<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>


Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на послание к Римлянам

ПОИСК ФОРУМ

 

Беседа 20

“Итак умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, [для] разумного служения вашего” (12:1).

1. Сказав многое о Божием человеколюбии и показав неизреченную Божию попечительность, несказанную и неисследимую благость, (апостол) этою самою благостью пользуется для того, чтобы убедить облагодетельствованных Богом - явить жизнь, достойную дара. И будучи столь велик и высок, он не отказывается умолять их, к тому же умолять не о том, что послужило бы для его пользы, но о том, отчего могли получить пользу они сами. И удивительно ли, что он не отказывается умолять, если представляет умоляющим самое милосердие Божие? Так как от Божиих щедрот, говорит он, излились на вас бесчисленные блага, то постыдитесь их и побойтесь, потому что самые эти щедроты обращаются к вам с просьбою не делать ничего их недостойного. И я, говорит (апостол), умоляю вас теми же щедротами, которыми вы спасены. Так и желающий пристыдить много облагодетельствованного обыкновенно представляет умоляющим самого благодетеля. О чем же ты умоляешь, скажи мне? “Представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, [для] разумного служения вашего”. Так как сказал: “жертву”, то, чтобы кто-нибудь не подумал, что повелевает закалать тела, тотчас присовокупил: “живую”. Потом, отличая ее от иудейской, продолжает: “святую, благоугодную Богу, словесное служение ваше”, иудейская же жертва плотская и не очень благоугодная. {или: “К чему Мне множество жертв ваших?”(Ис. 1:11) ?или: “Кто требует сие от рук ваших”?(Ис. 1:12), - говорит (Бог). И в других многих местах Писания видим, что Бог отвергает иудейские жертвы. Но не отвергает этой жертвы, напротив даже требует ее, когда и иудейская принесена. Потому и сказал: “Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня” (Пс. 49:23). И еще сказано: “Я буду славить имя Бога [моего] в песни, … и будет это благоугоднее Господу, … нежели телец с рогами и с копытами” (Пс. 68:31,32). И в другом месте, отвергая иудейскую жертву и сказав: “Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов”? - (Господь) присовокупил: “Принеси в жертву Богу хвалу и воздай Всевышнему обеты твои” (Пс. 49:13,14). Так и Павел повелевает здесь: “Представьте тела ваши в жертву живую”.

Но как тело, спросишь ты, может служить жертвой? Глаз пусть не смотрит ни на что дурное, и он уже сделался жертвой; язык пусть не говорит ничего постыдного, и он стал приношением; рука пусть не делает ничего беззаконного, и она стала всесожжением. А вернее сказать, и этого не достаточно, но мы должны и делать добро: пусть рука творит милостыню, уста благословляют обидящих, слух постоянно упражняется в слушании слова Божия. Ведь жертва не имеет никакой нечистоты, она есть начаток всего. Принесем же Богу начаток рук, ног, уст и всего прочего; такая жертва благоугодна, как и иудейская была нечиста: “Жертвы их, - сказано, - они будут для них, как хлеб похоронный” (Ос. 9:4). Но не такова наша жертва. В иудейской приносимое в жертву делалось мертвым, а наша делает жертвуемое живым. Когда мы умертвим члены наши, тогда и в состоянии будем жить; этот способ жертвоприношения новый, потому и род огня необыкновенный. Нет нужды в дровах и в сгораемом веществе, но огонь наш горит сам собою и не сожигает жертву, а более оживляет ее. Такой жертвы Бог требовал издревле, почему пророк и сказал: “Жертва Богу - дух сокрушенный” (Пс. 50:19). Такую жертву приносили три отрока, говоря: “Нет у нас в настоящее время ни князя, ни пророка, … ни места, чтобы нам принести жертву Тебе и обрести милость Твою. Но с сокрушенным сердцем и смиренным духом да будем приняты” (Дан. 3:38,39). Заметь же, как (апостол) с большой точностью пользуется словом. Не сказал он: сделайте тела свои жертвой, но: “представьте”, и этим как бы сказал: вы не имеете уже ничего общего с ними, вы отдали их другому. Как те, которые предоставили боевых коней, не имеют уже на них права собственности, так и ты, предоставив члены свои на брань с диаволом, на это грозное ополчение, не отвлекай их для собственных своих услуг. При этом (апостол) внушает еще и то, что, готовясь принести члены свои в жертву, мы должны сделать их безукоризненными, потому что представляем их не кому-либо из живущих на земле людей, но Самому Царю вселенной - Богу, и не для употребления их только на брани, но чтобы восседал на них Сам Царь. Господь не отказывается восседать на наших членах, но и весьма этого желает, и чего не избрал бы царь, служащий одному с нами Господу, то избирает Владыка ангелов. Итак, если члены твои должны быть принесены и сделаться жертвой, то отсеки от них всякую скверну, потому что пока есть в них что-либо скверное, они не могут быть жертвой. Так, глаз, если смотрит на предметы, возбуждающие сладострастие, не может быть принесен в жертву, а равно и рука хищная и любостяжательная, ноги хромающие при движении и ходящие на зрелища, чрево раболепствующее сластолюбию и возжигающее страсти к удовольствиям, сердце питающее гнев или нечистую любовь, язык говорящий срамное.

