137. Поведали о некотором старце, который провел семьдесят недель в посте, употребляя пищу однажды в неделю. Он просил у Бога, чтоб открыто было ему значение некоторого изречения в Священном Писании; но Бог не открывал ему. Видя это, старец сказал сам в себе: вот! я подъял не малый труд, и ничего не успел: пойду же к брату моему и спрошу у него. Когда он вышел из келлии и запер за собою дверь, послан был к нему от Господа Ангел, который сказал ему: семьдесят недель, проведенные тобою в посте, не приблизили тебя к Богу: теперь же, когда ты смирился и вознамерился идти для вопроса к брату твоему, я послан к тебе истолковать значение изречения. Исполнив это, Ангел отступил от него[1605].
138. Некоторый брат спросил старца: если я живу с другими братиями и вижу что-либо неприличное, должен ли я сказать им об этом? как ты посоветуешь? — Если эти братия — старшие тебя или сверстники, то найдешь большее спокойствие, если промолчишь; если поступишь также и по отношению к младшим, — будет вернее. Брат сказал: что же делать мне, отец! возмущается во мне дух мой. Старец отвечал: если смущаешься, то предостереги их однажды со смирением. Если не послушают тебя, то повергни душевный подвиг твой пред лицо Божие, и Сам Бог утешит тебя: сущность служения Богу заключается в том, чтоб повергаться с самоотвержением пред Богом и отрицаться от своей воли. Внимай себе, чтоб жительство твое было по Богу. Сколько понимаю: хорошо — молчать: в молчании — смирение[1606].
139. Братия пришли к некоторому святому старцу, безмолвствовавшему в пустынном месте и увидели вне монастыря его мальчиков, пасущих скот и произносящих неприличные слова. Повидавшись с старцем, исповедав ему помышления свои и ощутив душевную пользу от его наставлений, братия сказали ему: авва! почему ты позволяешь этим мальчикам быть близ тебя и кричать непристойно? Старец отвечал: поверьте мне, братия, — бывают дни, что порываюсь запретить им, но останавливаю себя, говоря: если я не снесу этого малого беспокойства, то как снесу большее искушение, если попустит его Бог на меня? По этой причине ничего не говорю им, чтоб образовался во мне навык терпеливо переносить случающееся[1607].
140. Некоторый брат был в скорби на другого брата, который, узнав об этом, пришел для примирения к первому брату. Первый не отворил ему дверей. Второй пошел к некоторому старцу и пересказал ему о случившемся. Старец отвечал: посмотри — нет ли этому причины в сердце твоем? не признаешь ли себя правым в сердце твоем? не имеешь ли намерения обвинить брата своего, а себя оправдать? По этой причине Бог не коснулся сердца его, и он не отворил тебе дверей. Но то, что скажу тебе, верно: хотя бы он был виноват пред тобою, положи в сердце твоем, что ты виноват пред ним, и оправдай брата своего; тогда Бог вложит в сердце его желание примириться с тобою. При этом старец поведал брату следующее событие: были два благочестивые мирянина: согласившись между собою, они приняли монашество. Поревновав исполнить евангельское слово, но не по разуму его, они скопили себя как бы ради Царства Небесного. Архиепископ, узнав об этом, отлучил их от церкви. Они, думая, что сделали хорошо, пришли в негодование против него, сказали: мы ради Небесного Царства скопили себя, а он отлучил вас, пойдем в Иерусалим! будем просить суда у архиепископа Иерусалимского. Они отправились, представили дело на рассмотрение архиепископу Иерусалимскому. Он отвечал им: и я отлучаю вас. Огорченные, они пошли с жалобою к архиепископу Антиохийскому, но и этот также отлучил их. Тогда сказали они друг другу: пойдем в Рим к папе: он защитит нас от всех этих. Они прибыли к архиепископу Рима и объяснили ему свой поступок, говоря: мы пришли к тебе, потому что ты — старший всех. Он сказал им: и я отлучаю вас: вы впали в заблуждение. Отлученные всеми, они пришли в уныние и сказали друг другу: эти епископы стоят один за другого и согласны между собою, как имеющие нужду в таких отношениях по съездам их на соборы. Но пойдем к человеку Божию, святому Епифанию, епископу Кипрскому: он пророк и не приемлет лица человеческого. Когда они приближались к городу, в котором епископствовал Епифаний, открыто было ему о них: и он выслал к ним навстречу сказать: не входите в этот город. Тогда они возвратились и сказали: по истине виноваты мы; зачем же оправдываем себя? положим, что те отлучили нас несправедливо; неужели поступил так и этот пророк? ведь Бог открыл ему о нас. И очень упрекали они себя за сделанное ими. Сердцеведец, увидя, что они искренно обвинили себя, открыл об этом епископу Епифанию. Он опять послал к ним, велел привести их к себе, утешил, принял в общение. Написал он и к архиепископу Александрийскому: прими сынов твоих: потому что они принесли истинное покаяние. — Старец, рассказывавший это событие, присовокупил: в том заключается здравие человека и того хочет от него Бог, чтоб человек возлагал вину на себя и повергался в покорности пред Богом. Брат, услышав это, поступил по слову старца, пошел к брату, постучался в дверь. Тот, только что понял пришествие его, отворил тотчас дверь и, прежде нежели пришедший попросил прощения, обнял его от души, и водворился между ними величайший мир[1608].
141. Однажды пришли разбойники в монастырь старца[1609] и сказали ему: мы хотим унести все, что у тебя есть в келлии. Он отвечал: если хотите, чада, то возьмите. Они взяли все, найденное ими, и ушли; но не догадались взять мешочка, который был спрятан. Старец, взяв мешочек, поспешно пошел вслед за разбойниками, кликнул их и сказал им: чада! возьмите забытое вами в келлии. Они, удивившись терпению старца, принесли назад в келлию все имущество его, принесли покаяние и говорили друг другу о старце: он — истинный человек Божий.
142. Сказывали о некотором старце, что при нем жил юноша. Старец, увидев однажды, что юноша делает что-то не полезное для души своей, сказал ему: не делай этого. Юноша не послушался. Старец, видя это, отложил попечение о нем, предоставив ему свой суд над собою. Юноша запер двери келлии, в которой были хлебы, оставил старца без пищи в течении трех дней, и не сказал ему старец: где ты? что делаешь вне келлии? У старца был сосед, который, узнав, что юноша ушел, сделал немного кашицы и подавал старцу чрез стену, прося, чтоб старец вкусил, и говоря: что юноша делает так долго вне келлии? Старец отвечал: когда он удосужится, то возвратится[1610].
143. Некоторые философы захотели однажды испытать монахов. Увидев монаха в мантии и хорошо одетого, они сказали ему: ты! поди сюда. Монах оскорбился грубым призывом и отвечал им жестко. Потом случилось проходить мимо их старцу-монаху, мужу великому, из простолюдинов. Они сказали ему: ты, монах, злой старец, поди сюда. Он подбежал к ним. Они ударили его по щеке; он подставил другую щеку. Тотчас философы встали, поклонились ему и сказали: ты — истинный монах. Они посадили его посреди себя и сказали: что делаете вы более нас в этой пустыне? Вы поститесь, и мы постимся; вы обуздываете тело ваше подвигами, и мы обуздываем; что ни делаете вы, мы все то делаем; следовательно: что делаете вы, живя в пустыне, лишнего в сравнении с нами? Старец отвечал: мы пребываем в уповании на благодать Божию и храним наш ум. Они сказали: мы этого не можем. И отпустили его, назданные его словом[1611].
Вот образчик обычаев древнего образованного человеческого общества! Святой Иоанн Златоуст, описывая необыкновенную роскошь отделки домов в его время, рассказывает следующую повесть: некоторый философ приглашен был в дом к одной из современных знаменитостей. Дом блистал мрамором и другими украшениями, пол был устлан коврами. Гость, вошедши в дом, плюнул в лицо хозяина; на вопрос этого о причине наглого поступка, он отвечал, что имел необходимость исполнить естественную нужду и, найдя в доме повсюду изящество, был вынужден избрать лицо хозяина[1612].
144. Некоторый старец имел весьма искусного ученика. Однажды, огорчившись на ученика, он выгнал его вон из келлии. Ученик, вышедши из келлии, сел у дверей ее в ожидании. Старец отворил дверь, увидел ученика и начал просить у него прощения, говоря: ты — отец мой! твоим смирением и терпением побеждено мое малодушие; войди в келлию, и отселе будь моим старцем и отцом, а я буду новоначальным и учеником твоим, потому что дела твои выше моей старости[1613].
145. Некоторый старец был подвергнут пьянственной страсти. Ежедневно выделывал он по циновке, продавал эту циновку в соседнем селении, и деньги, вырученные за нее, пропивал. К старцу присоединился на жительство некоторый брат, который также выделывал по циновке ежедневно. Старец брал и эту циновку, продавал и пропивал деньги, вырученные за обе циновки, а брату приносил самое малое количество хлеба уже поздно вечером. Так поступал старец в течении трех лет, и брат не говорил ему ничего. По прошествии трех лет брат сказал сам в себе: я наг и терплю большой недостаток в хлебе: встану, уйду отсюда. Другое помышление говорило в нем: куда мне идти? останусь здесь: я вступил в общение со старцем ради Бога. Когда он помыслил это, немедленно явился ему Ангел Господень и сказал: никуда не ходи, потому что завтра придем за тобою. При наступлении назначенного дня брат просил старца: не уходи сегодня никуда; потому что за мною придут мои и возьмут меня. Когда настал час, в который старец имел обычай уходить в селение, — он сказал брату: не придут сегодня, сын мой, потому что уже поздно. Брат отвечал: непременно придут, — и посреди этих переговоров брат скончался мирно. Старец заплакал, говоря: увы мне, сын мой! много лет живу я в нерадении, а ты в короткое время спас душу твою терпением. С этого дня старец начал весьма трезвую и добродетельную жизнь[1614].
146. Некоторый старец в Скиту был болен, и пожелал съесть немного свежего хлеба. Это услышал один из подвижников-братий: он взял мантию свою, положил в нее сухой хлеб, пошел в Египет, там променял сухой хлеб на свежий и принес старцу. Братия, увидавши свежий хлеб, удивились, а старец не хотел вкусить его, говоря: это — кровь брата. Но братия упрашивали старца, говоря: ради Бога вкуси, чтоб не осталась тщетною жертва брата. Будучи упрошен, старец вкусил[1615].
147. Однажды три брата отправились на жнитво и нанялись выжать пространство определенной меры. Один из них, с первого дня почувствовав себя больным, возвратился в свою келлию. Два остались жать. Сказал один из них другому: брат! ты видишь, что третий брат наш впал в болезнь; воодушевись ревностию — воодушевляюсь и я ею — в надежде на Бога, за молитвы брата нашего, вдвоем сделаем дело, за которое взялись трое, выжнем участок. Когда таким образом они выжали все пространство, которое обязались выжать, и пришли получать плату за труд свой: то пригласили заболевшего брата, сказав ему: приди, брат, получи плату за труд твой. Он отвечал им: какую плату получать мне, когда я не жал? они сказали на это: твоими молитвами совершена жатва: и так приди, получи плату. Из этого у них родился спор. Он говорил: не возьму денег, потому что я не работал; они не хотели успокоиться, если он не возьмет своей части. Не согласившись, все трое пошли судиться к некоторому великому старцу. Первый брат говорил старцу: мы пошли втроем жать в поле некоторого владельца за плату. Когда пришли на место жатвы, я в самый первый день сделался болен и возвратился в келлию мою, не будучи в состоянии даже в течении одного дня принять участие в работе; ныне они принуждают меня, говоря: брат, приди, получи плату за работу, которой я не работал. Другие два брата говорили: точно, мы пошли жать, и взялись выжать пространство, которое нам отмеряли. Если бы мы жали и все трое, то лишь с великим трудом могли бы выжать такой участок; за молитвы же этого брата мы двое выжали его скорее, нежели могли бы выжать трое, почему и сказали ему: приди, получи следующую тебе плату, а он не хочет сделать этого. Старец, услышав такой спор, удивился и сказал одному из своих монахов: ударь в било[1616], чтоб братия, находящиеся по келлиям, сошлись все сюда. Когда они пришли, старец сказал им: придите, братия, услышьте сегодня праведный суд. Потом пересказал им все, слышанное от братий, пришедших судиться, и присудил первого брата взять следующую ему плату, употребить ее по своему усмотрению. И вышел этот брат печальным: он плакал, как бы совершено было над ним неправосудие[1617].
148. Поведал некоторый старец: отцы наши имели обычай посещать келлии новоначальных братий, вступавших в жизнь отшельническую, и наблюдали, чтоб кто-нибудь из них не подвергся умоповреждению от демонских искушений. Если когда находили кого поврежденным, они приводили его в церковь, ставили чашу с водою и совершали молитву о подвергшемся искушению. После этого все братия умывали руки в воде и обливали этою водою брата, подвергшегося искушению, и брат тотчас очищался от впечатления, произведенного искушением[1618].
149. Брат сказал некоторому старцу: если увижу брата, о котором я слышал что-нибудь худое, то не могу принудить себя, чтоб ввести его в мою келлию: если же увижу хорошего брата, — ввожу его охотно. Старец: если делаешь добро доброму брату — этого мало: сделай сугубое добро тому, который подвержен немощи.
150. Некоторый брат прислуживал некоторому отцу. Случилось, что на теле старца образовалась рана, из которой разливалось большое зловоние. Брату, который прислуживал, говорило помышление его: уйди отсюда, потому что ты не можешь выносить смрада, который издает из себя гнойная рана. Брат, чтоб подавить помышление, принес сосуд с водою, вымыл ею рану старца и сохранил эту воду в сосуде. Каждый раз, когда ему хотелось пить, он пил из сосуда. Помышление снова начало стужать ему, говоря: если не хочешь уйти, то по крайней мере не пей этого смрада. Но брат подвизался, выдерживал предпринятое и пил воду, которою омывал рану. Бог, видя труд и любовь брата, обратил смешение из воды и из гноя раны в чистейшую воду, а старцу даровал исцеление невидимым врачевством[1619].
151. Говорили о некотором великом Скитском старце: каждый раз, когда братия строили келлию, он выходил с радостию, и заложив основание, не уходил до окончания келлии. Однажды он вышел на построение келлии очень печальным. И спросили его братия: Авва! отчего ты печален? Он отвечал им: разорится это место, чада. Я видел, что огонь возгорелся в Скиту; но братия потушили его. Огонь опять возгорелся и опять братия потушили его. В третий раз огонь возгорелся, объял весь Скит, и уже не могли погасить его. По этой причине я печален[1620].
152. Был некто великий между прозорливцами. Он утвердительно говорил: благодать, которую я видел осеняющею при крещении, видел также при пострижении, когда кто принимает ангельский образ[1621].
153. Поведали о некотором старце, что он молил Бога о том, чтоб показаны были ему демоны. Ему последовало откровение: ты не нуждаешься в том, чтоб видеть их. Но старец продолжал просить о том же, говоря: Господи! Ты можешь покрыть меня благодатию Твоею от вреда при видении демонов. Бог отверз очи старца: он увидел демонов, которые на подобие пчел окружали человека, скрежеща на него зубами, а Ангелы Божии возбраняли им[1622].
154. Некоторому старцу дана была благодать видеть сокровенное. Он сказывал: я видел в общежительном монастыре, что один из братий занимался в келлии умною молитвою, а пришедший демон стоял вне келлии. Доколе брат занимался умною молитвою, демон не мог войти в келлию; но только что брат перестал заниматься ею, — демон вошел.
155. Поведал некоторый старец: два брата жили по соседству его: один — странный, другой — туземец. Иноземец жил немного нерадиво; туземец был великий подвижник. Настало время, — и иностранец скончался в мире. Прозорливый старец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождающих душу его. Когда он приблизился ко входу в небо, сделан был о нем вопрос; но пришел свыше глас: ясно, что он был немного нерадив, но за странничество его отворите ему вход в небо. После этого скончался и туземец, и пришли к нему все знакомые его. Упомянутый старец, увидев, что Ангелы не пришли для сопровождения души его, удивился. Падши на лицо свое пред Богом, он сказал: почему иноземец, живший нерадивее, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничего подобного? И последовал старцу глас: подвижник умирая видел плачущих родственников своих, и этим утешена была душа его, а странник, хотя был нерадив, но не видел никого из своих; находясь в таком состоянии, он плакал, и Бог утешил его[1623].
