Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterЕпископ Васильсурский Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Том 1
«Переходя затем к речи о том, как следует нам заповеди, рекомендующие наблюдения во всем мудрой умеренности, и ко сну прилагать, должны мы касательно сего следующее заметить, — говорит Климент Александрийский. — После ужина следует благодарить Бога за дарованные нам в течение дня удовольствия и за все вообще препровождение дня; затем и во сне мы не должны расставаться с Логосом (Христом). Роскошное постельное белье, золотом протканные на подушки покрывала, расшитые золотом и другого рода пестрой вышивкой одеяла с шерстью на одной стороне подрезанною, пурпуровые халаты и дорогие (из пушных мелких зверьков) спальные накидки, пурпурные чехлы и занавесы поэта1, (мягкие) шерстяные, (сверху курчавые) епанчи2, постели более мягкие и приятные, чем самый сон, — все это нами должно быть оставлено. Не говоря уже о том, что такая роскошь навлекает на преданного ей порицание в постыдной изнеженности, спанье на шерстистых пуховиках и вредно. Тело в мягких этих постелях как бы в какой пропасти утопает и бывает как будто похороняемо... мягкие пуховики эти, как будто стены какие, возвышаются с обеих сторон тела. Сильная теплота этих пуховиков и пище не позволяет перевариваться... Неприлично святым (то есть христианам) спать и на кроватях, выложенных слоновой костью... Представляет собою этого рода искусство нечто суетное и к спальным ложам применяется безумно, потому что со сном ничего общего оно не имеет. Не следует посему ни особенной любви питать к таким вещам, ни хлопотливо добиваться обладания ими; тому, у кого они есть, пользование ими, конечно, не воспрещается, но задор на них несомненно должен быть обуздан; счастие заключается не в таких вещах... Одиссей под свое брачное ложе, покривившееся на одну сторону, камень подкладывал: столь деятельны были люди и столь проста была первоначально домашняя утварь; и это не только у людей частных и обыкновенных, но и у людей высокопоставленных, например, у вождей и царей греческой древности. Но к чему нам из оной к примерам обращаться? Патриарх Иаков спал на голой земле и под головой вместо подушки имел камень; и это не помешало ему именно в таком положении быть удостоенным сверхъестественного видения. И у нас посему, располагающих свою жизнь согласно с учением Христа, спальное ложе должно быть скромным и простым, но приличным; оно должно согласоваться с непритязательностью наших нравов; на нем во время лета наше тело должно быть защищено от жары, а зимой от холода. Кровати наши не должны иметь никаких украшений, и ножки их должны быть простые и гладкие; искусные резные и токарные на них работы часто служат путями и убежищами для гадких насекомых; эти ползают в углублениях украшений, не выпадая оттуда, и рука человеческая не вдруг может отыскать убежища их и самих их уничтожить там.
Особенно же не согласуется мягкая постель с благородной мужественностью человека. Не расслабляющим образом сон должен действовать на тело, а служить лишь отдыхом для жизненных сил; следует поэтому ему отдаваться не из пристрастия к беззаботной лености, а для успокоения от работ - для того чтобы сном приготовлять себя к новому движению и трудам. Так, следовательно, должно спать, чтобы и проснуться было легко. Да будут чресла ваши препоясаны, говорится, и светильники в руках ваших горящи, подобно людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы когда приидет и постучит, тотчас открыть Ему. Блаженны рабы те, которых господин найдет бодрствующими (Лк. 12, 35-37). Спящий человек ни к чему не способен; он молчалив как смерть. Поэтому почасту должны мы и ночью с постели подниматься и прославлять Бога. Блаженны бодрствующие во имя Божие: они уподобляются тем из ангелов, которых мы называем Стражами3. Спящий человек, следовательно, никому не приносит пользы и не более имеет цены, чем и неживой4. Но христианин, в себе свет носящий, бодрствует даже и во мраке ночи, когда все спят; тьма его не объемлет (Ин. 1, 5), а отсюда и сон, именно потому что тьма не простирает на него своей власти; просвещаемый Богом, он бодрствует; только Он один живет истинной жизнью. Ибо что произошло в Нем, было жизнью (Ин. 1, 2). Блажен муж, говорит премудрый, который Меня ждет, и человек, который Мои пути хранит, бодрствуя при Моих дверях, подслушивая при косяках их ежедневно день Моего возвращения (Притч. 8, 32)5. Не будем же посему предаваться сну, подобно прочим, а бодрствовать, говорит Писание, и трезвиться. Спящие спят в нощи и упивающиеся упиваются ночью (то есть во тьме неведения); мы же, состоя тварями дневными, будем трезвиться, потому что все вы есте чада света, сыны дня. Итак, мы не мрака и ночи чада (1 Фес. 5, 5-8). Кто озабочивается жизнью истинной и мыслью трезвенной, тот бодрствует по возможности дольше и предается сну лишь в той мере, в какой это необходимо для телесного здоровья; но для такого сна времени требуется немного, если правильно приучить себя к нему. Привычкой же бодрствование облегчается, и оно развивается из постоянной преданности труду.
Не следует отягощать себя пищею до пресыщения; не должно обременять себя пищею, отходя ко сну, чтобы пища не затрудняла нас подобно тяжести, навешенной на пловца и стесняющей его плавание по волнам; но следует ложиться спать с желудком легким, чтобы себе по возможности менее повредить; трезвость поднимает нас как бы из глубокой какой пропасти, выносит на поверхность бодрствования, поднимая нас в час, назначенный для пробуждения. Сон, лишая нас возможности пользоваться чувствами и погружая нас в глубины самозабвения, есть брат смерти; опуская на глаза наши веки, он не дозволяет проникать в них свету; но, состоя сынами истинного света, мы не должны добровольно оный от себя отстранять, чрез то лишая себя приятности освещаться его лучами; мы должны внутренно к нему обращаться, открывая для его влияния очи поврежденного нашего духовного человека, созерцая Само Солнце Правды и Истины, воспринимая в себя светлость его лучей и снимая с ясным сознанием с той истины покрывало мечтательных сонных образов. Тяжесть, следующая за разгулом, позевота, отрыжка, если кто напился вина, тяжелое дыхание, если кто обременил себя пищею, храпение в постельные покровы, урчание переполненного живота: все это наполняет воображение тысячью мучащих его пустых фантомов. Причиной того состоит чрезмерное отягощение себя пищею, чем рассудок приводится в состояние бесчувственное и бессознательное. Долговременный сон ни на теле не отзывается пользой, ни на душе, и вообще не согласен с поведением, проникнутым образом мыслей и расположением святым, хотя природе телесной он и не противоречит... Для домочадцев Логоса, постоянно бодрствующих, неприлично целую ночь спать; должно и ночью вставать, особенно если дни становятся короче: один, чтобы учиться, другой, чтобы ремеслом заниматься; жены, чтобы за шитье садиться. Все мы, так сказать, должны вести борьбу со сном; путем привычки постепенно можно дойти до того, что прибавится к нашей жизни еще больше половины чрез отнятие от сна времени, которое может быть проводимо в состоянии бодрственном. Сон состоит ведь как бы откупщиком сбора податей; он делит нашу жизнь на две половины, одну отдавая нам, а другую оставляя себе. Далеки мы, следовательно, должны быть и от того, чтобы и днем позволять себе спать, если уж и большую часть ночи проводим мы в состоянии бодрственном.
Дремота, клеванье носом, потягота, позевота суть состояния душевного расслабления. Сон не составляет для души какой-нибудь необходимой потребности; она есть perpetuum mobile («вечный двигатель»)6, в нем нуждается лишь тело, которое, предаваясь покою, впадает в бездеятельность; душа же за это время, переставая действовать на тело, уходит в саму себя... Чрез созерцание же Бога и постоянное обращение с Ним, причем и тело поддерживается в состоянии бодрственном, душа человеческая приближается к возвышенному состоянию ангелов и за прилежное свое бодрствование награждается вечным блаженством»7.
У нас принято: по дому ли убираются, делают ли что, гуляют ли (на бульварах) — все до двенадцати часов ночи (или за полночь). А почему бы не наоборот? Ложиться в девять-десять, вставать в три-четыре часа. Ведь как будто и удобнее. Что хорошего шататься ночью при тусклом свете огней, а хотя бы и при ярком электричестве или при поэтической луне? Разве может это сравниться с восходом солнца, светлостью, душистостью утра? Тогда вся природа просыпается, свежеет, умывается росою, а вечером — к девяти-десяти часам уже спит. Но нет, люди никогда не видят природу свежей, а всегда блеклой (в полдень и вечером).
Почему так? Все греховное бежит от света (Ин. 3, 19). А люди вечером и ночью большей частью греховными делами и занимаются. Кстати, вино, женщины только ночью, при завешенных окнах, возможны, а не при восходе солнца, когда птички и вся тварь поют хвалу Богу, своего рода утреннюю молитву.
К ресторанному режиму культурные народы подогнали жизнь даже и тех классов, которые в ресторан никогда не ходят, потому что с волками жить — по-волчьи выть. Затягивает невидимо и незаметно.
Иные спят-то, может быть, и немного, но не вовремя, не по природе, что противоестественно — грех и, во всяком случае, не к пользе служит человека, то есть не на спасение. Да и на физическое здоровье влияет — оттого и знаменитая, неизбежная для нашего века, «нервность» проявляется и все прочее.
А ко всему этому, никто из мирян не может оправдываться тем, что «мы — не монахи», потому что ничто не препятствует лечь раньше и встать раньше.
Я бы даже так сказал: «Хочешь погулять и отдохнуть после дневного труда в учреждении? Ложись спать, вместо того чтобы идти на концерт, в сад и т. п., и встань зато рано утром, иди вдыхать свежий запах природы. Привык к обществу? Убого это общество. Авось бездушная природа устыдит вас и приведет в порядок».
Примечания:
1. Разумеется Илиада, 9, 661; 24, 644 и Одиссея, 3, 349; 10,352.
2. Которыми покрывались во время сна. Одиссея, 3, 359; 11, 189; 14, 500; 20, 25.
3. Ср.: Херувимы. Быт. 3, 24.
4. И язычники понимали, что сон есть не безгрешное, хотя бы в понятном для них практическом отношении, занятие и состояние. Плиний в своей «Естественной истории» говорит: «Истинная жизнь есть бодрствование». Ср.: Платон. De legibus, VII; Диоген Лаэртий. III, 39.
5. Все-таки это почти евангельское пророчество и слово было написано до Рождества Христова.
6. Ср. у Симеона Нового Богослова о том, что душа пребывает постоянно в движении.
7. Климент Александрийский. Педагог. Ярославль, 1890. Кн. II. Гл. 9. О сне. Такой древний писатель, а учил уже об <утонченном> роде подвижничества; очевидно, отзвук апостольских и первохристианских времен.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter