Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterЕпископ Васильсурский Варнава (Беляев). Опыт православной аскетики
То содержание, которое мыслится в этом понятии, обычно у нас в широком употреблении, гораздо уже того смысла, который вкладывается в наименование этой страсти у святых отцов. Дерзостью у последних называются не грубые и резкие слова, с которыми человек обращается иногда к своим ближним, не наглый бесстыдный поступок, а особый образ целого поведения в жизни кого-либо, а именно — вольный, вольное поведение.
I. Какой вред от нее. Ни одна, кажется, страсть не подвергается у святых отцов таким гневным нареканиям, как эта, о существовании которой мир и не знает, несмотря на то, что она наполняет главное содержание его жизни190.
Я приведу здесь первые пришедшие на память цитаты из их творений.
Дерзость губит любовь и рождает ненависть. «Если видим, что некоторые любят нас о Господе, - говорит св. Иоанн Лествичник191, - то перед ними мы наиболее должны сохранять скромность, ибо ничто так не разоряет любви и ничто столь скоро не производит ненависти, как вольность в обращении».
«Свобода в обращении с ближними - причина всех зол в человеке», — предостерегает св. Варсонофий Великий192.
Она — «матерь всех страстей», - вторит сему Великому его ученик и «единодушный сын»193, преп. Иоанн Пророк194.
«Это совершенная погибель», - вслед за последними двумя отцами постановляет их блестящий и бессмертный ученик и послушник - авва Дорофей195.
Посему — «уклоняйся от дерзости в речах, как от смерти», - заключает их всех духоносный Исаак Сирин196.
II. Виды дерзости. «Дерзость бывает многообразна: можно быть дерзким и словом, и осязанием, и взором. От дерзости иной впадает в празднословие, говорит мирское, делает смешное и побуждает других к непристойному смеху. Дерзость и то, когда кто прикоснется к другому без нужды, толкает кого-нибудь, вырвет у него что-нибудь из рук, бесстыдно смотрит на кого-нибудь, - все это делает дерзость, все это происходит от того, что в душе нет страха Божия, и от сего человек мало-помалу приходит и в совершенное нерадение. Посему-то, когда Бог давал заповеди закона, Он сказал: «Благоговейны сотворите сыны Израилевы» (Лев. 15, 31), ибо без благоговения и стыда человек не чтит и Самого Бога и не хранит ни одной заповеди. Потому хорошо нам, братья, иметь благоговение, бояться вредить себе и другим, почитать друг друга и остерегаться даже смотреть друг другу в лицо, ибо и это, как сказал некто из старцев, есть вид дерзости197.
О некоторых видах дерзости, сильно распространенных в нашем быту, нелишне сказать поподробнее, привлекая к ответу и светские источники.
Это - одна из важных статей в обиходе кокетства, которое у девушек и женщин в свою очередь само составляет три четверти всей страсти (дерзости). По внушению диавола дочери Евы открыли у себя эту способность очень рано. Мы видим ее уже в библейские времена, и пророк Исаия, почти за 800 лет до Рождества Христова, обличает современных ему кокеток за то, что они «ходят, подняв шею и обольщая взорами» (букв. - «и кругом поводя глазами, окидывая взором» - Ис. 3, 16), разумеется, проходящих мужчин. Переводя же речь пророка на современный грубый (вульгарный) язык, несомненно увидим здесь обвинительный приговор увлечению женщин (как видится, всех наций и времен) «строить глазки молодым людям». Пророк Исаия неодинок в своих обличениях. Ветхозаветный же мудрец, автор Притчей Соломона, «зрак прелюбодейничь» перечисляет в числе главных привлекательных и скверных средств и приманок жены-блудницы. Картина, нарисованная им с откровенностью, дозволительной лишь только для священного автора, очень хорошо показывает, к чему это приводит (Притч. 7, 10 и след.). Страшно наказание Божие, постигающее таких дев и женщин (Ис. 3, 17).
Характерно, что всемирная эпическая и художественная литература, пластические искусства и быт согласно показывают, что порок этот, действительно, свойствен скорее женщинам легкого поведения, а никак не честным женам и девам строгих правил.
Приведу пример.
Уже у Гомера женщины в совершенстве обладают тайной «управлять глазами».
В стихе: Πριν γαπο πατρι ξιλω δομεναι ελικωπιδα κουρην («быстроокую деву») (Илиада, 1, 98) слово ελικωπισα означает: «с подвижными, весело глядящими глазами»198, от глагола - «вертеть кругом, вращать, кружить, быстро двигать». Эти значения глагола хорошо говорят о том, в чем состояла неутомимая деятельность глаз их обладательницы.
Смехотворство, шутки, балагурство, болтовня
Господь Иисус Христос сказал: «Глаголю вам, яко всяко слово праздное (слово с делом несообразное, ложное, пустое, смехотворное, гнилое, бесстудное, бесполезное, ненужное), еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово (то есть ответ) в день судный» (Мф. 12, 36)199.
Поэтому и Апостол предупреждает: «Слово ваше да бывает во благодати, солью растворено» (Кол. 4, 6). Оно должно быть «не смешливо и шутливо, но разумно и назидательно»200. Как соль предохраняет пищу от гниения, так и эта назидательность и благоразумие должны застраховывать наши слова от заразы греха.
И еще сказал Апостол: «Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, и сквернословие, и буесловие, или кощуны, но паче благодарение» (Еф. 4, 29; 5, 4).
«Сквернословие» (αισχροτηζ — собственно, срамотность) — срамные приемы, взгляды, движения, одежда, все поведение срамотное, или распущенность, свидетельствующая о нечистоте и к ней соблазняющая. Но, конечно, преимущественное проявление этой срамотности есть срамословие - срамные речи, с которых и начинаются обычно срамные дела.
«Буесловие» (μωρολοφια) — глупые, безумные, пустые речи.
Кощуны (ευτραπελία) - страсть острить, шутить, смехотворить. «Не пристало нам так поступать, — стыдит епископ Феофан Затворник. - Обещали жить свято, со страхом Божиим содевая свое спасение. Как могут быть уместны такие речи?!..» Пусторечие и смехотворство состоят в прямой связи с похотью. Св. Иоанн Златоуст говорит: «не произноси слов ни шутливых, ни постыдных, и ты угасишь пламя, ибо слова ведут к делам».
«Но паче благодарение», - заключает свою речь апостол (Еф. 5, 4), то есть да выражается в слове и да слышится благодарная молитва к Богу. Вот чем должна быть полна беседа христиан!.. Из уст наших должно исходить преимущественно благодарение Богу Отцу и Господу нашему Иисусу Христу со Святым Духом за спасение, нам даруемое и действующее в нас, если не мешаем ему своим неразумием201.
Действительно, слово - великая вещь. Его надо хранить. «Господствуй над языком, — сказал св. Антоний Великий, - и не умножай слов, чтобы не умножить грехов своих. Наложи перст на уста твои и узду на язык твой: многоглаголивый человек никогда не оставит в себе места во обитель Святому Духу»202.
Небрежное обращение со словом показывает бедность внутреннего духовного содержания души. Уже по одним словам легко определить, что за человек: духовный ли, плотской ли, умный или глупый, рассудительный или только притворяющийся благочестивым. Впрочем, последнее различить не всякий может.
Слово - это тот главнейший и существеннейший признак, который проводит непреодолимую границу между человеком и скотом! Оно - о непостижимое таинство! - одно из имен Самого Бога, Второй Ипостаси Святой Троицы, Господа Иисуса Христа.
И после всего этого христианин топчет его в грязь, поганит, одним словом, обращается со словом «бессловесно» (употребляю последнее понятие в святоотеческо-церковном смысле). <···>
В качестве примера начну со смехотворства. Пошутить, посмеяться, даже похохотать, как говорят, «здоровым смехом» у нас не считается зазорным. Но не так смотрели на это святые и Сам Господь, Которого плачущим видели часто, а смеющимся никогда.
Св. Антоний Великий, будучи спрошен, позволительно ли иногда смеяться, отвечал: «Господь осуждает смеющихся. «Восплачетеся и возрыдаете вы, - сказал Он
Своим ученикам, - а мир возрадуется» (Ин. 16, 20). Истинному монаху не должно смеяться, должно плакать о тех, которые ругаются Богу, преступая Его закон, и о тех, которые проводят жизнь в творении грехов. Будем рыдать и плакать, непрестанно умоляя Бога, чтобы не попустил им пребыть в греховной жизни, чтобы не восхитила их смерть прежде, нежели они успеют принести покаяние»203.
А вот что говорит Златословесный вития Церкви о нашем пристрастии к так называемым невинным шуткам: «Что пользы сказать шутку? Только возбудишь ею смех. Скажи мне: сапожник возьмется ли за какое-нибудь дело, не принадлежащее к ремеслу его, или станет ли приобретать какой-нибудь ненадлежащий инструмент? Никак, потому что чего мы не употребляем, то ничего для нас не стоит. Пусть не будет ни одного слова праздного, так как от празднословия можно перейти к неприличному разговору. Теперь время не увеселения, но плача, скорбей и рыданий. А ты шутишь? Какой боец, вышедши на арену, оставляет борьбу с противником и произносит шутки? Близ тебя диавол ходит вокруг, рыкая, чтобы поглотить тебя, все воздвигает и все обращает на твою голову, замышляет как бы выгнать тебя из твоего убежища, скрежещет зубами, воет, раздувает огонь против твоего спасения, а ты сидишь и произносишь шутки, пустословишь и говоришь неприличные речи? Можешь ли ты успешно одолеть его? Мы забавляемся по-детски, возлюбленные! Хочешь узнать образ жизни святых? Послушай, что говорит апостол Павел: «Три лета нощь и день не престаях уча со слезами единаго когождо вас» (Деян. 20, 31). Если же он употреблял такое попечение о милитянах и ефесянах, — не шутки говорил, а со слезами преподавал учение, - то что ты скажешь о других? Послушай, что он говорит и коринфянам: «От печали многая и туги сердца написах вам многими слезами» (2 Кор. 2, 4). Послушай, что он говорит еще в другом месте, ежедневно желая переселиться из мира:. «Ибо и мы сущий в храмине воздыхаем» (5, 4). А ты смеешься и забавляешься? Время войны, а ты занимаешься тем, что свойственно плясунам? Шутишь и забавляешься, говоришь остроты, возбуждаешь смех и нисколько не думаешь о деле? Сколько от шуток происходит клятвопреступлений, сколько вреда, сколько сквернословия! Но, говорят, эти шутки не таковы. Однако послушай: апостол изгоняет всякие шутки. В теперешнее время вовсе не может быть места смеху, потому что это время мира. Послушай, что говорит Христос: «Мир возрадуется, вы же печальни будете» (Ин. 16, 20). Христос распят на кресте из-за твоих злодеяний, а ты смеешься? Он потерпел заушение и столько пострадал из-за твоих бедствий и объявшей тебя бури, а ты веселишься? И разве не тем более ты этим Его раздражаешь? Но так как иным это дело кажется безразличным и таким, от которого трудно уберечься, то рассудим немного об этом и покажем, насколько велико это зло. Это дело диавола - не радеть о безразличных поступках. И, во-первых, если бы это было и безразлично, и в таком случае не должно этим пренебрегать, зная, что от этого происходит много зол, которые возрастают и часто оканчиваются любодеянием. А что это не безразлично, видно из следующего. Посмотрим, откуда этот порок происходит. Или лучше, посмотрим, каков должен быть святой. Он должен быть тихим, кротким, скорбящим, плачущим, сокрушенным. Следовательно, кто говорит шутки, тот не святой, и такой, будь он хотя и эллин, смешон. Это позволительно только играющим на сцене. Где гнусность, там и шутки, где безвременный смех, там и остроты. Послушай, что говорит пророк: «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 3, 11). Шутливость делает душу слабой, ленивой, вялой; она возбуждает часто ссоры и порождает войны. Играть комедии несвойственно христианину. Притом охотнику до шуток необходимо терпеть сильную вражду со стороны осмеиваемых им, присутствуют ли они при этом, или услышат со стороны. Много зол гнездится в пристрастной до шуток душе, большая рассеянность и пустота: расстраивается порядок, ослабляется благоустройство, исчезает страх, отсутствует благочестие. У тебя язык не для того, чтобы передразнивать другого, а чтобы благодарить Бога»204. <···>
Не забудем того, что св. Иоанн Златоуст не монахам эти поучения давал, а говорил с церковной кафедры во уши всех православных христиан.
И все-таки это, скажут многие, очень строго. И, может быть, иной попытается даже оправдаться в своей распущенности ссылкой на некоторых из великих подвижников, даже схимонахов, которые каламбурили, шутили, рассказывали анекдоты и не переставали быть чудотворцами и не теряли свой дар прозорливости. Из нынешних времен я укажу сам на старца Оптиной пустыни отца иеросхимонаха Амвросия как на подобного человека. В прошлом столетии, после преп. Серафима Саровского, это был, кажется, следующий великий подвижник земли Русской, и как раз он-то и отличался в обращении шутливыми разговорами205.
Но пусть не дерзает каждый человек приравнивать себя к таким людям. Они десятками лет внутреннего плача, безропотного и непорочного послушания, великих подвигов приобрели себе право повелевать бесстрастно смеху и веселью, как им угодно, и те их слушаются, как покорные рабы.
Когда св. Иоанн, спостник преп. Симеона, Христа ради юродивого, прощался с ним в пустыне перед уходом последнего в мир, то как друг наказывал ему: «...Храни опасно свое сердце от того, что будешь видеть в мире, и пусть не содействует тому, что будешь ты делать перед людьми телом, вместе и твое душевное расположение. Но когда к чему-нибудь прикоснется рука твоя, душа пусть не прикасается к тому, и в то время, как уста твои заняты едой, сердце да не усладится ею, и вместе с ногами да не воспляшет и внутренний покой... Пусть всё, творимое вовне, не ошущается внутри, и ум твой да пребудет безмятежным...206
И когда человек силен делается на такое житие, то проводит его по повелению Божию, а не сам собою. Ибо где найдется такой безумный человек, да еще схимник и ученик духоносных старцев, чтобы стал растрачивать самочинно в пустых, смехотворных разговорах то, что приобретал с таким трудом в пустыне в продолжение нескольких десятков лет?! Допустить хотя на мгновение такую мысль - нужно самому превратиться в безумного. Нет, не пустые эти речи и не для балагурства говорятся таковыми людьми, а для того, чтобы прикрыть ими тот нестерпимый для грешных и завистливых глаз блеск благодати и величайших даров прозорливости и чудотворения, которыми они обладают.
Этим же объясняется та площадная брань, с которой нередко обращались к приходящим знаменитые Дивеевские блаженные207, и их неприличные поступки, которыми по невежеству соблазняются ничего не понимающие в духовной жизни люди и описание которых, конечно, они озаботятся поместить когда-либо в печати. Но величайшие из святых, например, Андрей, Христа ради юродивый (память 2 октября), сподобившийся быть при жизни в раю и видеть в храме (откуда праздник Покрова) Пречистую Деву, сей Андрей блаженный и другие еще и не то делали. К сожалению, об этом надо читать в подлиннике, ибо у нас в житиях их всё блазнительное для не имеюших духовного разума выпущено. Но так как у меня вопросы ставятся и разбираются с принципиальной стороны, я не считаю позволительным их замалчивать.
Что святые, когда совершают мирские и двусмысленные поступки, совершают их только внешне, как бы надевая маску и являясь хорошими актерами, нисколько не воспринимая их сердцем страстно и делая-то это во исполнение заповеди Апостола и в подражание ему самому (1 Кор. 9, 19 - 22), не одна вышеприведенная цитата из жития преп. Иоанна и Симеона доказывает. Из многих свидетельств приведу еще следующие.
Вот как описывает внутреннее состояние святого человека, когда кто-нибудь к нему приходит, св. Варсонофий Великий: «Совершенные бывают и совершенно внимательны к себе, подобно художнику, который в совершенстве знает свое художество; он хотя беседует с кем-нибудь в то время, как занят своим делом, но беседа не мешает ему делать то, что требуется художеством, и тогда как он беседует с теми, которые у него находятся, ум его бывает всецело обращен к предлежащему занятию.
Так и беседующий с другими должен показывать им лицо и слово веселое, внутри же себя иметь помысл воздыхающий. О сем-то писано: воздыхание сердца моего пред Тобою есть выну»208. Всеми предыдущими рассуждениями не исключается, конечно, для немощных умеренная весёлость209; причем, понятно, должно наблюдать случай, время, лица, с которыми мы ведем беседу. Границы ее будут указаны в другом месте.
Но и простая болтовня наносит не меньший вред духовному здоровью. Если больно сердцу слышать на улице звонкий смех проходящей «барышни» с «кавалером», смех, который открывает пред вашим духовным взором черную бездну душевной ее пустоты, то не менее больно и стыдно за человеческое достоинство, когда, сидя в вагоне трамвая или железной дороги, видишь, как растлеваются молодые души бессодержательной болтовней, отсутствием страха Божия и стремлением превзойти друг друга в «тонких» намеках, остротах и в бесконечной канители и наборе «изящных комплиментов».
Если наши юноши и девы — христиане, то не должны оправдываться молодостью, а если они готовят себя к «честной женитве и ложу нескверну» (Евр. 13, 4), то должны блюсти себя еще строже тех, которые готовятся в монахи, поскольку для последних в будущем открывается постоянное время покаяния (прошу читателя из моих слов не выводить обратного заключения, что так как-де последним предстоит «постная», если уж не «постническая» жизнь, то наперед надо (позволительно) им хорошенько «заговеться», да так, чтобы все время жизни вспоминалось это «заговенье». Речь может идти только о невольных падениях). Такова ли должна быть подготовка к серьезной супружеской жизни? И чему тут удивляться, что через год, месяц, неделю, даже через день (вернее, ночь) молодые уже расходятся навсегда! Обычно у нас уже до брака юноши и девы обрывают все цветы и розы невинности в своем саду, и когда приходится им жить вместе, опустошенный преждевременно сад наводит на них только уныние, отвращение и ненависть. А нужно бы наоборот - не тайком, наспех и с жадностью воровать яблоки, а срывать их в свое время, не стыдясь людей, как свои собственные...