156. В пустыне Никополиса жил отшельник, а прислуживал ему мирянин, весьма благочестивый. В городе жил богач, утопая во грехах. Настало время, — умер этот богач; сошелся весь город и с епископом своим для сопровождения тела, которому предшествовали возженные свечи. Свидетелем похорон был прислуживавший отшельнику. По обычаю он понес хлебы в пустыню и нашел, что отшельника съел зверь. Он пал на лицо свое пред Господом, говоря: не встану с земли, доколе Бог не покажет мне, что это значит? Один, утопавший во грехах, похоронен с таким великолепием; другой, служивший Тебе и день и ночь, подвергся такой смерти! И вот явился ему Ангел от Господа. Ангел сказал: грешник, о котором ты говоришь, имел немного добрых дел, принадлежавших веку сему, и получил награду за них здесь, но за то там не обрел никакого упокоения. Отшельник же был украшен всеми добродетелями, но, как человек, имел за собою немного погрешностей, и наказание за них понес здесь, чтоб предстать пред Бога чистым. Утешенный этими словами, благочестивый мирянин пошел в дом свой, прославляя Бога о судьбах Его, яко праведны суть[1624].
157. Некоторый старец Скита пришел в Теренуф, и тут остановился для отдыха. Братия, видя, что он изможден постным подвигом, поднесли ему немного вина. Другие, узнав о пришествии его, привели к нему человека, одержимого бесом. Демон начал злословить старца, крича: к этому винопийце привели вы меня! Старец по смирению своему не хотел изгнать беса, но по причине произнесенного злословия сказал демону: верую Христу моему, что ты выйдешь прежде, нежели я окончу питие этой чаши. Старец начал пить, а демон закричал: опаляешь меня! и прежде нежели старец кончил чашу, демон вышел из бесноватого по благодати Христовой[1625].
158. Сказывали о некотором брате, что он жил отшельником в пустыне, и в течении многих лет был обольщаем демонами, думая, что это были ангелы. По временам приходил к нему для посещения отец его по плоти. Однажды отец, отправляясь к сыну, взял с собою топор, с намерением на обратном пути набрать для себя небольшое количество дров. Один из демонов, предупреждая пришествие отца, явился к сыну и сказал ему: вот диавол идет к тебе в подобии отца твоего с целию убить тебя: у него и топор с собою. Ты предупреди его, вырви топор у него и убей его. Отец пришел по обычаю, а сын, схватив топор его, нанес ему удар и убил его. Немедленно напал нечистый дух на отшельника и удавил его[1626].
Многие из прельщенных бесами совершили ужаснейшие преступления, особливо убийства и самоубийства. Явной бесовской прелести подвергались и подвергаются наиболее отшельники и затворники.
159. Два великие старца шли по пустыне, соседней со Скитом. Они услышали тихий говор кого-то из-под земли и увидели небольшую пещеру; вошедши в пещеру, они нашли старицу, святую деву: она лежала больною. Старцы, не найдя ничего в пещере кроме болящей, спросили ее: старица! когда пришла ты сюда, и кто прислуживает тебе? Она отвечала: тридцать восьмой год я живу в пустыне, в этой маленькой пещере, служа Христу и находясь в полном довольстве: в течении этих годов, до сего дня, не видела человека; вас же послал Бог, чтоб вы похоронили тело мое. Сказав это, она почила в мире. Отцы прославили Бога и, предав тело земле, возвратились в свои келлии[1627].
160. Поведали о некотором старце, что он вышел в пустыню, облаченный в одну льняную одежду. Проходив по пустыне три дня, он взошел на камень, увидел под камнем зеленеющуюся траву и человека, подобного зверю. Сошедши тихонько с камня, он схватил этого человека: то был нагой старец: он вырвался из рук схватившего и побежал. Брат побежал за ним и кричал вслед его: подожди меня, потому что я бегу за тобою ради Бога. Тот, обратясь к нему, отвечал: и я ради Бога убегаю от тебя. Брат скинул с себя льняную одежду и продолжал бежать за старцем. Старец, увидя, что он сбросил с себя одежду, остановился и стал ожидать его; когда же он приблизился, сказал ему: ты отверг вещество мира, и я остановился, чтоб дождаться твоего прихода. Брат просил его сказать слово спасения. Старец сказал: убегай людей, молчи — и спасешься[1628].
161. Некоторый старец пришел однажды в город для продажи корзин своего рукоделия. Распродав их, он сел — так случилось ненамеренно — у входа в дом некоторого богатого человека, который уже умирал. Сидя тут, старец увидел черных коней, на которых были черные и страшные всадники. Каждый из этих всадников имел огненный жезл в руке. Когда они достигли до дверей дома, соскочили с лошадей, оставили их у входа, а сами поспешно вошли один за другим в дом. Умирающий богач, увидя их, воскликнул громким голосом: Господи! помоги мне. А они сказали ему на это: теперь-то вспомнил ты о Боге, когда солнце померкло для тебя? почему же до сего дня не взыскал ты Его, доколе светил для тебя день? Но ныне, в этот час, уже нет тебе части ни в надежде, ни в утешении[1629].
162. Некоторый великий старец ходил по пустыне, и увидел двух Ангелов, сопутствовавших ему, одного с правой, другого с левой стороны. Ходя таким образом, они нашли труп, лежавший на дороге. Старец заткнул ноздри свои, чтоб не слышать смрада; то же сделали и Ангелы. Когда они отошли несколько далее, старец сказал Ангелам: неужели и вы обоняли смрад? Они отвечали: нет! подражая тебе, мы заткнули ноздри: зловония этого мира мы не ощущаем; но тот смрад, который испускают из себя души грешников, мы обоняем[1630].
163. Воин спросил старца: приемлет ли Бог покаяние? Старец много говорил ему об этом назидательного и наконец присовокупил: скажи мне, любезнейший, если твой плащ будет изрублен мечами врагов, кидаешь ли ты его? Воин отвечал: нет! починив, снова употребляю его. На это старец сказал: если ты бережешь свое платье, то неужели Бог не будет милостив к созданию Своему[1631].
164. Некоторый брат, подвергаясь бесчестию от другого брата, пришел и сказал об этом старцу. Старец отвечал ему: успокой помышления твои тем, что брат не хочет наносить тебе бесчестий, но твои грехи подвергают тебя бесчестию. Во всяком искушении, случающемся с тобою, никого не обвиняй, но всегда говори: это случилось со мною за грехи мои[1632].
165. Некоторый старец пришел к другому старцу и сказал ему: я умер для мира. Первый отвечал на это: не доверь себе, доколе душа твоя не разлучилась с телом. Ты говоришь: я умер; но диавол жив: козни его бесчисленны[1633].
166. Не в дальнем расстоянии от пустыни, прилежащей к долине, орошаемой рекою Нилом, находится много монастырей: в каждом монастыре живут многие сотни монахов, которых все тщание заключается в том, чтоб проводить жительство под управлением аввы, ничего не делать по своему произволу, но во всем зависеть от его власти и указания. Если кто из монахов поревнует жительства, более возвышенного, тот перемещается в пустыню на отшельничество, но не иначе как с соизволения своего аввы, потому что у них первая добродетель — послушание. Тем, которые удалились на жительство в пустыню по повелению аввы, доставляется из монастыря хлеб и что-либо еще из пищи. Случилось, что в те дни, как я пришел в один из упомянутых монастырей, авва послал хлеб с двумя отроками одному из отшельников, недавно отшедшему в пустыню и поставившему себе хижину не более как в шести милях от монастыря. Старшему из отроков было пятнадцать, младшему двенадцать лет. Когда они возвращались назад, встретил их аспид[1634] необыкновенной величины: они нисколько не испугались его, а он, как бы заговоренный обаянием, пришел к ногам их и подклонил им свою лазуревую шею. Младший из отроков схватил аспида рукою, завернул в мантию и понес с собою; потом вошедши в монастырь как бы победителем, развернул мантию и не без тайного тщеславия выложил зверя пред братиями. Когда все превозносили веру и добродетель дитяти, авва, руководствуясь высшим суждением, сделал сильный выговор отрокам за то, что они огласили совершенное Богом чрез них, и обоих наказал розгами, охраняя юность от превозношения, вразумляя их, что чудо было следствием силы Божией, а не их веры, научая их служить Богу смирением, а не превозношением чудесами и добродетелию, потому что лучше немощная совесть, нежели тщеславная добродетель. Отшельник, услышав об этом, и о том, что дети подверглись опасности от встречи с змеем, а сами заслужили большое наказание за победу над ним, просил авву, чтоб ему отселе ни хлеба, ни какой другой пищи не присылали. Таким образом уже протекло восемь дней, в которые человек Божий подчинил себя опасности голода. Горели члены его тела от поста, но ум, устремленный к небу, не ослабевал; тело изнурялось неядением, — вера пребывала непоколебимою. Между тем Святой Дух известил авву, чтоб он посетил ученика. Авва пошел к нему с чувством благочестивой заботливости узнать, чем питается подвижник благочестия, не захотевший, чтоб человеки приносили ему хлеб. Отшельник, увидя, что идет к нему сам старец, поспешно вышел ему на встречу, воздал благодарение и повел в свою хижину. Когда они вошли в келлию оба вместе, увидели корзину из пальмовых ветвей, наполненную теплыми хлебами; она висела, прикрепленная к перекладине. Во-первых они услышали запах теплых хлебов; когда же взяли хлебы в руки, — хлебы оказались как бы только что испеченными, но по наружному виду это не были хлебы Египетские. Оба, приведенные в ужас, признали дар небесный: отшельник утверждал, что дар ниспослан по причине пришествия аввы, — авва приписывал ниспослание дара вере и добродетели отшельника. Оба насладились в великой радости вкушением небесного хлеба. Авва, возвратясь в монастырь, пересказал это братиям: от поведания аввы души всех монахов возгорелись такою ревностию, что все переселились бы немедленно в пустыню, в священное уединение[1635].
167. Посетил я пустыню в расстоянии от Нила почти на двенадцать миль. Один из братий, твердо знавший местность, руководил меня. Мы пришли к некоторому старцу отшельнику, жившему при подошве горы: там, а это в тех местах величайшая редкость, был колодезь. Старец имел вола, которого труд состоял единственно в том, что он приводил в движение машину из колес, поднимавшую воду вверх, потому что колодезь, сказывали, имел более тысячи футов глубины. Был тут и огород, обиловавший множеством овощей, в явное противоречие пустынной природе, где повсюду голый песок, где все выжжено солнцем, где никакое семя не может пустить корня. Искусство святого мужа, его общий труд с животным совершили это, можно сказать, чудо: учащенное поливание водою доставило песку такую тучность и силу, что и живость зелени и плодородие садика видели мы достойными удивления. Огородом пропитывались и вол и господин его; и нам предложил святой трапезу из разных овощей. После ужина, при наступлении вечера, он пригласил нас пройти к пальмовому дереву, отстоявшему от его келлии почти на две мили; плоды этого дерева он употреблял в пищу. В пустыне, хотя изредка, встречаются финики; производит ли их исстари почва, или зарождаются они от действия солнечных лучей, не знаю. Может быть Бог, провидевший, что впоследствии некоторые святые будут обитать в этой пустыне, приготовил пальмы для питания рабов Своих: приводит к такой мысли то, что в большей части сокровенных пустынь этой страны растут пальмы, производящие множество фиников, между тем как плодоносных деревьев других пород вовсе не имеется. Приведенные хозяином нашим к пальме, мы нашли при ней льва. Увидев его, я и брат из монастыря, руководитель мой по пустыне, испугались, а святой свободно подошел ко льву; хотя с трепетом, но и мы последовали за святым. По его повелению зверь тихо отошел и стал, ожидая, доколе старец наберет плодов с ветвей дерева. Когда он наполнил руку плодами, зверь подбежал, принял пищу кротко, скромнее всякого домашнего животного. Употребив ее, он ушел; смотря на это, мы все еще дрожали от страха, и заключили из созерцаемого нами зрелища и о силе веры старца и о нашей немощи[1636].
168. Видели мы и другого чудного мужа. Он жил в маленькой пещере, в которой возможно было помещаться только одному человеку. К нему во время его трапезы обыкла приходить волчица, и редко когда зверь этот ошибался, не попадал в обычный час употребления пищи. Ожидала волчица всегда у входа в пещеру столь долго, доколе пустынник не выносил ей остатков от трапезы своей: тогда она лизала его руки и уходила, как бы исполнив долг свой и получив утешение. Случилось, что святой отлучился на довольно продолжительное время из пещеры, провожая посетителя — брата, и возвратился только к ночи. В этот промежуток приходила волчица к обычному часу трапезы. Ощутив, что келлия пуста, что господин ее находится в отсутствии, она вошла в пещеру, тщательно отыскивая обитателя. В пещере висела корзинка из пальмовых ветвей с пятью хлебами. Из этих хлебов один волчица достала и съела; за тем, совершив преступление, ушла. Пустынник возвратившись увидел, что корзинка повреждена, и что не достает одного хлеба. По оставшимся крохам от съеденного хлеба, он легко угадал виновного. Справедливость подозрения подтвердилась последствиями: в следующие дни волчица не приходила по обычаю своему, не решаясь в сознании дерзновенного поступка придти к тому, кому она нанесла оскорбление. Прерванное знакомство с воспитанницею огорчало пустынника. Призванная его молитвами, она, по прошествии семи дней, возвратилась и села по обычаю пред пещерою в то время, как пустынник употреблял пищу. Однако, смотрите, какова была стыдливость кающейся! волчица не осмелилась подойти так близко, как подходила прежде, но сидела вдали, опустив глаза в землю по причине глубокого стыда, чем ясно выражала, что просит прощения. Пустынник, сжалившись над нею, приказал ей подойти ближе и, ласково погладив рукою по голове печальную, угостил ее удвоенным количеством хлеба. Получив прощение, волчица развеселилась и снова начала исполнять принятую ею на себя обязанность — посещать пустынножителя. Воззрим и в этом отношении на силу Христа, Которому повинуется все, даже лишенное разума, пред Которым укрощается все зверское: волчица находится в услужении! волчица сознается в согрешении воровством! волчица подчиняется действию стыда по причине сознания! призванная, она приходит, подставляет голову, понимает, что ей подано прощение, подобно тому, как ощутила стыд от впадения в погрешность. Это — Твоя сила, Христос! это Твои чудеса, Христос! Тебе принадлежат дивные дела, совершаемые служителями Твоими во имя Твое! то достойно неутешного плача, что звери ощущают Твое величие, — не ощущают его человеки[1637].
Примечания:
1605. Pag. 966, cap. 72.
1606. Pag. 966, cap. 76.
1607. Pag. 971, cap. 14.
1608. Pag. 968, cap. 88.
1609. Монастырем называлась в древности не только обитель многих монахов, но и обитель или келлия отшельника с ее пристройками.
1610. Pag. 972, cap. 15.
1611. Pag. 972, cap. 16.
1612. Chrysostomi opera omnia, tom. IX, in. epist. ad. Rom homilia. XI.
1613. Pag. 972, cap. 17.
1614. Pag. 972, cap. 18.
1615. Pag. 976, cap. 17.
1616. Било — деревянная доска, в которую ударяют палкою. Било заменяло собою колокола в пустынях, оно употреблялось и в некоторых Российских пустынных обителях.
1617. Pag. 967, cap. 20.
1618. Pag. 977, cap. 21.
1619. Pag. 977, cap. 25.
1620. Pag. 993, cap. 5.
1621. Pag. 994, cap. 9.
1622. Pag. 994, cap. 11.
1623. Pag. 995, cap. 12.
1624. Pag. 995, cap. 13.
1625. Pag. 965, cap. 70.
1626. Pag. 1022, cap. 37.
1627. Pag. 1008, cap. 9.
1628. Pag. 1008, cap. 10.
1629. Pag. 1012, cap. 14.
1630. Pag. 1014, cap. 18.
1631. Pag. 1019, cap. 30.
1632. Pag. 1031, cap. 2.
1633. Pag. 1055, cap. 5.
1634. Род змеи самой ядовитой.
1635. Из поведания Постумиана о посещенных им монастырях египетских. Севера Сулпиция, dialogus 1. Pag. 848, 849.
1636. Sp. Dial. 1, cap. 7, pag. 849.
1637. Sulp. Dial. 1, cap. 8, pag.820.