) не говорит детям о царствии, а предлагает заповедь из закона (Моисеева), – тем мы скажем, что (он поступил так с ними потому, что) они еще очень молоды, и потому еще, что весьма хорошо понимал, что если муж и жена верны будут тому закону, который он им изложил, то для них не будет стоить большего труда подчинить и детей тому же закону. Когда дело получает доброе начало и имеет верное и прочное основание, тогда оно идет и направляется весьма легко. Но положить основание и поставить опору – в этом-то и заключается немаловажная трудность. "Дети", – говорит он, – "повинуйтесь своим родителям в Господе", т. е. по воле Господа, – Бог, говорит, повелел так. Но как поступать, если бы приказания были непристойные? Правда, едва ли какой-нибудь отец, даже самый бесчестный, станет приказывать своим детям что-либо непристойное. Однако ж и для подобного случая (апостол) дает наставление, сказав: "В Господе", т. е. так, чтобы (исполнением воли родителей) тебе не оскорбить Бога. Например, если отец будет язычник, или еретик, то уже не следует слушаться его, потому что это не "в Господе". Но в каком смысле сказано: "это первая заповедь"? Первыми следовало бы назвать: "Не убей, не прелюбодействуй". (Апостол) называет эту заповедь первой не в отношении к порядку, а в отношении к обетованию. Одни заповеди, как направленные против зла и в отвращение зла, не соединены с наградой, а к другим, как руководящим к совершению добра, прилагается и обетование. Заметь, какое удивительное основание для добродетели полагает (апостол), – и справедливо, – в почитании и уважении родителей! Запретив худые поступки и намереваясь приступить (к учению) о добрых делах, он заповедует, прежде всего, почтение к родителям, так как они для нас после Бога главные е виновники жизни; поэтому справедливо они же первые имеют право вкусить от нас добрых (плодов), а потом и все прочие люди. Если же кто непочтителен к родителям, тот будет ли когда-нибудь таковым в отношении к сторонним лицам? Сделав увещание, какое нужно было, детям, (апостол) переходить к отцам, говоря: "И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем" (ст. 4). Не сказал: любите их; к этому влечет их, хотя бы они этого не хотели, самая природа, а потому излишне было полагать закон касательно этого предмета. Но что говорит? "Не раздражайте детей ваших", как это делают многие родители, лишая детей своих наследства, оставляя их без призрения, обращаясь с ними жестоко, как с рабами, а не как со свободными. Поэтому говорит: "Не раздражайте детей ваших". Затем, что самое главное, указывает, как сделать их послушными, и говорит, что это всецело зависит от главы и начальника. Как причину послушания жены он указал в ее муж, с которым потому и говорит о многом, умоляя его, между прочим, привлекать к себе жену силою любви, так и в настоящем случай в нем же полагает причину (послушания детей), когда говорит: "Но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". Видишь ли, что, когда есть духовное (добро), за ним явится и плотской? Хочешь ли, чтобы сын твой был послушен? С детства воспитывай его "в учении и наставлении Господнем". Не думай, чтобы слушание Божественных Писаний было для него делом излишним. Там он услышит прежде всего: "Почитай отца твоего и мать" – слова, направленные к твоей пользе. Не говори: это (слушание Писаний) дело монахов; ужели мне сделать его монахом? нет надобности быть ему монахом! Что это в тебе за страх, – боишься того, что преисполнено многих выгод? Сделай его христианином. И мирянам весьма нужно внимать учению, заключающемуся здесь (в Писании), а особенно детям. Дети в этом возрасте многого не знают, к незнанию же присоединяется еще то, что они узнают нечто из сочинений языческих, изучая в них жизнь дивных, по их понятиям, героев, которые служили страстям и боялись смерти, каков, например, Ахиллес, безутешный и умирающий за наложницу, или другой, предающийся пьянству, и проч. в этом роде. Итак, он (сын твой) нуждается в этих лекарствах.

2. Не безрассудно ли учить детей искусствам, посылать их для этого в училище, ничего не жалеть для этого, а о воспитании их "в учении и наставлении Господнем" не заботиться? Сами же мы первые и пожинаем плоды такого воспитания детей своих, видя их дерзкими, невоздержными, непослушными, развратными. Не будем же поступать таким образом и послушаем увещания блаженного (Павла): станем воспитывать их "в учении и наставлении Господнем", подадим им пример, заставим их с раннего возраста упражняться в чтении Писаний. Увы! Я постоянно говорю это, только, мне думается, понапрасну. Но, при всем том, я не перестану исполнять свой долг. Отчего, скажите мне, вы не подражаете древним? Особенно вы, женщины, должны бы ревновать дивным древним женам. Родилось у тебя дитя, – подражай Анне. Послушай, как поступила она: она тотчас привела его в храм. Кто из вас не пожелал бы, чтобы его сын лучше был однажды Самуилом, чем тысячу раз царем всей вселенной? Скажете: как это можно? А почему же невозможно? Потому только невозможно, что ты не желаешь и не поручаешь его Тому, кто может сделать его таковым. Кто же, спросите, может это сделать? Бог. Потому она (Анна) Ему и поручила (своего сына). Сам Илий не очень был способен к тому, чтобы образовать его; да и как он мог это сделать, когда не в силах был (управиться) со своими собственными детьми? Но вера женщины и ее усердие всего достигли. Родив первенца, одного, и еще не зная, будут ли у нее другие дети, она не говорила: подожду; вот вырастет ребенок; пусть насладится жизнью; позволю ему у себя принести отроческие годы. Нисколько не думая об этом, она помышляет об одном, как бы посвятить от начатков этот образ духовный Богу. Устыдимся мы, мужчины, такого любомудрия женщины: она представила его Богу, и там его оставила. Это прославило и супружеский союз ее, потому что, принесши первый плод (Богу, она этим показала, что) искала, прежде всего, духовного; поэтому-то и чрево ее сделалось благоплодным, и она имела потом других детей; поэтому же она видела, каким почетом в мире пользовался (сын ее). Если и люди за почтение платят почтением, то не гораздо ли более Бог, Который впрочем нередко делает это, и не будучи сам почитаем? Доколь же мы будем оставаться плотскими? Доколь будем пресмыкаться по земле? Все у нас должно быть второстепенным в сравнении с заботой о детях и с тем, чтобы воспитывать их "в учении и наставлении Господнем". Кто, прежде всего, научится быть любомудрым, тот через это приобретет богатство, превосходящее всякое богатство, и величайшую славу. Не так полезно образовать сына, преподавая ему искусство и внешнее знание, посредством которых он станет приобретать деньги, как – научить его искусству презирать деньги. Если хочешь сделать его богатым, поступай таким образом. Богат не тот, кто нуждается в большом имуществе и владеет многим, а тот, кто ни в чем не имеет нужды. Это внушай твоему сыну, этому учи его; в этом – величайшее богатство. Не заботься о том, чтобы сделать его известным по внешней учености и доставить ему славу, но старайся, чтобы научить его презирать славу настоящей жизни; от этого он будет славнее и знаменитее. Это возможно сделать и богатому и бедному; этому научаются не от учителей и не при пособии наук. а из Божественных Писаний. Не заботься, чтобы сын твой здесь пожил долго, но чтобы там удостоился жизни беспредельной и нескончаемой. Давай ему великое, а не малое. Внимай словам Павла: "воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". Не ритором старайся сделать его, но научи его любомудрствовать. Если он не будет ритором, отсюда не произойдет еще никакого вреда; а при отсутствии любомудрия, самое обильное риторство не принесет никакой пользы. Нужно благоповедение, а не остроумие нравственность, а не сила речи, дела, а не слова: вот что доставляет царство, дарует действительный блага. Не язык изощряй, но душу очищай. Говорю это не с тем, чтобы запретить образование, но – чтобы не привязывались к нему исключительно. Не думай, будто одним монахам нужны наставления от Писаний; весьма многие из этих наставлений потребны и для тех детей, которые должны вступить в эту (мирскую) жизнь. Как при снаряжении корабля нужен бывает кормчий и полное число пловцов не тому, кто всегда стоить на пристани, но тому, кто постоянно занимается мореходством, точно то же (должно сказать) и относительно монаха и мирского человека. Первый, как бы находясь на необуреваемой Пристани, проводить жизнь беззаботную и огражденную от всякого волнения; а последний постоянно обуревается и плывет среди моря, сражаясь со множеством треволнений. Хотя бы он сам (мирской человек) и не имел нужды (в наставлении), но ему оно может быть нужно, чтобы, если случится, он был в состоянии заградить уста других.

3. Поэтому, кто, чем большим пользуется почетом в настоящей жизни, тем более, нужно для него такое образование. Вращается ли кто в царском дворце, – там много эллинов, философов, людей надутых временной славой, – здесь точно место, наполненное страдающими водянкой. Таков именно царский двор. Там все напыщены и надуты, а кто нет, те стараются сделаться такими. Каково же, подумай, если сын твой, вступивши туда, входить, как самый лучший врач, с инструментами, которые в состоянии укротить надменность каждого, подходить к каждому и разговаривает, врачует больное тело, прикладывает лекарство из Писаний, расточает любомудрые речи. Инок с кем будет говорит? Со стеной (своей кельи) или с кровлей? С пустыней или дебрями? С горами или деревьями? Итак, для него не очень необходимо подобное учение; несмотря на то, он старается усовершить себя в нем, не с тем, чтобы других наставлять, а самого себя. Что же касается людей, живущих в этой (мирской) жизни, то им весьма нужно такое учете, потому что мирскому человеку более представляется соблазнов к греху, нежели монаху. И, если тебе угодно, знай, что он (с таким образованием) и в свете будет самым приятным человеком. Все станут уважать его за такие речи, когда увидят, что он не вспыльчив и не домогается власти; впрочем, он получить власть и не домогаясь ее, и у царя будет в большом почете. Ведь такому нельзя укрыться: здоровый среди множества здоровых может остаться незамеченным; но если между множеством больных найдется один здоровый, то слух о нем скоро достигнет ушей царских, и ему будет поручено начальство над многими народами. Зная это, "воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". А если кто-нибудь беден? Пусть останется бедным. Что он не будет находиться при дворе, этим он нисколько не будет ниже того, кто служить при двор; напротив может сделаться предметом удивления, и скоро получить власть, какую ему угодно, а не ту, какая достается по назначению. Если эллины, люди, стоящие не более трех оболов, циники (κύνες – собаки), принявши такую же, стоящую не более трех оболов, философию (подлинно такова эллинская философия), или вернее – не самую философию, а только ее имя, облекшись в мантию и отрастивши волосы, посрамляют многих, – то не к большему ли способен истинный философ. Если ложная личина, только кажущаяся тень философии так возвышает, то что, когда мы полюбим истинную светлую философию? Не все ли станут уважать ее? Не поручать ли таким (философам), без всякого опасения, и дома, и жен, и детей? Но нет, нет ныне таких философов! А потому нельзя найти и примера. Есть, впрочем, между монахами, между мирянами же нет. Что между монахами находятся такие примеры, в доказательство можно привести многих; но я укажу на одного из многих.

Вероятно, вы знаете, слыхали, а некоторые, конечно, и видали человека, о котором я намерен говорит теперь: я разумею дивного Юлиана. Это был человек простого звания, смиренный; родился он в незнатном месте и вовсе несведущ был в светской мудрости, но преисполнен истинного любомудрия. Когда он являлся в городе, – что случалось редко, – то около него столько стекалось народа, что ни около риторов, ни около софистов, ни около другого кого не бывало подобного стечения. Что же сказать об этом? Не более ли всех царей прославляется имя его и поныне? Итак, если столько (возвышены истинные любомудры) в этом мире, где Владыка не обещал нам никакого блага, – в мире, в котором, по Его словам, мы чужие, – то размыслим, какие блага уготованы для них на небесах? Если здесь, где они пришельцы, такая им честь, то какой славой они будут наслаждаться там, где они – граждане? Если здесь, где обещана скорбь, таков им почет, то каково будет успокоение их там, где общаются действительные почести? Хотите ли, чтобы мы указали и на (любомудрствующих) мирян? Но теперь их нет у нас. Правда, и между мирянами есть люди благоговейные, но они не восходят на высоту любомудрия А потому представлю вам примеры из древних и святых. Сколь многие из тех, которые имели жен и воспитывали детей, были ничуть не хуже, повторяю, ничуть не хуже упомянутых нами! Но теперь их уже нет, вследствие наступившей нужды, как говорит этот блаженный. О ком же, хотите, чтобы я вам сказал? О Ное, или об Аврааме? О сыне последнего, или о сыне первого? Или об Иосифе? Или вы хотите послушать о пророках – Моисее, или Исайи?

4. Но, если угодно, остановим слово на Аврааме, на которого особенно все указывают нам постоянно. Не имел ли он жены? Не было ли у него детей? Скажу вам и сам то же самое, что вы говорите нам. Он имел жену, но не это сделало его знаменитым, что у него была жена. Имел богатство, но не через богатство сделался угодным Богу. Родил детей, но и не за то был ублажаем, что имел детей. Приобрел триста восемнадцать домочадцев, но и не поэтому сделался предметом удивления. Хочешь ли знать, что (его прославило)? То, что он любил странников, презирал богатство, был скромен. Скажи мне, какое свойство философа? Не презирать ли богатство и славу? Не стоять ли выше зависти и всякой страсти? Теперь поставим на средину Авраама, разоблачим его и посмотрим, каков он был философ? Во-первых, он не дорожил отечеством: "Пойди", – сказал ему (Господь), – "из земли твоей, от родства твоего" (Бт. 12:1), – и он тотчас вышел. Его не удержал в этом случае ни родительский дом, ни узы дружбы, и ничто другое, – иначе он бы не вышел. Потом, он нисколько не дорожил ни славой, ни богатством; так, когда на войне он обратил в бегство неприятелей, и ему предлагали взять добычу, он с презрением отверг ее. Равным образом и сын его не через богатство свое сделался достойным удивления, но за страннолюбие, не потому, что имел детей, но потому, что был послушен, и не потому, что имел жену, а потому, что жена его была неплодная. (Оба они, Авраам и Исаак) считали за ничто настоящую жизнь, не искали богатства и всем пренебрегали. Скажи мне, какие из растений самые лучшие? Не те ли, которые сами в себе содержать силу, и ни от дождя, ни от града, ни от стремления ветров, ни от других каких-нибудь подобных причин не терпят вреда, но стоя открыто, и не имея нужды ни в кровле, ни в ограждении, как бы все презирают? Таков истинный философ, таково его богатство! Он ничего не имеет, и все имеет; все имеет, и ничего у него нет. Стена не внутри, а извне, и ограда не от природы, а отвне воздвигается. Еще, скажи мне также, какое тело бывает особенно крепко? То ли, которое здорово, которое удобно переносить голод, не требует пресыщения, не терпит от стужи, равно как и от жара, – или то, которое неспособно переносить всего этого, и, кроме того, для своего здоровья нуждается в поварах, ткачах, охотниках и врачах? Подлинно, только истинный философ, который не нуждается ни в чем подобном, есть богач. Поэтому-то блаженны и (Павел) и говорил: "воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". Итак, не во внешних благах ищите ограждения (для детей своих): в этом богатство, в этом слава. Когда (временная слава и богатство) пройдут, – а он непостоянны, – то (люди, обладавшие ими) бывают подобны беспомощному, поврежденному растению, которое не только не приносило никакой прибыли в прошедшем, но еще производило убыток. Так защита, которая должна была ограждать от стремления ветров, теперь вдруг произвела падение.

Значить, богатство скорее вредит, если делает нас неподготовленными к перенесению превратностей жизни. Итак, образуем детей так, чтобы они могли переносить все, и знали, как должно поступать среди несчастий, воспитаем их "в учении и наставлении Господнем", – и нам воздастся великая награда. В самом деле, если люди, делающие изваяния царей и пишущие их портреты, пользуются большим почетом, то мы, которые украшаем образ Царя небесного (потому что человек есть образ Божий), не будем ли наслаждаться гораздо большими благами за то, что восстановляем Божье подобие? Именно с этим может сравниться добродетель души, когда научим детей быть добрыми, нераздражительными, непамятозлобными, готовыми на благодеяния, человеколюбивыми (что все свойственно Богу), и когда наставим их не дорожить земными благами. Итак, образовать и упорядочить себя и их – вот наша обязанность! Иначе, как мы дерзнем предстать престолу Христову? Ежели тот, у кого дети необузданны, недостоин епископства, то тем более (он недостоин) царства небесного. Но что ты говоришь? Ужели, если наши жены и дети будут беспорядочны, ее то мы будем подлежать за них ответу? Да, если (это случится) от непринятая нами строгих мере, потому что для спасения недостаточно нам собственной добродетели. Если не употребивший в дело одного таланта не только не получил никакой е! награды, но еще наказывается известным образом, то ясно, что собственной добродетели недостаточно для спасения, а требуется еще (добродетель) другого. Итак, позаботимся о женах, будем особенно предусмотрительны в отношении к детям, домашним и к себе самим; когда же начнем приводить в порядок и себя и их, то станем молить Бога, чтобы Он помог нам в трудах наших. И Он поможет, когда увидит, что мы об этом стараемся, к этому прилагаем свои заботы; если же мы ничем не заняты, то и Он не подаст нам Своей помощи. Ведь не тогда Бог дарует нам помощь, когда мы спим, но когда и сами мы трудимся. Помощник помогает не праздному, а тому, кто и сам работает. Впрочем благой Бог силен сам Собою совершить дело, чтобы все мы сподобились наследовать обетованные блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому с Отцом и Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>