2. Поэтому со всех сторон должно рассмотреть, нет ли в нашем теле чего скверного. Если приносившие ветхозаветные жертвы обязаны были все осматривать и им не позволялось приносить безухого, бесхвостого, покрытого коростой или проказой, тем более мы, которые приносим не бессловесных овец, но себя самих, должны наблюдать большую осмотрительность и во всех отношениях быть чистыми, чтобы можно было сказать нам с Павлом: “Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало” (2 Тим. 4:6). И так как (Павел) был чище всякой жертвы, то и назвал себя жертвою. И с нами это будет, если мы истребим ветхого человека, умертвим земные члены, распнем для себя мир. В таком случае мы не будем уже нуждаться ни в ноже, ни в жертвеннике, ни в огне, или правильнее говоря, все это будет нам нужно, но не руками сделанное, а все будет дано нам свыше, - и огонь свыше, и нож, а широта неба будет для нас жертвенником. Если в то время как Илия приносил чувственную жертву, пламень, сошедший с неба, истребил все - и воду, и дрова, и камни, то тем более совершится это с тобою. Если ты и имеешь что-нибудь неустойчивое и житейское, но принесешь жертву с истинным расположением, то снишедший огонь Духа потребит все житейское и исполнит все приношение. Что же такое “словесное (разумное) служение”? Духовное служение, жизнь во Христе. Как служащий и священнодействующий в Божием дому, каков бы ни был в другое время, при служении сосредотачивается в себе и делается более благоговейным, так и мы целую жизнь должны быть в таком расположении духа, как совершающие служение Богу и священнодействующие. А это будет, если ты каждый день станешь приносить Богу жертвы, сделаешься священником своего тела и добродетели, возникающей в душе, например, когда принесешь целомудрие, милостыню, кротость и незлобие. Исполняя это, ты будешь совершать словесное служение, то есть не имеющее ничего телесного, ничего грубого и чувственного. Итак, самыми наименованиями ободрив слушателя и доказав, что каждый бывает священник собственного тела и жизни, (апостол) говорит и о способе, по которому можно во всем достигнуть успеха. Какой же это способ? “Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего” (Рим.12:2), потому что образ этого века привержен к земле, низок, кратковременен, не имеет ничего возвышенного, постоянного, правильного, а все извращенное. И ты, если хочешь идти правильным путем, не напечатлевай в себе образа настоящей жизни, потому что в нем нет ничего постоянного и твердого. Поэтому апостол и назвал его образом, как и в другом месте говорит: “Ибо проходит образ мира сего” (1 Кор. 7:31). В нем нет ничего постоянного, прочного, но все временно, почему и сказал: “с веком сим”, указывая этим на тленность, а словом: “образ” - на вещественность. Укажешь ли ты на богатство, славу, телесную красоту, удовольствия, на все прочее, что люди считают великим, - все это только образ, а не действительная вещь, явление - личина, а не постоянная какая-либо сущность. Но ты не сообразуйся с этим, говорит (апостол), а преобразуйся обновлением ума. Он не сказал: преобразуйся наружно, но преобразуйся по существу, показывая этим, что мир имеет наружный только образ, а добродетели принадлежит не наружный, но истинный, существенный образ, который имеет природную красоту и не нуждается во внешнем украшении и формах, одновременно появляющихся и исчезающих, так как все это исчезает прежде, чем появится. Итак, если ты отбросишь внешность, то тотчас достигнешь (настоящего) образа.

