<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на Деяния Апостольские

ПОИСК ФОРУМ

 

Беседа 34

"Павел же и Варнава жили в Антиохии, уча и благовествуя, вместе с другими многими, слово Господне. По некотором времени Павел сказал Варнаве: пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут" (Деян.15:35,36)

1. Посмотри опять на их смирение, как они преподают слово вместе с другими. Лука изобразил нам нравы и прочих апостолов и показал, что один из них был более мягкосерд и снисходителен, другой более суров и строг. Различные бывают дарования; а это, как известно, есть также дарование. Одно потребно по отношению к людям с одними нравами, а другое с другими, так что, если бы переменить их, то они сделались бы бесполезными. По-видимому (между Павлом и Варнавою) произошло некоторое разногласие; но все это происходит по устроению (Божию), чтобы каждый из них занял соответственное себе место. С другой стороны нужно, чтобы не все были в равной чести, но один начальствовал, а другой подчинялся; и это по устроению (Божию). Притом кипряне ничего такого не показали, что бывшие в Антиохии и другие; для одних нужен был нрав мягкосердый, а для других напротив. "Варнава хотел взять с собою Иоанна, называемого Марком. Но Павел полагал не брать отставшего от них в Памфилии и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы. Отсюда произошло огорчение, так что они разлучились друг с другом; и Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр; а Павел, избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией" (ст. 37-40). И в пророках мы видим различные характеры и различные нравы; например, Илия строг, Моисей кроток. Так и здесь – Павел более тверд. Но смотри при этом и на его кротость. Он просил, говорит (писатель), "не брать отставшего от них в Памфилии". Как военачальник не желал бы иметь при себе оруженосца постоянно небрежного, так (не желал) и апостол. Это и других вразумляло, и того самого исправляло. Итак, скажешь, Варнава был не хорошего нрава? Отнюдь нет; думать так о нем весьма нелепо. В самом деле, не нелепо ли считать его дурным за такое маловажное дело? И смотри, во-первых, от того не произошло никакого зла, что они разлучились друг с другом, сделавшись, таким образом, достаточными для всех язычников, а напротив – великое благо; во-вторых, если бы этого не случилось, то они не легко решились бы отделиться друг от друга. Подивись лучше тому, что (писатель) не умолчал об этом. Ты скажешь: если следовало разделиться, то можно было и без распри? Но здесь особенно и обнаружились человеческие (свойства их). Если этому следовало быть во Христе, то тем более в них. С другой стороны, распря не была бы предосудительна, когда каждый препирался бы о таких предметах и с такою справедливостью. Если бы кто из них огорчался, домогаясь собственной пользы и собственной чести, то действительно (было бы неодобрительно); если же каждый из них, желая учить и наставлять, отправляется один одним, а другой другим путем, что здесь предосудительного? Многое они делали и по человеческому рассуждению: не были ведь они камнями или деревами. И смотри, Павел выражает неудовольствие (на Марка), но приводит и причину. Он уважал Варнаву за великое его смирение, за то, что он находился при нем и разделял с ним столько трудов; но уважал не так, чтобы пренебрегать долгом. Кто из них советовал лучше, не наше дело исследовать; по крайней мере, великое было смотрение (Божие), что одни (из верующих) должны были удостоиться вторичного их посещения, а другие ни одного. В Антиохии они не просто пребывали, но учили. Чему учили? Что проповедовали? Что (нужно было) как для верующих, так и еще не верующих. Было множество соблазнов, и потому присутствие их было необходимо. А что касается их распри, то должно смотреть не на то, в чем они были не согласны, а на то, в чем они согласились между собою. Разделение их послужило к большому благу, которое произошло по этому поводу. Что же? Врагами ли они расстались? Нисколько. И после того ты видишь, как Павел в посланиях своих упоминает о Варнаве с великими похвалами (2Кор.8:18). "Произошло огорчение", говорит (писатель), но не вражда, не раздор. Распря сделала то, что они разделились; и хорошо, так как что после каждый из них порознь предпринял полезного, того не сделал бы по тому самому, что были бы вместе.