И неужели нет серьезных тем для разговоров? Неужели, юноша, так трудно дать себе отчет, что если проведешь время только в «салонной» или «бульварной» causerie и болтовне, ты не можешь узнать, оценить, полюбить, наконец, душу человека? Даже о домашних способностях будущей жены не узнаешь. И если скажешь, что это - «проза», то спрошу тебя и я: не те ли уж разговоры наших барышень, которые слышишь повсюду, поэзия?
Много ли «поэзии» у наших девушек, которые, подобно Леночке (знаменитому «кисейному созданию» Помяловского), с замечательным искусством и легкостью могут перебегать от одной темы к другой, без всякой остановки, нигде не зацепляясь? Начнет такая о цветах, перейдет к новому костюму, тут же с увлечением расскажет, что у них новый дьячок, - и какой смешной! Затем ловко переведет разговор на то, что она любит пенки и духи «Чаруй меня» и совершенно терпеть не может мышей и пауков. Наконец, упомянув мимоходом, как она утром чуть не попала под трамвай, вдруг огорошит вас сообщением, что она спала только половину ночи, стараясь Уразуметь «Капитал» Маркса!
Не все, скажут, такие. Я не про всех и говорю. Но много ли «не таких»? Если они «серьезны» по-мирскому, то есть читают «научные» и «ученые» книжки нашего времени, то разница между ними невелика - только в направлении (противоположных друг другу), а не в существе его. Взгляды и мысли, которых они набираются в тех книжках, ложны, а отсюда разговоры на эти темы опять-таки вредны. А если девушки (или юноши) эти взялись за ум от чтения духовных и религиозных книг, то они и вовсе должны избегать разговоров, потому что брать за чаем темы для болтовни из Писания и святых отцов, — я и не знаю, как назвать это... Хотя, при руководстве старших, здесь всё же можно бы что-нибудь полезное выкроить, по крайней мере, для тех, которые не способны к строгой, внутренне собранной жизни наедине, к крепкому молчанию и внутреннему плачу. Таким образом, что с последней точки зрения является злом, могло бы принести для любящих развлечения и рассеяние относительную пользу. Но болтовня пустая вконец непотребна.
Что я не говорю о каких-либо исключительных вещах и не навязываю какой-либо непосильной морали обществу и что сказанное мною не относится только к молодежи, но и к зрелым, и даже ученым мужам, и прославленным художественным талантам, доказывается легко тем, что наука, литература, фольклор210 и некоторые факты из естественной даже истории осуждают это столь очевидно для всех нелепое явление, и, однако, так распространенное и укоренившееся в нашем культурном обществе.
И мало того, что не борются с этим злом, но и всячески еще поощряют его, с детства воспитывают в нем человека, в мужестве хвалятся искусством в нем, и сами себя изредка невольно обличают им же.
Кто не знает слов поэта Мея, если не изменяет мне память (к своей будущей жене), в которых он ядовито высмеивает светскую манеру с пеленок учить детей салонным тонкостям и извиняется, что сам он якобы не знает, как приняться за разговор:
С чего начать?
Давно уж в моде
Беседу с дамой заводить
Намеком тонким о погоде,
А уж потом и говорить...
И говорить о всем об этом,
Что говорится целым светом,
На что с самих пеленок мать
Учила дочку отвечать... и т. д.
Поучительно рассуждает также в своей «Диететике духа» д-р Шольц (директор лечебницы для душевнобольных в Берлине). Вот несколько строк из этой его книги.
«Случаи и формы маниакальной раздражительной слабости могут быть очень разнообразны. Очень часто встречается тип болтуна. Разновидность... будет фразер».
Но Шольц подробно разбирает это явление и между людьми общества, а не только сумасшедшими своей лечебницы; однако если бы последнее допустить, то людям, считающим себя «нормальными», легче бы не стало, потому что некоторые сумасшедшие только тем отличаются от так называемых здоровых, что не могут сдерживать бешеных проявлений своих страстей.
«Болтуны, - продолжает Шольц, - бывают также и между высокообразованными людьми, учеными и художниками, у которых предмет болтовни всегда интересен и поучителен»211.
Таких примеров можно привести множество212.
Да, болтовня есть зло, и зло величайшее, так как способно не только рассеивать наши мысли (ум), но и приводить его в совершенное исступление и бездействие.
М-р Локвуд Киплинг в очерке о ловле дикого гепарда и способе его приручения туземцами Индии между прочим говорит: «Пойманного гепарда сейчас же начинают приручать. Для этого его крепко увязывают,... а на голову надевают повязку, совершенно скрывающую от него свет. Затем с ним постоянно разговаривают, и женский язык считается, по мнению всех, лучшим средством, чтобы не дать пленнику заснуть. Нет такого животного, которое могло бы противостоять голоду, бессоннице и женской болтовне, и несчастный гепард становится не только ручным, но даже забитым, боязливым»213. <···>
Дерзость может сказываться и во всем внешнем поведении и даже виде человека. Сюда относятся: близкая встреча глаз; пожатие или задерживание рук при прощании; хождение под руку; разговоры «по душам», на «сердечные темы»; искание случаев быть друг с другом наедине, например, в прогулке по лесу, по саду, в дороге, на уроках, то есть когда один бывает учителем, а другая — ученицей; пешеходные путешествия куда-либо двух или нескольких лиц мужского и женского пола, с ночлегами в поле; вход в комнату к неодетым или полуодетым лицам другого пола, хотя бы к брату или сестре; служение постороннему больному с прикосновениями к обнаженному телу, когда ухаживающего можно было бы легко заменить лицами того же пола, и во всяком случае — требовалось бы обставить другими средствами; непрекращение тотчас знакомства и встреч с таким человеком, к которому уже чувствуется плотское влечение; обращение на «ты», называние полуименем («Маруся», «Гошка», «Ваня», «Шурочка» и проч.), когда люди не имеют на то родственного права, но совершенно чужие по крови; допущение такого поведения в кругу своих знакомых, что как будто человек среди членов своей семьи находится, что иные еще и поощряют («будьте, как дома», ведите себя «запросто»); позволение себе бранить другого, будто любя; или поглаживать по руке, по плечу, по ноге, по голове во время беседы; громкий разговор; крикливые возгласы214; небрежные и неприличные размахивания и вообще действия руками при разговорах, ходьбе и за всяким делом; сидение на стуле или диване, положив одну ногу на другую215; привычка вмешиваться во всё со своим мнением; разговор с высшими лицами в духе ложной свободы, с развязностью216, о чем вздумается, или старанье безвременно повидаться с ними217, или дозволение себе садиться с ними в обществе рядом (например, на один и тот же диван), как будто с равными (когда знаешь, что они нас любят); особая манерная походка; интонация голоса; стрижка волос (женщинами); кричащая прическа; неряшливость в одежде во время домашней уборки, мытья полов, стирки белья; употребление таких костюмов, чтобы они производили впечатление, что вот-вот спадут с плеч или каким-либо иным образом напоминают человеку о том, о чем ему не надобно знать и напоминать и проч., и проч., чего нельзя ни рассказать, ни перечесть.
III. Как обуздать в себе дерзость? Без болезни сердечной, без трезвения, и плача, и молитв за нас святых, которых человек должен просить, чтобы помогли они ему своим ходатайством перед Богом, он не может избежать и избавиться от этой злейшей страсти. Окончательно она побеждается смирением, которое человек приобретает трудом. Рассуждение и страх Божий помогут ему и научат, как поступить в каждом отдельном случае218.
Таковы советы, в свое время данные св. Иоанном Пророком преп. авве Дорофею, когда он был еще молодым послушником у него, относительно усмирения в себе дерзости.
Несколько примеров из жизни святых, научат разумных христиан осторожности в обращении с людьми и покажут, как сами святые до самой смерти боялись давать себе поблажку даже в малейшем и как высок, почти невероятен для сознания нынешних христиан, был их подвиг против дерзости, особенно в молодые годы.
Так, авва Агафон, один из великих Египетских отцов, отличавшийся даром рассуждения и даром Божественной любви к людям, (чудные доказательства ее читатель пусть сам прочтет в его Житии), говорил: «Если бы я сильно любил кого и узнал бы, что он вводит меня в грех, то отверг бы его от себя»219. Вот истинный делатель и исполнитель заповеди Спасителя (Мф. 18, 7 - 9).
Он же сказал: «Знаю одного брата, который, прожив долгое время в келье, где у него была постель, говорил: «Я оставил бы свою келью, не зная постели сей, если бы другой не сказал мне о ней». Такой человек - истинный делатель и воин Христов!»220
Действительно, прожить долгое время в келье, которую тебе отвели, и не рассмотреть, что в ней находится в двух шагах от тебя, — величайший подвиг! Настолько святые были самособраны, так хранили свои глаза, не позволяя им развлекаться и зря всегда долу! Ходили, занимаясь внутренней молитвой, как во сне, ничего не видя вокруг и не слыша (а авва Агафон, очевидно, и не прикасался никогда к постели, но засыпал, побежденный усталостью, на молитве, тут же посреди кельи).
Таково же делание было и у Пимена Великого.
Однажды у него сидел авва Исаак. В это время запел петух.
— Авва, здесь есть петухи? — спросил он Великого.
— Исаак! Зачем ты принуждаешь меня говорить об этом? - отвечал тот. - Ты и подобные тебе слышат петухов, а тому, кто трезвится, нет дела до них221.
Примечания:
190. Действительно, перечисление иных страстей и пороков в светской литературе нередко встречается, но про «дерзость» я нигде не нашел упоминания - ни в научной, ни тем более в беллетристической, а последняя-то на каждой странице грешна этой страстью.
Конечно, я говорю здесь не про наименование (термин) страсти, а про самое ее существование как самостоятельного порока.
191. Лествица, Слово 26, 99. Сергиев Посад, 1908, с. 192-193.
192. Прп. авва Дорофей. Душеполезные поучения, п. 8. Троицкая Лавра, 1904, с. 221.
193. Слова самого прп. Варсонофия Великого про Иоанна Пророка, которыми первый хотел показать равенство духовных дарований - своих и последнего. (Руководство к духовной жизни. Вопрос-ответ 129. СПб., 1905, с. 91.)
194. Прп. авва Дорофей. Цит. соч., п. 10, с. 223.
195. Там же, с. 60.
196. Св. Исаак Сирин. Творения. Слово 90-е. Сергиев Посад, 1911, с. 45.
Еще о дерзости говорит подробно прп. Агафон - один из великих и рассудительнейших отцов Египта. (Достопамятные сказания: Об авве Агафоне, п. 1. СПб., 1871, с. 39-40.) Кратко его слова приводит прп. авва Дорофей (цит. соч., с. 60).
197. Прп. авва Дорофей. Цит. соч., с. 61—62.
198. См.: Homers Iliade, erklart von Dr. Viet Hug. Koch, I Heft. Hannover, 1872, inloc. Здесь же собраны комментарии древних и новых глоссаторов.
199. Архиеп. Никон. Толкование на Ев. от Матфея. («Троицкие листки», 1898, вып. XXIII, с. 324, п. 881).
200. En. Феофан Затворник. Толкование Послания к Колоссянам. М., 1892, с. 251.
201. En. Феофан. Толкование Послания к Ефесянам. М., 1893, с. 376-378, passim.
202. En. Игнатий (Брянчанинов). Отечник (об авве Антонии, п. 25). СПб., 1891, с. 8.
203. En. Игнатий (Брянчанинов). Цит. соч., п. 190, с. 24.
204. Св. Иоанн Златоуст // Творения. Т. XI. СПб., 1905, с. 144 - 147, passim.
205. Архим. Агапит. Жизнеописание в Бозе почившего Оптинского старца иеросхим. Амвросия с его портретом и факсимиле, в двух частях. М., 1900, с. 172+151+ХХIII.
Житие старца в изложении других авторов далеко уступает в силе проникновенности и понимания тонких аскетических деланий монаха сему жизнеописанию, и потому кто хочет получить неизвращенное понятие о старце Амвросии и существе старчества и самого спасения, пусть читает эту книгу.
Ср. также шутливость в обращении таких величайших по богопросвещенности ума и строгости взглядов светил Церковного неба, как св. Василий Великий и Григорий Богослов. (Письма последнего к первому в пустыню, п.п. 2, 3, 4; в VI томе его «Творений». М., 1889, с. 88 - 91).
206. Св. Димитрий Ростовский. Четии-Минеи, 21 июля. М., 1898, (синод, слав, изд.), с. 481.
207. Если бы кто усомнился в их святости и потому счел бы их поступки недостойными истинных христиан и недозволительными, то таковому напомню, что и про уже прославленных Церковью святых говорится то же. Так, в Сказании о блаж. Николае (Кочанове), Христа ради юродивом Новгородском, мы читаем: ...Глаголаша тамо (на улицах города) словеса неуместная, обаче некиим предстоящим весьма учительная и полезная; являше иногда движения странная, обаче ни единому соблазн дающая, паче же многих вразумляющая» и проч. (Свящ. И. Ковалевский. Юродство о Христе и Христа ради юродивые Восточной и Русской Церкви. М, 1895, с. 185 - 186).