Ведь ничего нет слабее порока, ничто так скоро не ветшает. Потом, так как людям ежедневно свойственно грешить, то (апостол) утешает слушателя, говоря, чтобы он ежедневно обновлялся. Как мы поступаем с домами, постоянно починяя те из них, которые обветшали, так поступай и с самим собою. Ты согрешил сегодня, душа твоя обветшала? Не отчаивайся, не унывай, но обнови ее покаянием, слезами, исповеданием, добрыми делами и никогда не переставай это делать. Но как мы можем делать это? ?“Чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная” (Рим.12:2); это и значит: обновляйтесь, чтобы вам познать полезное для себя и волю Божию; или: вы тогда можете обновиться, когда узнаете полезное для себя, и то, чего хочет Бог. Если ты познал это и научился распознавать свойства вещей, то ты постиг и весь путь добродетели. Спросишь: кто же не знает для себя полезного и того, в чем состоит воля Божия? Все те, которые стремятся к настоящему, которые считают завидным богатство, а бедность унижают, которые домогаются власти, стремятся к внешней славе, считают себя великими, когда настроят великолепных домов, купят пышные гробницы, имеют толпу слуг и водят за собою множество евнухов. Там люди не знают, что для них полезно и в чем состоит воля Божия, ведь то и другое - одно и то же.

3. Что полезно для нас, того хочет Бог, и чего хочет Бог, то полезно для нас. Итак, чего же хочет Бог? Того, чтобы мы жили в нищете, смиренномудрии, в презрении славы, в воздержании, а не в роскоши, в скорби, а не в неге, в печали, а не в веселии и смехе, жили бы и во всем остальном, что заповедал нам Бог. Но многие отвращаются от этого, настолько они далеки от того, чтобы признавать это полезным и волею Божией; и потому они никогда не могут даже приблизиться к подвигам добродетели. Такие люди, не зная и того, что такое добродетель, но вместо нее восхищаясь пороком и, вместо целомудренной супруги, вступая в союз с блудницею, как могут отрешиться от настоящего века? Потому, прежде всего прочего, нам надлежит иметь правильное суждение о вещах, и если мы еще не следуем добродетели, то, по крайней мере, научимся хвалить ее, если еще не избегаем порока, то, по крайней мере, навыкнем порицать худое, чтобы пока приговоры наши были неподкупны. Вступив на этот путь, мы будем иметь возможность приняться потом и за дела. Потому и Павел повелевает обновляться, “чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная”. Здесь он укоряет, как мне кажется, и иудеев, державшихся закона. Хотя была воля Божия и на жизнь ветхозаветную, но не преимущественная, а приспособленная к слабости иудеев, совершенная же и благоугодная воля открыта в жизни новозаветной. И когда апостол новозаветную жизнь наименовал разумным служением, то назвал так в противоположность жизни ветхозаветной. “По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте [о] [себе] более, нежели должно думать; но думайте целомудренно, по мере веры, какую каждому Бог уделил” (ст. 3). Выше сказав: “Умоляю вас… милосердием Божиим”, здесь опять говорит: “По данной мне благодати … говорю”. Заметь смиренномудрие учителя, заметь кротость его души. Для столь великого увещания и совета он никак не признает достаточными собственные свои слова, но в подтверждение их ссылается то на милосердие Божие, то на благодать. Не от себя предлагаю я слово, говорит он, но от Бога. И не сказал: говорю вам Премудростью Божией, или законом Божиим, но: “по данной мне благодати”, постоянно напоминая о благодеяниях, чтобы внушить им большую благодарность и доказать, что и благодать требует исполнения того, о чем говорится. “Всякому из вас”. Не тому только или другому, но и начальнику и подчиненному, рабу и свободному, неученому и мудрецу, женщине и мужчине, юноше и старцу - это общий закон, потому что Господний. Итак, апостол никого не обижает словом своим, предлагая наставление всем, даже и тем, которые невиновны, чтобы виновные удобнее приняли это вразумление и исправление.

И что говоришь ты, скажи мне? “Не думайте [о] [себе] более, нежели должно думать”. Здесь он указывает на смиренномудрие, мать всех благ, подражая в этом своему Учителю. Как Христос, взойдя на гору, чтобы предложить нравоучительное слово, начал речь прежде всего о смиренномудрии и его положил основанием: сказав: “Блаженны нищие духом” (Mф. 5:3), так и Павел, переходя от догматических истин к нравственным, преподал урок о добродетели вообще, требуя от нас достойной удивления жертвы, но, намереваясь изобразить добродетель, в частности, начинает с смиренномудрия, как бы с главы, и советует: “Не думайте [о] [себе] более, нежели должно думать”, потому что такова воля Божия, “но думайте целомудренно”. Слова эти означают следующее: мы приобрели благоразумие, чтобы обращать его не в высокомерие, но в скромность. И апостол не сказал: думайте о себе смиренномудренно, но: “целомудренно”, разумея здесь под целомудрием не противоположную надменности добродетель и не удаление от невоздержности, но ум трезвенный и здравый. Иметь здравые мысли и называется целомудрием. Таким образом, показав, что нескромный не может быть целомудренным, то есть устойчивым и здравым, но заблуждается, выходит из границ и бывает неразумнее всякого безумного, (апостол) смиренномудрие назвал целомудрием. “По мере веры, какую каждому Бог уделил”. Так как подаяние дарований привело многих из римлян и из коринфян к высокомерию, то обрати внимание, как (апостол) делает ясной причину этой болезни и мало-помалу удаляет ее. Сказав, что должно “думать скромно”, он присовокупил: “по мере веры, какую каждому Бог уделил”, называя здесь верою духовное дарование. Словом же: “уделил” - он утешил и того, кто получил меньший дар, и смирил того, кто воспользовался большим даром. Если Бог разделил, а не твое преуспеяние имеет значение, то почему ты много думаешь о себе?

4. Если же кто скажет, что здесь говорится о вере, а не о даровании, то это еще более доказывает, что (апостол) смиряет тщеславных. Если вера есть причина дара, ею творятся чудеса и все это от Бога, то на каком основании ты думаешь о себе много? Ведь если бы Бог не пришел на землю и не воплотился, то вера не имела бы таких успехов. Таким образом, все блага имеют начало в Боге. А если Он Сам дает, то умеет и разделить; Он Сам всех сотворил и о всех одинаково печется. От Его человеколюбия зависело как дать, так и сколько дать. Тот, Кто явил благость в главном, именно в том, что сообщил дары Свои, не оставит тебя и в отношении меры. Если бы Он хотел лишить тебя чести, то не дал бы тебе и самого первого, а если Ему благоугодно было спасти и почтить тебя (а для того Он и пришел на землю и распределил такое множество благ), то для чего ты приходишь в смущение и страх и из разумного становишься глупцом, стыдя себя больше, чем глупый по природе? Быть глупым по природе не составляет вины, а сделаться глупым, имея разум, не извинительно и влечет за собою большое наказание. Таковы те, которые по причине своей мудрости много о себе думают и впадают в крайнее высокомерие. Ничто ведь так не делает глупым, как кичливость. Потому и пророк, называя варвара глупцом, говорил: “Ибо невежда говорит глупое” (Ис. 32:6). А чтобы ты мог заключить о его глупости из собственных речей его, послушай, что говорит он: “…, выше звезд Божиих вознесу престол мой …, буду подобен Всевышнему” (Ис. 14:13,14). “Рука моя захватила богатство народов, как гнезда; и как забирают оставленные в них яйца, так забрал я всю землю” (Ис. 10:14). Что может быть глупее этих слов? Но и всякое хвастливое слово легко навлекает на себя такое же нарекание. И если я буду тебе представлять все речи высокомерных, ты не различишь, высокомерным ли это сказано или глупцом; таким образом, в них один и тот же недостаток. И другой варвар говорит опять: “Я бог, восседаю на седалище божием” (Иез. 28:2), и еще другой: “Какой Бог избавит вас от руки моей”? (Дан. 3:15); также и египтянин: “Я не знаю Господа и Израиля не отпущу” (Исх. 5:2). Таков и безумец, упомянутый у пророка, говоривший в сердце своем: “нет Бога” (Пс. 13:1). Таков и Каин, сказавший: “Разве я сторож брату моему” (Быт. 4:9)? Различишь ли ты, какие слова сказаны высокомерными и какие глупцами? Высокомерие, не соблюдая умеренности и возникая помимо ума (почему и называется aponia), создает и глупых, и тщеславных. И если начало премудрости есть страх Господень, то начало глупости есть неведение Господа. Итак, если ведение Бога есть мудрость, а неведение - глупость, неведение же происходит от гордости (а начало гордости есть неведение Господа), то следует, что гордость есть крайняя глупость. Таков был и Навал, если не пред Богом, то пред человеком сделавшийся от высокомерия безумным; впоследствии он умер от страха. Как скоро человек потеряет меру благоразумия, то по причине душевной слабости делается вместе и робким, и дерзким. Как тело, когда потеряет равномерное соединение жизненных сил, становится расстроенным и подвергается всяким болезням, так и душа, когда утратит свою возвышенность и смиренномудрие, впавши в некоторое болезненное состояние, делается и робкой, и дерзкой, и безумной, и, наконец, перестает узнавать саму себя. А кто не знает самого себя, как узнает то, что выше его? Как одержимый умопомешательством, когда не узнает себя, не знает и того, что у него под ногами, и как глаз, когда сам слеп, помрачает и все прочие члены, так бывает и с высокомерием. Потому высокомерные несчастнее и помешанных в уме, и глупых по природе. Они возбуждают смех подобно последним и неприятны подобно первым, и, хотя столько же расстроены в уме, как помешанные, но не возбуждают столько сожаления, как те; они безумствуют, как и глупцы, но не заслуживают оправдания, как те, а внушают только одно отвращение. Имея недостатки тех и других, они лишены оправдания, подобно тем и другим, будучи смешны не только своими речами, но и всеми приемами. Скажи мне: для чего ты вытягиваешь шею? Для чего ходишь, привстав на пальцы, поднимаешь брови и надуваешь грудь? Ведь ты не можешь волоса сделать белым или черным, а ходишь будто по воздуху, представляя себя владыкою всего? Тебе, может быть, хотелось бы, чтобы у тебя выросли крылья, чтобы не ходить тебе по земле; может быть, тебе желательно сделаться необыкновенным. А теперь разве ты не делаешь из себя чуда, когда, будучи человеком, замышляешь летать? Но, лучше сказать, ты летаешь уже внутренне, все тебя поднимает вверх. Как мне назвать тебя? Чем истребить твое высокоумие? Если я назову тебя пеплом, прахом, дымом и пылью, то я, хотя и назвал низшие предметы, но ни один не изображает тебя в точности, как я хотел бы, ведь я желаю представить всю надутость и пустоту людей высокомерных. Какой же нам найти образ, им соответствующий? Мне кажется, что они подобны зажженному льну. Как вспыхнувший лен, по-видимому, раздувается и приподнимается, но от легкого прикосновения руки опадает и оставляет самый мелкий пепел, таковы же и души высокомерных: их пустую надутость может смирить и уничтожить случайное прикосновение. Всякий высокомерный по необходимости должен быть слабым, потому что высокое не бывает крепко, но, как водяные пузыри скоро лопаются, так и высокомерные легко погибают. Если ты не веришь этому, то представь мне человека наглого и высокомерного и увидишь, что от случайного обстоятельства он приходит в большую робость, чем иной от падения. Как хворост быстро обращается в пепел, едва вспыхнет охвативший его пламень, а толстые деревья нелегко воспламеняются и долго поддерживают пламя, так души твердые и непоколебимые с трудом и воспламеняются, и сгорают, а над слабыми в одно мгновение времени совершается и то, и другое. Итак, зная это, будем упражняться в смиренномудрии. Нет ничего могущественнее его, оно тверже камня, крепче адаманта, ставит нас в большую безопасность, чем крепости, города и стены, будучи выше всех ухищрений диавола, тогда как высокомерие делает нас доступными всяким случайным нападениям, лопаясь, как сказано выше, легче водяного пузыря, разрываясь скорее паутины и рассеиваясь быстрее дыма. Потому, чтобы нам утвердиться на твердом камне, отложив высокомерие, возлюбим смиренномудрие. Тогда и в настоящей жизни найдем спокойствие, и в будущем веке насладимся всеми благами благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

 

Система Orphus Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter


<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>