2. Мне кажется даже, что и разделение произошло у них по согласию, и что они сказали друг другу: так как я не желаю этого, а ты желаешь, то, чтобы нам не ссориться, разделимся по разным местам. Таким образом они сделали это, совершенно уступая друг другу. Варнава хотел, чтобы оставалось мнение Павла, и потому отделился; также и Павел хотел, чтобы оставалось мнение (Варнавы), и потому делает тоже и отделяется. О, если бы и мы разделялись друг от друга таким же образом и для того, чтобы идти на проповедь! "Павел", говорит (писатель),  "избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией". Удивителен и весьма велик этот муж! А Марку эта распря принесла большую пользу. Строгость Павла вразумила его, а доброта Варнавы сделала, что он не остался: так распря, бывшая между ними, достигает одной цели – пользы. Видя, что Павел решается оставить его, (Марк) весьма устрашился и осудил себя; а видя, что Варнава столько расположен к нему, он весьма возлюбил его; таким образом, распря учителей исправила ученика: так он далек был от того, чтобы соблазняться ею. Если бы они делали это для собственной чести, то конечно (он мог бы соблазниться); но так как они препирались для его спасения и единственно для того, чтобы показать, как премудры советы (Бога), удостоившего его такой чести, то что здесь предосудительного?

3. Посмотри на мудрость Павла: он не прежде отправляется в другие города, как посетив уже принявшие слово. "И проходил Сирию и Киликию, утверждая церкви" (ст. 41). "Дошел он до Дервии и Листры" (Деян.16:1). Не благоразумно было бы ходить напрасно. Будем также поступать и мы: будем наставлять наперед прежних, чтобы они не послужили препятствием для последующих. "Посетим",  говорит, "братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут". Он не знал об этом, как следует, и потому пошел посетить братию. Видишь, как он постоянно бодрствует, заботится, не остается на одном месте, хотя подвергался множеству опасностей. Видишь ли, что и прибытие его в Антиохию было не от страха? Как врач, он пошел к болящим и необходимость посещения изъяснил в словах: "в которых мы проповедали слово Господне". Варнава отделился и уже более не сопутствовал ему. "Избрав себе Силу", говорит (писатель), "быв поручен братиями благодати Божией". Что это значит? Т.е. молились, просили Бога. Смотри, как всегда много может молитва братий. И затем пошел пешком, желая на пути принести пользу видевшим его; и благоразумно. Когда они спешили, то плыли; а теперь не так. "И вот, там был некоторый ученик, именем Тимофей, которого мать была Иудеянка уверовавшая, а отец Еллин, и о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии. Его пожелал Павел взять с собою; и, взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин" (Деян.16:1-3).

Достойна удивления мудрость Павла! Он, столько восстававший против обрезания, употреблявший все меры и успокоившийся не прежде, как достигнув цели, тогда, когда это учение было утверждено, обрезывает ученика. Не только другим не возбраняет, но и сам делает это. Нет никого мудрее Павла. Он во всем смотрел на пользу, не делал ничего просто, по предубеждению. "Его пожелал Павел", говорит (писатель), "взять с собою". Удивительно, что он даже привел его с собою. "Ради Иудеев", говорит, "находившихся в тех местах". Это – причина обрезания; они не стали бы слушать слово от необрезанного. Но что? Посмотри на самое дело: он обрезал, чтобы прекратить обрезание, потому что проповедовал определения апостолов. Видишь ли борьбу и чрез борьбу созидание? Не от других побуждаемые, но и сами делая противное, они таким образом устрояли Церковь. Они внесли определение не обрезывать, а он обрезывает. "И ежедневно", говорит (писатель), "увеличивались числом" (ст. 5). Видишь ли пользу от этого обрезания? Затем он более не остается у них, как пришедший посетить их, но что? Идет дальше. "И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом. Пройдя через Фригию и Галатийскую страну, они не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии. Дойдя до Мисии, предпринимали идти в Вифинию; но Дух не допустил их" (ст. 5-7). Почему они "не были допущены", не говорит (писатель), но только говорит, что они "не были допущены", научая нас этим покоряться и не исследовать причин, и показывая, что многое они делали и по-человечески. "Миновав же Мисию, сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам" (ст. 8-9). Для чего было видение, а не сам Дух Святый повелел? Он желал привлечь их и таким образом. И (другим) святым бывали видения, и сам (Павел) вначале видел в видении мужа, пришедшего и возложившего на него руку (Деян.6:12). Для того побуждает его идти туда, чтобы проповедь распространилась. Также и по следующей причине возбраняется ему оставаться в других городах, когда побуждает его Христос (идти туда). Эти имели слушать Иоанна, и притом долгое время, и может быть не слишком имели в том нужду, а туда нужно было придти. Потом он и уходит, отправившись на ту сторону (моря). "После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там. Итак, отправившись из Троады, мы прямо прибыли в Самофракию, а на другой день в Неаполь, оттуда же в Филиппы: это первый город в той части Македонии, колония. В этом городе мы пробыли несколько дней" (ст. 10-12). Так, ему является и сам Христос, говоря: "тебе должно предстать пред кесаря" (Деян.27:24). Потом (писатель), как повествующий историю, говорит о местах и показывает, где (Павел) останавливался, именно в больших городах, а другие проходил. Быть колонией составляет достоинство города. Но обратимся к вышесказанному. (Павел) представляет Варнаве необходимость путешествия, когда говорит: "пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут". Но ему не подобало просить того, когда намеревался обличать впоследствии.

4. Тоже было между Богом и Моисеем. Один просит, а другой гневается; так например, когда говорит: "если бы отец ее (Мариамы) плюнул ей в лице" (Числ.12:14), и еще: "итак оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их" (Исх. 32:10), и когда Самуил оплакивал Саула (1Цар.15:35). Но от того и другого произошло великое благо. Так и здесь один гневается, а другой нет. Тоже бывает и между нами. Распря была не напрасно, но чтобы вразумить того (Марка), и чтобы дело (проповеди) не показалось шуткою. Иначе уступил бы и теперь (Варнава), уступавший всегда и столько любивший Павла, что еще прежде отыскал его в Тарсе (Деян.11:25), привел его к апостолам, вместе с ним доставлял милостыню и вместе с ним принял согласное с определением (апостолов). Не из-за такого дела произошло между ними огорчение; но они отделяются друг от друга для того, чтобы раздельно учить и усовершать нуждавшихся в их учении. Так и в другом месте (Павел) говорит: "вы же, братия, не унывайте, делая добро" (2Фес.3:13), и хотя укоряет некоторых, но заповедует делать добро всем. Так обыкновенно мы и поступаем. Мне кажется, что здесь вместе с Павлом и другие были недовольны; он же, обращаясь к каждому из них особо, делает все, увещевает, вразумляет. Много может (делать) согласие, много – любовь. Хотя бы ты просил о слишком многом, хотя бы даже был недостоин, будешь услышан за доброе намерение; не бойся. "Проходя", говорит (писатель), города. "И вот, там был некоторый ученик, именем Тимофей, о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии". Велика вера Тимофея, если свидетельствуется всеми. Когда отделился Варнава, Павел находит равного ему, о чем сам говорит: "вспоминая о слезах твоих", нелицемерную веру твою, "которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде и матери твоей Евнике" (2Тим.1:4,5). "И, взяв", говорит (писатель), "обрезал его"; а для чего, показывает, прибавляя: "ради Иудеев, находившихся в тех местах". Итак, поэтому (Тимофей) обрезывается, или и ради отца, который был эллин и следовательно не был обрезан. Смотри, как закон уже отрешался. Иные же думают, что он родился после оглашения его (отца) проповедью; но, может быть, это не справедливо, так как "ты из детства", говорит (Павел), "знаешь священные писания" (2Тим.3:15). Потому надобно принять первое; если же не так, то потому, что (Павел) намеревался сделать его епископом и ему не следовало оставаться необрезанным. Язычникам же не нужно было соблюдать ничего такого; и это было немаловажно, так как столь долгое время они соблазнялись этим. Начало отменения (закона) было положено тем, что язычники не соблюдали его и не терпели никакого вреда и ничего не лишались по отношению к вере; потому они охотно и оставили его. Так как он намеревался проповедовать, то чтобы вдвойне не поразить иудеев, обрезывает его, хотя он был двоякого происхождения – от отца эллина и от матери верующей. И хотя дело касательно язычников было важно, но он, не смотря на это, сам обрезал его, потому что проповедь должна была распространяться. И смотри: от действия противного (определению апостолов) здесь происходит великое благо. "И ежедневно увеличивались числом", говорит (писатель). Видишь ли, что обрезание не только не повредило, но и принесло великую пользу? "После сего видения", говорит, "тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там". Заметь, не чрез ангела, как Филиппу, или Корнилию, но как? – в видении является ему (Господь), только человеческим образом, а не Божественным. Где легко было убедить, там (Он является) более человеческим образом, а где с большею трудностью, там более Божественным. Так, когда он привлекался только проповедовать, для этого было ему сновидение, а когда нужно было удержать от проповедания, это открывает Дух Святый. Так было и с Петром (когда Дух сказал ему): "встань, сойди" (Деян.10:20). Легких дел не совершал Дух, но для этого достаточно было и сновидения. Так и Иосифу, когда легко было убедить его, было сновидение, а другим видение (Мф.2:13). Так и Корнилию и самому (Павлу). И вот, говорит (писатель), "предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря". Не сказал: повелевая, но: "прося", о тех, которые нуждались во врачевании. Что значит: "заключая"? Значит: догадываясь. И из того, что видение было Павлу, а не кому другому, и из того, что они были удержаны Духом, и из того, что находились у пределов (Македонии), – из всего этого они делали такое заключение. С другой стороны и самое плавание указывало на это, – потому что в течение короткого времени они достигли самого корня Македонии. Таким образом устрояется, что распря послужила на пользу. И если бы Дух Святый не явил Своего действия, Македония не приняла бы слова. А такое преуспеяние – знак, что случившееся не есть дело человеческое. Не сказано, что Варнава огорчился, но что между ними "произошло огорчение". Если же не огорчался он, то также и Павел.

5. Зная это, будем не просто читать Писания, но изучать и назидаться. Ведь (ничего) не написано напрасно. Великое зло не знать Писания. От чего бы следовало получать пользу, от того мы получаем вред. Так часто и лекарства, имеющие по природе целительную силу, когда употребляющее их не умеют хорошо пользоваться ими, приносят вред и расстройство; и оружие, которым можно защищаться, для того, кто не умеет обращаться с ним, служит во вред. А причиною то, что мы всего прочего ищем больше, нежели пользы душевной, и больше смотрим на постороннее, нежели на свою (истинную) пользу. О прочности дома мы часто заботимся и не потерпели бы видеть, как он ветшает, обрушивается и повреждается от бурь; о душе же нисколько не заботимся, но хотя и видим, что основание ее и самое здание и кровля разрушаются, не прилагаем никакого попечения. Также, если имеем скот, то стараемся об удобствах для него, нанимаем и конюхов, и коновалов, и все силы напрягаем: заботимся о помещениях, внушаем приставникам, чтобы они не гоняли его без нужды и как попало, не клали на него излишней тяжести, не выпускали безвременно среди ночи, довольствовали пищею, и много установляем правил касательно ухода за бессловесными животными; а о душе нисколько не печемся. Но что я говорю о животных, полезных для нас? Многие держат маленьких птиц, которые не приносят никакой пользы, а только забавляют; и касательно их есть у нас много правил и ничего не опущено и не забыто; обо всем мы заботимся больше, нежели о самих себе. Так мы сделались малоценнее всего. Если кто в обиду назовет нас псом, то мы оскорбляемся; а сами бесславя себя не словом, но делом, и не прилагая попечения о душе даже столько, сколько о псах, не чувствуем никакого огорчения. Видите ли, как все (у нас) покрыто мраком? Как многие заботятся о псах, чтобы они не были накормлены более надлежащего, чтобы они были быстры и пригодны к охоте, побуждаемые голодом и жаждой, а о себе самих не заботятся и не стараются обуздать своего сластолюбия; бессловесных научают любомудрию, а себя допускают нисходить до дикости животных! Это кажется загадкою. Где, скажешь, эти любомудрые бессловесные? Но разве не великое любомудрие, когда пес, побуждаемый голодом, схвативши добычу, удерживается от попавшей ему пищи, и, видя пред собою готовую еду, томимый голодом, дожидается господина? Устыдитесь самих себя; научите ваши чрева быть также любомудрыми. Вам нет никакого оправдания. Если ты можешь сообщить такое любомудрие животному, от природы не умеющему ни говорить, ни мыслить, то тем более мог бы сообщить себе. Это ведь дело человеческого старания, а не природы; иначе все псы были бы таковыми. Итак, будьте (в данном случае) подобны псам. Вы сами вынуждаете меня заимствовать пример отсюда; следовало бы от предметов небесных, но если я начну говорить о каком-нибудь из этих предметов, вы говорите, что это слишком высоко; потому я и не говорю уже о предметах небесных. Если приведу в пример Павла, вы говорите, что он был апостол; потому я не говорю уже о Павле. Если приведу в пример какого-либо другого человека, вы говорите, что он мог (делать это); потому я и не указываю на человека, но на животное, и животное, получившее такие свойства не от природы, чтобы вы не сказали, что оно делает это по природе, а не по доброй воле, и, что еще удивительнее, не по собственной воле, а по твоему старанию. Оно не рассуждает, что устало, что утомилось от бега, что поймало добычу собственными своими трудами, но, оставив все это в стороне, исполняет волю господина и становится выше чрева. Да оно, скажешь, ожидает одобрения, надеется получить обильнейшую пищу. Скажи и ты самому себе: пес в надежде будущего довольства пренебрегает настоящим, а ты не хочешь в надежде будущих благ пренебрегать настоящими. Но он (скажешь) знает, что если неблаговременно и против воли господина вкусит пищи, то лишится не только этой, но и обыкновенно назначаемой ему пищи, и даже вместо пищи получит побои. А ты и этого не можешь знать, и того, что он умеет делать по привычке, ты не исполняешь по разуму. Будем подражать хотя псам. Говорят, что делают тоже и ястребы и орлы; что те делают с зайцами и сернами, то эти с птицами, и также по научению человеческому. Все это может обличить нас, все это может осудить нас. Скажу еще. Взяв диких и свирепых коней, которые и бьют ногами и кусаются, опытные люди в короткое время образовывают их так, что севший на них всадник наслаждается их стройною походкою; а когда душа поступает беспорядочно, никто об этом не заботится; она и скачет, и бьется, и бросается на землю, как дитя, и делает множество бесчинств, но никто не налагает на нее ни аркана, ни пут, ни узды, и не сажает опытного всадника, т.е. Христа. Таким образом все низвратилось. Если ты заставляешь псов владеть желудком, укрощаешь ярость льва и свирепость коней и научаешь говорить птиц, то не странно ли неразумным существам сообщать свойства разумных, а в разумных допускать неразумный страсти? Нет, нет нам никакого оправдания. Нас обвинят все делающие должное, и верные и неверные, – ведь и неверные делают должное, – и не только люди, но и звери, и псы; осудим себя и мы сами, которые делаем доброе, когда хотим, а когда бываем беспечны, увлекаемся на злое. Часто и многие из самых порочных людей, когда захотели, исправлялись. А причиною то, как я сказал, что мы всячески ищем пользы посторонней, а не нашей собственно. Построил ли ты великолепный дом, – ты позаботился о благоустройстве дома, а не твоем собственном; получил ли хорошую одежду, – (ты позаботился) о теле, а не о самом себе; если хорошую лошадь, – также. Никто не заботится, чтобы душа была добра, тогда как при доброте души нет никакой нужды в тех благах, а без нее нет никакой пользы и от них. Как для невесты, хотя бы ее брачный чертог был убран золотыми покровами, хотя бы окружали ее сонмы благовиднейших и прекрасных женщин, розы и венцы, хотя бы и жених был прекрасен, и служанки и подруги и все были благовидны, нет от того никакой пользы, если она сама крайне безобразна; если же она прекрасна, то и без всего этого нет для ней никакого вреда, а напротив (польза), потому что безобразная при этом будет казаться еще безобразнее, а прекрасная без этого будет еще прекраснее, – так точно и душа, если она добра, не только в этом не нуждается, но даже помрачает этим свою красоту. Человек любомудрый, как мы увидим, блистает не столько в богатстве, сколько в бедности; в первом случае многие приписывают любомудрие его богатству и тому, что он не имеет нужды в деньгах; если же он живет в бедности, и между тем отличается всеми (добродетелями) и не допускает себя делать что-либо постыдное, тогда уже никто другой не разделяет с ним венца, который стяжал он любомудрием.

Итак, будем украшать душу, если хотим быть богатыми. Что пользы, если лошаки твои белы, тучны и красивы, а ты, сидящий на них, и худ, и нечист, и безобразен? Что пользы, если ковры твои мягки и красивы и искусно испещрены различными цветами, а душа одета в рубище, или совершенно обнажена и безобразна? Что пользы, если конь выступает плавно, или походит более на пляшущего, нежели на идущего, и украшен как бы для брачного пира, а сидящий на нем хромает (душою) более хромых и расстроен в руках и ногах более пьяных и расслабленных? Скажи мне, если бы кто дал тебе хорошего коня, а телу твоему нанес бы вред, какая от того польза? А теперь у тебя повреждена душа, и ты нисколько не заботишься. Позаботимся же когда-нибудь, увещеваю вас, о самих себе. Не будем считать самих себя малоценнее всего. Когда кто оскорбляет нас словами, мы досадуем и огорчаемся, а сами, унижая себя делами, не исправляемся. Вразумимся же хотя поздно, чтобы, приложив ревностное попечение о душе своей и возлюбив добродетель, могли мы сподобиться вечных благ благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>