208. Прпп. Варсонофий Великий и Иоанн Пророк. Руководство к духовной жизни. Вопрос-ответ 456. Спб., 1905, с. 299.
209. Тамже.
210. О взгляде русского народа на болтовню, отразившемся в его поговорках и пословицах, см. интересную главу «И зверю слава» в книге: С. Максимов. Крылатые слова. Изд. 2-е. СПб., 1899, с. 271 - 272.
211. Dr. Scholz. Диэтетика духа. Перев. под редакцией проф. П.Ковалевского. Харьков, 1888, с. 115, 117- 118, passim.
212. Рассказывает поэт Полонский в своих «Воспоминаниях» о нашем известном писателе Тургеневе:
«Однажды Тургенев прочел в «Новом времени» известие, что он пишет детские повести, а я у него гощу в деревне.
— А что, — сказал я шутя, — если напечатают, что я дою гвоздь, а ты добиваешься меду из ржавой подковы.
— Нет, — возразил он, хихикнув, — ты доишь гвоздь, а я держу шайку» (Нива, 1884, № 6, с. 132; ср. еще там же, № 7, с. 159). И теперь я попрошу читателя познакомиться с так называемыми шутками старца о. Амвросия (Архим. Агапит. Указ. соч.). Разница между ними и этим празднословием та, что в первых содержится действительно духовный мед и глубокая мысль, а здесь - глупое и даже не смешное рассуждение, из которого хотят сделать великое событие с занесением на страницы «истории»...
213. Чарльз Д. Корниш. Жизнь животных в фотографиях с натуры. Перев. с англ. под редакцией проф. А.Мензбира, т. I. M., изд. И. Кнебель, с. 67.
214. Пример и врачевание сего см. в Житии преп. Досифея (Прп. авва Дорофей. Цит. соч., с 16).
215. Рассказывается в Житии прп. Арсения Великого следующее.
Уже он достиг большого духовного возраста, но осталась у него от прежней жизни в миру (как известно, он был придворный и воспитатель детей императора Феодосия Великого) недобрая привычка — сидеть заложив ногу на ногу. Видели это некоторые из братии, но никто не смел в том его исправить, потому что у всех пользовался великим благоговением и честью. Тогда один из них — авва Пимен (впоследствии — Великий) — сказал другим: «Пойдем к авве Арсению, и я сяду при нем так, как он привык сидеть, а вы обличите меня как неприлично сидящего. Я же начну просить прощения, — и страсть исправится». Все пошли и сделали, как решили. Преп. Арсений, познав, что неприлично сидеть таким образом монаху, с тех пор исправился (Св. Димитрий Ростовский, Четии Минеи, 8 мая. М., 1898 (синод, слав, изд.), с. 207).
216. Отец иеросхимонах Амвросий Оптинский рассказывал из своей жизни такой случай. Раз, когда он служил позднюю литургию (был он тогда молодым иеродиаконом), приехал в Оптину пустынь Малоярославецкий о. игумен Антоний, бывший скитоначальник, хорошо известный о. Амвросию.
«Во время чтения часов, - передавал последний, - входит он в алтарь. По обычаю кланяюсь ему и подхожу под благословение.
— Ну, что, привыкаете ли? - обращается ко мне смиренный о. игумен.
— Вашими святыми молитвами, батюшка, слава Богу, привыкаю, - довольно развязно ответил я.
Вдруг о. игумен переменил тон и речь:
— Ко смирению-то...
Я и не знал, что отвечать».
Так духовные оптинские старцы и свободную речь, как знак сокровенной горделивости, ревнующих о спасении душ старались врачевать приличным замечанием, не стесняясь ни местом, ни временем (ср.: 2 Тим. 4, 2 («безвремение»). Вот при таком-то воспитании и выходят Амвросии (Архим. Лгапит. Цит. соч., ч. I, с. 40).
217. См.: Попов Е., прот. Общенародные чтения по православно-нравственному богословию. СПб., 1901, с. 552, след. 879.
218. Прп. авва Дорофей. Цит. соч., с. 238 (вопрос-ответ, п. 33).
219. Достопамятные сказания, п. 23.
220. Там же, п. 1.
221. Там же. «Об авве Пимене», п. 107; En. Игнатий (Брянчанинов). Цит. соч., с. 294.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter