Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterЕпископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Том 3
Мы видим, что все святые вошли в рай (вслед за благоразумным разбойником, которого первым ввел туда Христос) чрез великие крестные страдания, чрез жестокое трудническое делание. Это только иезуитские казуисты Лемуан, Барри1 и другие пишут «руководства к легкому и необременительному благочестию» для великосветских барынь, да Эскобар, по выражению Лафонтена, «стелет бархатную дорожку — un chemin de velours — прямо в рай»2.
Большую прибыль и признательность со стороны общества3 получило это «вежливое и цивилизованное», «более легкое, чем само наслаждение»4 благочестие отцов-иезуитов, оправдывающее несоблюдение постов и разных церковных обрядов, дуэль, незаконное сожительство, мотовство, роскошь, распутство. Одно только «творение» Эскобара подобного характера выдержало в XVII веке сорок изданий, а «Нравственное [или, вернее сказать, безнравственное] богословие» («Medulla theologiae moralis») Бузенбаума за двадцать пять лет (1645-1670 гг.) выдержало сорок пять изданий, не считая позднейших5. А если кто иногда все-таки смущался, что, мол, пути-то в рай несколько странны и на Христовы не похожи (Мф. 7, 13-14), того отец Барри цинично успокаивал:
— Неважно, с какой стороны мы заходим в рай, лишь бы мы в него попадали!..
Но, кстати сказать, всех этих «преподобных» отцов превзошел испанец Санхец, прозванный по заслугам ingens cloaca impuritatum, «большая выгребная яма нечистот». Он тридцать (!) лет высиживал свой громадный фолиант, составленный из описаний всевозможных, выразимых и невыразимых, вещей естественного и противоестественного разврата и наконец выпустил его в свет под кощунственным названием «О святом таинстве брака»7. Это — целая «библиотека Венеры» («Bibliotheca Venerae»), как еще аттестуют это «руководство ко спасению».
Вкратце я повторю основные положения, на которых покоится значение телесного подвига8.
Во-первых, с догматика-онтологической точки зрения, подвиг, как мы его понимаем теперь, по грехопадении, христианину не нужен или, точнее говоря, не был нужен <первозданному человеку>. Догматика учит нас, что Бог не затем создал человека и предоставил в его обладание целую планету, называемую Землею, чтобы мучить его на ней, чтобы жизнь человека на земле была одним сплошным мучением. Наоборот, Бог создал человека для блаженства. Следовательно, по существу, изнуряющий телесные силы подвиг, как содержащий семя и зерно страданий, также не назначен человеку Богом. Бог заповедал ему только легкий, не тягостный, а, напротив, укрепительный труд9 (Быт. 2, 15).
Во-вторых, с аскетическо-практической точки зрения, подвиг, напротив, является для христианина существеннейшей необходимостью. Аскетика имеет дело не с первозданным человеком, а с уже падшим, и хотя зло по существу своему — ничто10, но силу практическую оно имеет громадную, и притом разрушительную. Следовательно, по пословице «клин клином вышибай», этой злой силе надо противопоставить другую, не по природе злую11, а по внешности, то есть нечто тягостное, удручающее, прискорбное. Этим насильственным вторжением преогорчевающих душу и тело вещей достигается то, что пристрастие человека к известным предметам (одежде, пище, имуществу и любимым лицам) с отъятием их у него (например, через пожар, смерть) умаляется и совсем с течением времени даже уничтожается. Но, конечно, это бывает лишь с помощью благодати, а она помогает тогда, когда человек привлекает ее смирением и терпением и не ропщет и не хулит Бога. В противном случае бедствия увеличатся.
Таким образом, человек, желающий нелицемерно спасаться, вскоре видит, что не иначе он может избавиться от пут порока и страстей, как с помощью подвига.
По существу-то не надобно бы его, а по делу — только с ним и дышать можно. Поэтому-то божественный апостол и говорил: Вся ми летъ суть — εξεστιν, (позволительно, можно), — но не вся на пользу... Темже аще брашно соблазняет брата моего, не имам ясти мяса во веки, да не соблазню брата моего (1 Кор. 10, 23; 8, 13). Так близко к сердцу принимал апостол дело спасения ближних, тем более что оно осуществляется в этом мире только незначительным (или пусть даже и значительным) утеснением плоти.
Таковы положения, обуславливающие необходимость телесного делания христианина. И это трудничество есть его личное дело, границы которого он может, смотря по надобности, расширять и суживать; конечно, все в законных размерах.
Но не все этот подвиг несут. Некоторые по лености и нерадению не только самочинно освобождают себя от него, но и стараются оправдаться разными увертками и лжетолкованиями, основанными якобы на Священном Писании12. А так как подвиг, как я говорил — да не я, а Сам Господь13, — необходим человеку, то Бог, не хотящий нашей погибели, по Своему человеколюбию14, уже насильно и против нашей злонравной воли попускает находить на нас скорбим, болезням, уничтожающим лишние соки в нашем теле и «одухотворяющим» его, и различным искушениям15. И от них никто не освобождается, кроме разве истинных подвижников, тех, кто сами на себя налагают подвиги, скорби и болезни (да и освобождаются они далеко не всегда). Ибо подвиг — средство человеческое, придуманное самим человеком, существом ограниченным и не все могущим предусмотреть в своей жизни. А за действием и распределением скорбей, попускаемых свыше, следит Сам Бог, и они охватывают всю жизнь человека, во всех ее незаметных мелочах. Таким образом, благодаря подобной всесторонней «чистке», христианин становится совершенным во всех отношениях, и в тех, которые он сам бы и не заметил, пропустил бы без внимания16.
Будучи сродни подвигам, скорби и искушения, следовательно:
во-первых, с догматика-внутренней стороны, по существу, не являются необходимыми для человека, а лучше будет сказать, и вовсе не необходимы, ибо в раю их не было17 и не будет (Откр. 21, 4);
во-вторых, с практически-внешней стороны, страдания — великое врачевство и средство для спасения.
После всего сказанного легко уже догадаться самому читателю, в каком направлении будет ниже раскрываться церковное учение о смысле и ценности страданий. Как и должно нам ожидать, святые отцы, выразители самосознания Церкви, принимали скорби в жизни и в своем учении с распростертыми, так сказать, объятиями, отзываясь на них, вслед за святым апостолом, радостью, а не унынием (Иак. 1,2, 12)18
***
Скорби, муки, страдания есть «высокий дар Божий», «благодать Божия», и «невозможно, — говорит св. Исаак Сирин, — чтобы Бог возжелавшему пребывать с Ним оказал благодеяние как иначе, а не послав на него искушения за истину»19. Как велика ценность и вожделейность страданий, показал блаженный апостол Павел. От Бога, глаголет он, даровася — εχαρισθη, «ниспослана» благодать сия нам, — ...не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп. 1, 29). «Итак, не стыдитесь сего дарования [лишений имения, изгнаний, мучений за веру и добродетели], — распространяет эту мысль от лица апостола св. Златоуст, — оно гораздо чудеснее дара воскрешать мертвых и творить чудеса. Не только не должны вы стыдиться сего, а напротив — радоваться...»20
Итак, скорби и страдания (конечно, невинные, иначе, если будут нас преследовать за воровство, убийство, разврат, чем же хвалиться и чему радоваться? — 1 Пет. 4, 14-16), — итак, незаслуженные скорби и страдания, по слову Господа (Мф. 5, 10-11: μακαριοι εστε), есть блаженство, которое посылается от Него Самого21. Оно выше дара чудотворений и воскрешения мертвых — это ли не утешение?
Почему же скорби и искушения есть милость Божия? — Потому что они приносят великую пользу спасающемуся и внимающему себе человеку. Отсюда же открывается их необходимость на пути доброделания.
Перечислю главные причины, по которым скорби посылаются Богом, что наглядно для каждого объяснит и подтвердит необходимость и пользу искушений.
Итак, страдания и искушения человеку посылаются:
1. В наказание за грехи (Ин. 5,14; Втор. 32,24; Иер. 2,30). «Отними грех, и болезней не будет, ибо они бывают в нас от греха», — говорит преп. Серафим Саровский22, ссылаясь на св. Василия Великого23.
Когда обращаешься мысленным взором от нынешней культуры к народам, жившим за несколько тысячелетий до нашего времени, то видишь, что те в понимании этой взаимосвязи стояли гораздо ближе к истине. Никак, никак невозможно обмануть себя лозунгами о том, что мы «прогрессируем». (Если и прогрессируем, то только в пороках...) Говорю о культурных неверующих людях.
Вот, например, отрывок из исповеди-заклинания ассирийца (Библиотека царя Ашшурбанипала, умер в 625 или 646 г. до Р. X.; ныне хранится в Британском музее): грехи и добродетели, отмеченные здесь (выписываю их наудачу), едва ли отличаются от тех, в каких каются даже нынешние христиане. Сознание того, что скорби и болезни заслуженны, так и сквозит в этой древней исповеди-молитве.
«Заклинаю я вас, великие боги, владыки спасения ради (имярек), бог которого (имярек), который болен, несчастен, печален, удручен. Он оскорбил своего бога, свою богиню».
Далее следует перечисление более сорока грехов, которыми больной, может быть, оскорбил бога. Между ними значатся:
«Не занимался ли он нечистыми делами — волшебством и колдовством?24 Может быть, оскорбил имя божие даром, который он посвятил, обещал, но удержал?.. Не приближался ли к жене ближнего своего?.. Не был ли он честен языком, а сердцем лжив?..»25
Но взять и наш простой народ — увидим, что он также проникает в суть дела больше «ученых». Приведу цитату из одной древнерусской повести под названием: «Яко зде лучше скорби терпети и принята беды, нежели тамо» и озаглавленной учеными Легендой26 о временном посещении ада. В нижеследующем примечании, которым она сопровождается, ясно видно непонимание ученым-интеллигентом здравых народных понятий о сущности земных страданий. Ученый говорит о них, как о чем-то чуждом для себя и неприемлемом.
«Благочестивые люди (хорошо, что сразу отделяет их от себя как им противоположного, т. е. нечестивого; простительнее грех. — Еп. Варнава) думают, что кто перед смертью долее болеет, тот своими страданиями искупает часть своих согрешений; чем кто продолжительнее мучим болезнью, которая наконец низвела его в могилу, тем более прощается ему грехов и облегчаются наказания, ожидающие нас в аду»27.
2. Для устрашения живущих. В этих целях за малые проступки полагается часто большое наказание, чтобы «всякий, впоследствии покусившийся на то же, знал уже, что и он, подобно тем людям, осужден будет и что если отлагается в настоящее время его наказание, то оно постигнет его в день будущего судного испытания»28. Из библейских примеров можно указать: Лк. 13, 1-5; Деян. 5, 10; Числ. 15, 35.
Такова уж ленивая природа наша. Сами ведь люди сознают, что «палка» и «страх» для них нужны. Отсюда их красивые суждения об отмене смертной казни на словах и жестокое проведение этой меры на деле. Отсюда же и пословица: «Гром не грянет — мужик не перекрестится». Но эта философия не только мужицкая, а и «салонная».
Дон Жуан, у А. К. Толстого*, говорит донне Анне:
...Когда б внезапно гром
Теперь ударил, я б поверил в Бога,
Но гром молчит — я верить не могу!
(Часть П. Вилла донны Анны)
(*См.: Толстой А. К. Собрание сочинений. Т. 2. Драматические произведения. М., 1963. С. 95. Дон Жуан. — Прим, составителя.)
О гнусная и богопротивная логика! О нечестивый язык!
Как отразился весь наш лживый, гордый и непокорный век со своим напыщенным «миросозерцанием» в этих хульных словах!..
3. Для усовершения человека, приведения его в смиренное состояние, а чрез то и в совершенный покой душевный. «Как лекарства истребляют нечистоту худых соков в теле, — говорит св. Исаак Сирин29, — так и жестокость скорбей очищает сердце от лукавых страстей».
Вот еще несколько рассуждений о пользе скорбей для нашего преуспеяния и уничтожения страстей. Принадлежат они знаменитому наставнику монашествующих, св. Иоанну Лествичнику30.
«Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого человека, желающего напоить тебя сим врачевством, очищающим от блудной похоти; ибо тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей и свет Божий не оскудеет в сердце твоем».
А у нас в обществе диавол извратил все порядки. Если человек не ответил на оскорбление оскорблением, то считается «тряпкой», «не имеющим самолюбия». И это в то время, когда «не иметь самолюбия» составляет задачу христианина!
И вот что я отвечу всем отрицающим возможность для человека иметь дары прозорливости, чудотворения и совершать все то, о чем рассказывается в житиях наших святых: «Вы говорите, что все это сказки, легенды, выдумки, невозможные для человека, говорите, что вокруг вас нет ничего подобного... Вы правы. И быть ничего подобного не может в вашей среде, если искать чудеса в вашей обстановке и на почве ваших убеждений. Но перемените вашу жизнь на противоположную и тогда, если не увидите в себе ничего вновь открывшегося, можете говорить о том, что все это сказки. Вы видите, святые не скрывают того, как низвести в свою душу "свет Божий", так приложите хотя малое усердие к его приобретению! А при ваших мыслях и поступках и мы, христиане, соглашаемся с вами, что дары Св. Духа невозможны для человека...»
«Кто стремится к бесстрастию и к Богу, — еще говорит тот же св. отец, — тот считает потерянным всякий день, в который его никто не укорял».
Как скорби смиряют человека и приводят его в надлежащий чин, показывает история блаженного Исидора, рассказываемая в «Лествице».
Он был из князей города Александрии, столицы древнего Египта. Игумен Раифской пустыни, к которому он пришел, желая спасаться, приняв его, «заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд» — одним словом, совмещал в себе все обычные черты княжеского достоинства. «Поэтому премудрейший сей отец, — передает св. Иоанн Лествичник, — покушается человеческим вымыслом преодолеть бесовское коварство и говорит Исидору:
— Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: "Помолись обо мне, отче, я одержим духом злым"».
Исидор послушался своего отца духовного, «как ангел Господа». Через семь лет, когда игумен хотел взять его в монастырь и сподобить рукоположения, Исидор, точно предсказав свою кончину, отошел ко Господу, совершив еще при том и чудо.
«Спросил я сего Исидора, — прибавляет преп. Иоанн Лествичник, — когда он еще был в живых: какое, во время пребывания его у ворот, ум его имел делание? Достопамятный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого.
"Вначале, — говорил он, — я помышлял, что продал сам себя в рабство за грехи мои и потому со всякою горестью, самонасилием и кровавым понуждением делал поклоны.
По прошествии же года сердце мое уже не ощущало скорби, ожидая от Самого Господа награды за терпение.
Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцов, и зрения на лица их, и причащения Св. Таин, и, поникши очами долу, а мыслию еще ниже, уже искренно просил входящих и выходящих помолиться обо мне"»31.
Эта история, переданная мною вкратце, кроме того что показывает, как человек посредством унижений в короткое время достигает не только мира душевного, но и великих дарований Божиих, являет собою также и наглядную иллюстрацию к моим словам, обращенным к неверующим интеллигентам.
Но так как всякому человеку свой хлевушник милее чужих хором, то приведу еще примеры и из судеб людей мира сего.
• П. Верлен, один из самых прославленных поэтов Франции последнего времени, после того как опустился на самое дно жизни и на два года попал в тюрьму за некие неудобно выговариваемые при чистых девушках вещи, на время совершенно переменился.
«Одиночество, самоуглубление, душевная подавленность нашли разрешение в религии, — говорит его биограф.
— Четыре белых стены камеры, мертвая тишина... Раскаяние, воспоминания о светлой вере детства. И Он, Распятый, единственный Друг, не покинувший, не отринувший в годину бедствий... К заключенному приходит тюремный священник, беседует с ним, снова и снова проливает пред ним давно утраченный свет веры. И узник слушает, открывает свою душу словам надежды, судорожно хватается за возможность спасения. "И в этом великом кризисе рождаются для вечности создания "Мудрости" ("Sagesse")
— самое патетическое признание души во всей новейшей литературе, — говорит Роденбах*, (* Rodenbach ]. L'Elite. — Прим. В. Изразцова.) — молитвы, каких никогда не слышали ни Бог, ни люди"»32.
• Наш русский поэт И. Козлов (1779-1840), автор знаменитого в свое время «Чернеца», над которым плакали и мужчины и женщины. Блестящий гвардейский офицер, «соединив радости семейной жизни с блеском и удовольствием света», будучи душою общества, он был «совершенно счастлив», и вдруг — неожиданный удар: разбивается в сорокалетнем возрасте параличом, вдобавок еще совершенно слепнет и страдает таким образом более двадцати лет, из которых одиннадцать с лишком проводит в постели. Итак, как будто бы поставляется в такие условия, когда можно назвать человека только «живым трупом», когда цель жизни у него должна померкнуть и сам он должен явиться для всех окружающих наводящим тоску и уныние?.. Вышло же наоборот. Он стал всех утешать и избавлять от тоски и уныния. На почве страданий появились задушевные, дотоле невиданные песни, полные глубокого чувства, проникнутые глубокой верой и покорностью воле благого Провидения. Мало того, будучи слепым, научился английскому и немецкому языкам, знал наизусть всего Байрона, все поэмы Вальтера Скотта, лучшие места из Шекспира. В этих занятиях поэзией он старался избежать мысленного бездействия. Кратко сказать, ослепнув телесно, он прозрел духовно33.
4. Еще скорби посылаются Богом для очищения невольных погрешностей, от которых, «яко человеки», не свободны и сами святые. Этот случай надо отличать от первого. Грешники страдают за свои собственные грехи, они несут наказание. А праведники уже очистились от грехов или имеют малейшие и легкие. Потому Бог скорбями очищает в них эти недостатки, «яко злато в горниле» — по любимому выражению святых отцов (Прем. 3, 6; Ис. 1, 25). Иногда же великие святые просто подвергаются наказаниям и искушениям затем, чтобы не думали много о своей сверхъестественной чистоте сердца34 (Откр. 3,19; Пс. 25, 2; Евр. 12, 5-9). Таким образом, они не наказание терпят, а наоборот, страданиями увеличивают и без того великие дарования свои.
Вот как Исаак Сирин описывает, каким целям служат искушения, испытываемые различными типами людей. «Подвижники бывают искушаемы, чтобы присовокупить им к богатству своему; расслабленные — чтобы охранять им себя от вредного; погруженные в сон (разумеется духовный, в сон нерадения. — Еп. Варнава) — чтобы приготовиться им к пробуждению; далеко отстоящие (от спасения. — Еп. Варнава) — чтобы приблизиться им к Богу; свои Богу (т. е. святые. — Еп. Варнава) — чтобы веселиться им с дерзновением»35.
Итак, еще раз повторяю: грешники смиренным перенесением скорбей выплачивают только свой долг, а праведники — приобретают тем еще большие сокровища.
5. Для испытания человека. Так искушаема была вера Авраама, Иова и других (Быт. 22, 12; Иов. 40, 3; Втор. 8, 2; Пс. 80, 8). Благодаря этому добродетели святых выходят наружу и доставляют многим большую пользу.
6. Для обнаружения славы Божией. Об этом говорится в святом Евангелии: Ин. 9, 3; 11, 4 (исцеление слепорожденного и воскрешение Лазаря).
Таким образом, видим из всего предыдущего, что «путь Божий есть ежедневный крест», как говорит св. Исаак Сирин36.
Поэтому не будем дивиться, когда, приступая к исполнению добродетели, встречаем скорби. Сама добродетель, ввиду такой тесной связи ее с искушениями и страданиями, как у святых отцов (Исаака Сирина, Иоанна Златоуста, Марка Подвижника), так даже и в наше время называется «крестом»37. Из всего предыдущего еще следует и то, что спасающемуся не о том мыслить нужно, откуда, зачем и почему вокруг нас скорби, а о том, как к ним нужно отнестись, чтобы они принесли пользу, а не вред.
Но польза страданий из приведенных выше положений сама собою видна, поэтому приведу новые правила, которые непосредственно вытекают из существа страдания и составляют обязанность человека. Итак, нужно:
• Благодарить Бога за скорби.
«Мы, спя, хотим спастись, — говорит блаженный авва Дорофей, — и потому изнемогаем в скорбях, тогда как мы должны бы были благодарить Бога и считать себя блаженными, что сподобляемся немного поскорбеть здесь, дабы там обрести малый покой. И Евагрий говорит: "Кто не очистился еще от страстей и молится Богу, чтобы скорее умереть, тот подобен человеку, который просит плотника скорее изрубить постель больного"».
Потому нам нужно благодарить Бога за свои, я сказал бы, не скорби, а скорбишки (в сравнении со скорбями святых)38, что какая бы мука здесь нас ни постигла, она ничто в сравнении с будущей, уготованной грешникам. Ибо если бы нам ее вместе с раем показать, то, как говорит один из древних святых (также и преп. Серафим Саровский), «хотя бы келия твоя была полна червей, так что ты стоял бы в них по самую шею, ты терпел бы сие, не расслабевая»39.
«Переноси с благодарением, — учат святые отцы, — всякий труд и всякую скорбь, и всякую беду от демонов, которых волю исполнял ты»40.
• Просить не избавления, а терпения и помощи от Бога.
«Мученики не просили Христа избавить их от терзаний и мучений, ни подвижники не искали освобождения от трудов и потов подвижничества, — говорит св. Симеон Новый Богослов, — но те и другие умоляли лишь даровать им терпение, и с этим терпением подвизались подвигом мученичества и подвижничества, чтобы в будущей жизни восприять награду за труд свой»41.
Вообще нужно сказать, что освобождение от искушений не приносит человеку пользы, хотя бы потому, что это значит отказ от борьбы. А раз нет борьбы — нет и венцов за победу. Но отсюда нельзя выводить новоначальным, что нужно самому искать искушений и схватки с бесами. Чтобы погубить такого тщеславного человека, те нередко употребляют следующий прием: делают вид, что он их гонит и поражает, а отступают притворно (например, молодую девушку иной захочет умственно «развить», открыть сомневающейся «путь спасения» и, занимаясь, не чувствует сперва никаких блудных вожделений42; сами же демоны, находясь здесь же, вокруг парочки, зорко за ней наблюдают), потом вдруг внезапно восхищают эту несчастную душу (а иногда и другую впридачу), низвергают в грязь и погибель «и до такой степени приучают ее к порокам, что она после того уже сама себе наветует»43. Так что уж приходится только сказать с пророком Исайей: како бысть блудница град верный Сион... (Ис. 1,21)
«До какой степени опасно и вредно для молодого человека читать молодой девице что-нибудь, кроме курса чистой математики, — не без некоторого юмора иллюстрирует мою мысль Герцен44, писатель, с аскетикой даже не имеющий ничего общего45, — это рассказала на том свете Франческа да Римини Данту, вертясь в проклятом вальсе della bufera infernale*; (* адского вихря (итал.)) она рассказала, как перешла от чтения к поцелую и от поцелуя к трагической развязке».
Но нехорошо было бы скрыть добродетель настоящих подвижников. «Неленостная душа воздвигает бесов на брань против себя; с умножением же браней умножаются и венцы, — говорит св. Иоанн Лествичник46. — Неуязвляемый супостатами не получит никакого венца; а кто от случающихся падений не упадает духом, того восхвалят ангелы как храброго воина».
«Монах есть тот, — говорит сей же из досточуднейших отцов и монахов, — кто невидимых супостатов, даже и когда они бегут от него, призывает на брань и раздражает, как зверей»47.
Но так как мы ленивы и суть телесни, духа не имуще (Иуд. 19), то не будем уподобляться ребенку в рубашонке распояской, берущемуся за отцовскую саблю, — всех-де «влагов излублю!» Будем с терпением принимать скорби, посылаемые нам промыслительно и по силам нашим (1 Кор. 10, 13). Не молиться об освобождении от тиранства страстей (разумею здесь: в целях дать себе «отдых») и без ропота нести свой крест — и то уже для нас есть великое дело.
Необходимое разъяснение
Целью жизни спасающегося является освобождение — чрез личный подвиг и, главным образом, благодатную помощь свыше — от страстей и принятие в себя Св. Духа или, что одно и то же, всей Святой Троицы. Конечно, не в каком-либо переносном смысле, а в буквальном (Ин. 14, 23, 25). Отсюда понятно, что вся молитва христианина заключается в одном: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго». Но это отрицательная, так сказать, сторона дела, только половина его. Мало не иметь в себе страстей (ведь не верующие «ни в чой, ни в грай» тоже часто не имеют, например, блудных браней и обвиняют монахов — святых отцов — в патологии из-за того, что тех обуревают блудные помыслы), надо вместо них насадить Христовы добродетели. А это уже другое и очень, очень трудное дело, требующее не одного десятка лет напряженной ежеминутной денно-нощной брани с бесами и сердечного внимания. Для этого не требуется отсутствия искушений (что ж из того, что их нет, ведь «залоги» -то, по терминологии святых, корни-то страстей в нас остаются; следовательно, приблизился к сердцу любимый предмет, и оно заныло; нужно с корнем страсть вырвать), а наоборот, требуется, чтобы искушения были постоянно и чтобы мы их побеждали (а если будем им поддаваться, то тоже скоро перестанем чувствовать свои страсти, то есть приблизимся к другому краю пропасти). Но побеждать искушения, повторяю, очень трудно, душа скоро утомляется и просит отдыха. Иногда в силу естественной немощи. Но что врагам до этого? Они безжалостны и нападают тогда еще крепче; им в радость, когда увидят, что душа начинает унывать. И вот человек между двух огней. Если бесы уйдут и страсти в нём ослабнут, он не научится добродетели (потому как не станешь ни хорошим столяром, доколе не перепортишь сперва много материала, ни художником, если не переведешь достаточно краски и полотна). Если же демоны постоянно будут ожесточать душу, то пока та слаба, не сможет им долго противиться и, будучи более склонной к лени, нерадению и рассеянию, чем к терпению, вниманию и трезвению, уступит им. А это — тоже плохо. Итак, где же выход? — В том, чтобы терпеливо, без смущения, если придется пасть или испытать на себе действие этой страсти, о какой и в голову никогда мысль не приходила, а если приходила, то казалась безумной (смущаться же и удивляться, мол, откуда такая напасть, есть признак гордости: скажите, какой великий святой, что не смей до него коснуться...), — таким образом, повторяю, терпеливо и без смущения пребывать в молитве, пока Господь не сотворит с нами милости. Просить у Него помощи, чтобы дал нам сил победить врага. Просить же надо со смирением, а не с гордым чувством, что за плечами Бог, и потому можно потешаться над бесами, как будто мы их уже победили: «Погодите, я вам покажу...» Или, наоборот, иногда втайне, как сукровица из раны, точится помысл из сердца: «Подожди просить Его о помощи, сам поборешь врага...» Анафема этому демону тщеславия! Без Бога мы ничего сделать не можем, хотя должны привнести нечто по силе своей и от собственных трудов в борьбе со страстями. И вот, если для нас полезно, Бог избавит нас от искушения; если же надо еще нас поучить смирению, то попустит оказаться нам побежденными. Будем же просить Его, чтобы, по крайней мере, это случалось с нами нечасто и чтобы нам не привыкнуть, согрешая, только раскаиваться, а не исправляться.
Теперь, мне кажется, понятно, что значат сказанные мною выше слова: «не молиться об освобождении от страстей», даже если ленивая плоть побуждает нас «дать себе отдых» (и это при том, что нам заповедано молиться об освобождении от страстей). Когда святые молились об избавлении их от страстей, то молились так вообще, высказывая Богу задушевную цель своей жизни, чтобы Он помог им в конце концов исполнить свое назначение на земле и победить диавола. А когда они просили Господа дать им силу потерпеть свои страсти, как бы не желая с ними расставаться, то этим самым показывают нам следующие свои мысли и настроение: «Случившееся искушение есть, без сомнения, временное (1 Кор. 10, 13), соразмерное моей степени духовного устроения и ничтожное в сравнении с будущим блаженством (Рим. 8, 18). Этому искушению наступит конец, хотя обычно кажется, что он не предвидится. Пройдет день, неделя, месяц, год (смотря по силам человека), и опять станет на душе радостно, весело, забудется, что только за минуту перед этим все было покрыто мраком, и смысла в жизни своей не находил, и тошно было, и ничего делать не хотелось (разве только биться головой о стену — как в миру выражаются). Следовательно, желание "отдохнуть" есть уступка врагу, который потому и нападает, что видит меня унывающим. Поэтому попрошу у Бога помощи еще немного потерпеть, ибо это полезно мне для смиренного о себе мнения, для осознания того, что я — ничто, валяюсь в грязи со свиньями и обложен похотями. Лишь бы не уступать врагам на деле. А со стороны, помыслами, пусть нападают...» И если демон увидит в нас суровую решимость сопротивляться — скоро, если не тут же, бежит от нас. И если собственными руками, презирая боль, выдавим гной уныния из собственного сердца, то оно станет чистым — через минуту в душе прояснится, воцарятся бодрость и радость. Бесы не любят, чтобы из-за них подвижники получали венцы. Таким образом, христианину подобает молиться об избавлении от страстей вообще, но в частности терпеть их — в молитве и со смирением.
Здесь нет противоречия. Ниже я укажу, как вели себя святые отцы в искушениях и скорбях в разное время своей жизни: новоначальными и совершенными, — тогда дело еще яснее будет. И каждый пусть соразмеряет образ своего поведения соответственно со своей духовной силой. Ибо добродетели имеют свои степени, и они — не винегрет, в котором, чем усерднее все перемешано, тем лучше, но каждая из добродетелей требует особого подхода. А главное, повторяю, не будем искать приключений и тем раздражать бесов, потому что такое поведение в нас есть признак гордости, а гордым Бог противится (Иак. 4, 6), не только что не помогает. Без помощи же Божией бесы нас растерзают.
Как относиться к врачам и болезням?
Вопрос этот с достаточной полнотой уже был выяснен нами*. (* См.: "Основы" Отдел III. Гл. 1. § 5.)
Здесь же добавим только следующее.
Святые отцы, имея смирение великое, в болезнях оставляли себя на волю Божию. Поэтому, выздоравливая, приписывали исцеление исключительно Богу.
Но поскольку в XX веке смирения у людей нет, то, как можно заметить по общему духу ответов, которые давались знаменитыми старцами (Амвросий, Макарий Оптинские; еп. Феофан Затворник)**, (** И сами они лечились.) теперь советуют больше прибегать к врачам, но не от них ожидать помощи (ибо как может помочь человек в деле, которое находится всецело во власти Всевышнего?), а от Бога. Если Ему угодно, Он чрез врачей подаст здоровье, если не угодно — никакой врач от самой легкой болезни не вылечит. Такой порядок вещей малодуховным людям приносит большую пользу. Ибо если болезнь пройдет, нам есть чем отразить помысл тщеславия: очевидно, что нам еще далеко до святых, презиравших всякую земную помощь, и что получить чудо непосредственно от Бога мы недостойны.
Итак, две мысли надо держать: до выздоровления — верить и надеяться на Бога, а не на науку и врачей, ибо человеконадеяние — смертный грех (псалом 145: не надейтеся на князи...), а по выздоровлении — благодарить Бога, что сотворил милость с нами.
Праведным же закон не лежит, как я повторял несколько раз, и они по другому правилу живут.
Я уже говорил попутно, что смирение облегчает перенесение скорбей и искушений. Теперь остановлюсь на этом подробнее.
Возьмем примеры из обыденной жизни. И у нас бывает, что если больной противится врачу, не слушается его, то мучения больного увеличиваются, а иногда и смерть постигает такого.
Вспомните, например, смерть героя романа А. Дюма «Le vicomte de Bragelonne» (продолжение знаменитых «Трех мушкетеров»). Врач-монах дал ему самое легкое в свете средство, чтобы не умереть от полученных страшных ран, — не шевелиться, даже пальцем не двинуть:
— Surtout ne le remuez pas meme du doigt, ou vous le tuerez.
Бражелон сознательно поступил наоборот и — умер48.
Другой пример. Те, которым приходится плыть в лодке во время бури или сильного морского волнения, не борются безумно и дерзко с находящей волной, а наоборот, когда та на них накатывает, склоняются под нее, и она не причиняет им вреда. Это значит «лечь в дрейф». А иначе волны разобьют корабль.
То же самое нужно сделать человеку, когда нашла на него волна искушений, — «лечь в дрейф», укрыться под самую волну, быть «тише воды, ниже травы», как хорошо это выразил народ в пословице.
Святой Исаак Сирин много говорит на эту тему.
«Как предаваемым в руки судьям для наказания за злодеяние, если они, как скоро приближаются к пыткам, смирятся и немедленно сознаются в неправде своей, наказание уменьшается, и вскоре по малых скорбях избавляются они от суда; если же какие преступники бывают упорны и не сознаются, то подвергают их новым пыткам, и хотя напоследок, после многих истязаний, когда тело их покрыто бывает ранами, и сознаются они невольно, но не получают от того никакой пользы, так и мы, когда за прегрешения наши, неосмотрительно нами сделанные, милосердие [Божие] для нашей пользы предает нас в руки праведного всех Судии и повелевает распростереть нас под жезлом искушений, чтобы облегчить тамошнее наказание наше, если, как скоро приблизится к нам жезл Судии, смиримся, вспомним свои неправды и принесем в них исповедание Карающему нас, то, по кратковременным искушениям, скоро избавимся; а если ожесточимся в скорбях своих и не исповедуем, что мы действительно виноваты и достойны потерпеть еще и большие этих скорбей, но станем обвинять людей, а иногда и бесов [сваливая всю вину свою на них], в иное же время и Божию правду, и утверждать, что мы не виновны в таких делах, и это будем помышлять и говорить, а не помыслим, что Бог лучше нас самих знает и ведает нас, что суды Его по всей земле, и без Его повеления не наказывается человек, — то все случающееся с нами будет причинять нам непрестанную печаль, скорби наши увеличатся, и одна после другой будут они, подобно веревке, связывать нас, пока не познаем себя, не смиримся и не почувствуем беззаконий своих (ибо, не почувствовав их, невозможно нам дойти до исправления); и напоследок, обремененные множеством скорбей, без пользы для себя будем приносить исповедание, когда, обыкновенно, уже не бывает утешения»49.
Чтобы яснее было и понятнее, что нам должно делать и как вести себя при искушениях, приведу несколько случаев, показывающих, как святые и древние подвижники, иногда и молодые, поступали при нашествии на них скорбей и вообще всякого рода искушений и как чрез то получали от Бога помощь и утешение. Случаи же приводятся в порядке возрастания преодолеваемых аскетами трудностей.
— Ученика одного великого старца постигла плотская брань. Чудотворец, видя труды того, сказал ему:
— Хочешь ли, я помолюсь Богу, чтобы Он отнял у тебя эту брань?
Но ученик ответил:
— Хотя я и тружусь, отче, но вижу в себе плод от труда: по причине этой брани я и пощусь более, и более упражняюсь в бдениях и молитвах. Итак, лучше моли Бога, чтобы Он дал мне терпение.
— Теперь я узнал, — сказал старец, — что ты с верностью понял, что этой невидимою бранью с духами при посредстве терпения совершается вечное спасение души твоей 50.
• Авва Пимен Великий рассказывал о знаменитом впоследствии Иоанне Колове. Тот молился Богу, чтобы избавиться от страстей, и был в этом отношении беспечален, ибо Господь услышал его. Пошел он к одному старцу и сказал ему:
— Вот я теперь спокоен и никакой борьбы не имею.
— Пойди, молись Богу, — отвечал тот, — чтобы опять пришли к тебе искушения, ибо посредством искушений душа приходит в совершенство.
Он стал молиться. А когда пришло искушение, то уже не молил Бога отнять от него борьбу, но говорил:
— Даруй мне, Господи, терпение в искушениях51.
• Один святой говорил о евангельском Лазаре (Лк. 16, 19-31):
«Не видно в нем ни одной добродетели, которую бы делал он, и только одно находим в нем — то, что он никогда не роптал на Господа, как бы на не творящего ему милости, но с благодарностью переносил болезнь свою, — и поэтому Бог принял его»52.
• Один брат девять лет пробыл в борьбе с помыслом, внушавшим ему уйти из монастыря. Он каждый день приготовлял свою милоть53, чтобы выйти, и когда наступал вечер, говорил сам в себе: «Завтра уйду отсюда». А утром опять говорил своему помыслу: «Понудим себя потерпеть и нынешний день ради Господа». И когда исполнилось девять лет, то Бог совсем избавил его от искушения54.
• Был один старец, который постоянно находился в болезни и изнеможении. Случилось ему один год не страдать болезнью. И тяжело ему было переносить это. Он плакал и говорил:
— Оставил меня Бог и не посетил меня55.
• Один из отцов рассказывал:
— Когда я был в городе Оксиринхе56, пришли туда в субботу вечером нищие для прошения милостыни. Когда они спали, у одного из них была только рогожа — половина ее была под ним, а половина над ним. Был же там сильный мороз. Когда я вышел помочиться, то слышал, как он дрожал от холода и утешал себя, говоря:
— Благодарю Тебя, Господи! Сколько теперь находится в тюрьме богатых, отягченных кандалами, а у других и ноги забиты еще в колодки, так что они не могут и мочиться. А я, как царь, могу протянуть ноги мои и идти, куда мне угодно.
«Я стоял и слушал, — продолжал святой отец, — когда он произносил это. Вошедши внутрь, я рассказал это братиям, и слышавшие получили пользу»57.
• Однажды, когда было собрание в Скиту58, отцы, желая испытать авву Моисея59, уничижали его, говоря:
— Как этот эфиоп входит в нашу среду?
Моисей, услышав это, смолчал. Когда братия разошлись, отцы говорят ему:
— Авва! Неужели ты не смутился?
— Смятохся и не глаголах (Пс. 76, 5), — ответил он им словами пророка Давида60.
• Старец некоторый в Ските застал разбойников, грабивших его келью.
— Поспешите, — сказал он им, — прежде нежели придут братья и помешают мне исполнить заповедь Христа, говорящего: От взимающаго твоя не истязуй (Лк. 6, 30)61.
• Один брат, разгневавшись на другого, стал на молитву, прося, чтобы Бог дал ему долготерпение в отношении к брату и чтобы искушение это прошло без вреда. И в то же время видит дым, исходящий из уст своих, — вместе с тем прошел его гнев (то есть демон вышел)62.
• Авва Арсений Великий не больше одного раза в год переменял воду, в которой размачивал ветви, только подливал новой воды. Он плел из них корзины и шил до шестого часа. Старцы спрашивали его:
— Почему ты не переменяешь воду с ветвями? Она плохо пахнет.
— За благовония и масти, которыми я наслаждался в мире, надобно терпеть мне это зловоние63.
• Один старец положил себе не пить в продолжение сорока дней (не забудем, что дело происходило в египетской пустыне, а не на холодном Белом море). Когда наставал жар, он мыл сосуд, наполнял его водою и привешивал перед собою. Когда братия его спрашивали, для чего он это делает, тот отвечал:
— Для того, чтобы при такой жажде более потрудиться и большую получить награду от Бога64.
• Шел однажды св. Макарий Великий из Скита в Теренуф65 и на пути зашел переночевать в капище. В капище находились древние мумии. Старец взял одну из них и положил ее себе под голову вместо подушки. Демоны, видя такую смелость его, позавидовали и, желая устрашить (а может быть, возбудить страстное чувство)66, стали кликать будто женщину, называя ее по имени:
— Такая-то, иди с нами в баню!
А демон из-под св. Макария, как будто мертвец, отвечал им:
— На мне лежит странник, я не могу идти.
Но старец не устрашился, а смело ударил труп и сказал:
— Встань, если можешь, ступай во тьму!67
— Победил ты нас! — закричали громко бесы и со стыдом68 убежали.
• Брат пошел на реку за водой. Там встретился с женщиною, полоскавшею белье, и пал с нею. По совершении греха он взял свой водонос с водою и пошел домой, как будто ничего не случилось. Бесы напали на него и стали сильно возмущать помыслами: «Зачем идешь в келью? Нет тебе спасения! Возвратись в мир!» Брат понял, что они хотят совершенной погибели его. «Откуда вы пришли? — спросил он их в ответ. — Зачем меня смущаете, стараясь привести в отчаяние? Я не согрешил; повторяю вам, я не согрешил». Отразив таким образом помыслы, брат пришел в свою келью и продолжал безмолвствовать в ней по-прежнему.
Случившееся Бог открыл одному из старцев, его соседу, возвестив, что этот брат пал и в самом падении одержал победу.
Старец пришел к брату и спросил его:
— Как ты поживаешь?
— Хорошо, отче, — ответил тот.
— Не случилось ли с тобою на этих днях чего-нибудь неприятного?
— Нет, ничего.
Тогда старец рассказал о бывшем ему откровении. Брат, в свою очередь, поведал ему о своем падении. Старец, выслушав исповедь брата, сказал ему:
— Поистине, рассуждение твое сокрушило всю силу вражию69.
• Как вызывали подвижники на бой бесов и гнали их, яко прах пред лицем ветра (Пс. 17, 43), показывает пример первоначальника отшельнического монашества св. Антония Великого70.
Демоны так однажды избили подвижника, что приносивший тому пищу, придя с нею к нему, нашел святого «на земли лежаща аки мертва», без гласа и движения. Он поднял его и принес в селение, невдалеке от которого святой спасался. Но едва только Антоний пришел в сознание и мог пошевелить языком, как проговорил едва слышно:
— Неси меня обратно в пустыню...
Принесенный в свою келью, не будучи в силах стоять, Антоний, лежа ниц на земле, стал молиться, а после молитвы закричал громким голосом:
— Эй, бесы! Вот здесь я, Антоний! Не бегаю от ваших нападений, если и большие нанесете...
Что было после, когда демоны услыхали этот его дерзновенный призыв, пересказать невозможно... Но Антоний все мужественно перенес.
Немного оправившись, Антоний после пятнадцати лет жизни вблизи селения, оставил обитаемые местности и ушел в дикую, непроходимую пустыню. Отложивши всякий страх и отрезав для себя всякую возможность помощи со стороны людей (и даже надежды на таковую), он три дня шел по ужасной пустыне и наконец пришел на пустое огороженное место, где гнездилось множество разных ядовитых гадов, змей и скорпионов, и поселился тут.
Чем еще можно было устрашить диаволу этого мужественного борца?!
Примечания:
1. Le Moine. La Devotion aisee; Barry. Le Paradis ouvert a Philagie par cent devotions a la Mere de Dieu, aisees a pratiquer (см.: Кожевников В. О значении христианского подвижничества в прошлом и настоящем. Ч. 1. М., 1910. С. 61.)
2. Кожевников В. О значении...
3. О спросе на казуистов в XVII веке см. у Паскаля: Pascal В. Provinciales. Lettre 5, а в XVIII веке — у Монтескье: Montesquieu. Lettres Persanes. Lettre 57.
4. Pascal В. Provinciales. Lettre 9. См.: Кожевников В. О значении...
5. Werner. Geschichte der Katholischen Teologie seit dem Trienter Concil. Munchen, 1866. S. 52.
6. Pascal B. Provinciales. Lettre 9. Все предыдущие цитаты взяты из: Кожевников В. О значении христианского подвижничества.
7. Sanchez. De sancti matrimonii sacramento. Antverpiae, 1607.
8. См.: "Основы" Отдел III. Гл. 1. § 1; 2. Гл. 6. § 3.
9. См.: "Основы" Отдел II. § 4. Рукоделие как поделие.
10. См. § Откуда диавол?..
11. См.: "Основы" Отдел И. § 9. Зло физическое...
12. См.: "Основы" Отдел III. Гл. 5. § 5. О подвижничестве вообще...
13. Там же.
14. Св. Иоанн Златоуст, доказывая однажды слушателям, что нельзя роптать, когда на молитве не получаем просимого (например хотя бы избавления от скорбей или, наоборот, приобретения каких-либо жизненных удобств), говорил, что «Бог лучше всех знает, что нам полезно».
Нам кажется, что Бог жесток и не слышит нас, а на самом деле Он охраняет нас от большего зла, чем то, в котором мы находимся. Златоуст просит своих слушателей оставить бессмысленные упреки и кощунственный ропот на Бога: «Когда ты ослабеешь в молитве и не получишь, вспомни, сколько раз ты слышал, как призывал тебя бедный, и ты не послушал его, между тем он не вознегодовал и не оскорбил тебя; причем ты делаешь это по жестокости, а Бог по человеколюбию. Итак, если сам ты, не слушая по своей жестокости сораба, не считаешь себя заслуживающим обвинения, то как обвиняешь Владыку, не внимающего рабу по человеколюбию?» (Творения. Т. 12. СПб., 1906. С. 488. Слово 2. О молитве.)
15. «Замечал я, — передает преп. Исаак Сирин слова одного святого, — что монаху, который не работает благоугодно Господу и не подвизается ревностно о спасении души своей, непременно попускается Богом впадать в искушения, чтобы не оставался он праздным и от многой своей праздности не уклонился в худшее» (Слова подвижнические. Сергиев Посад, 1911. С. 298. Слово 57.).
Что сказано про монахов, конечно, в еще большей степени относится к тем мирянам, которые нерадиво обучаются добродетели.
16. Продолжаю выписку цитаты из преп. Исаака Сирина (Слово 57): «Бог налагает искушения на ленивых и нерадивых, чтобы помышляли они об искушениях, а не о суетном. Творит же сие Бог всегда с любящими Его, чтобы вразумить, умудрить и научить их воле Своей. И когда будут умолять Его, нескоро внемлет им, пока не изнемогут и пока несомненно не дознают, что за нерадение и за леность их приключилось с ними это».
17. «Прежде преступления человек находился в полном счастии, всякое имел утешение и жил во всегдашней радости в раю, без скорби и печали, даже не зная, что такое есть печаль» (преп. Симеон Новый Богослов. Слова. Вып. 1. М., 1892. С. 70 и след.). Ср.: преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1904. С. 25. Поучение 1.
18. Сообразно с проводимой во всей этой главе темой, мне нужно бы говорить здесь только о скорбях телесных, т. е. о терпеливом перенесении болезней, побоев, мучений; рассуждение же об искушениях духовного порядка перенести в главу о духовном подвиге.
Но так как душа с телом связана неразрывно и, когда страдает тело, она так или иначе переживает это, а таковое отношение к страданиям и влияет, собственно, на преуспеяние или гибель человека, и так как с окончанием этого параграфа я перехожу к следующей главе, как раз посвященной духовному подвигу (притом что, в основном, скорби душевные имеют то же значение, что и телесные), то я соединяю эти два вопроса в один.
19. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 152, 157. Слово 35.
20. Цит. по: Феофан, еп. Толкование посланий апостола Павла к Филиппийцам и Солунянам. М., 1895. С. 67.
21. «Невозможно умереть без повеления Божия — говорит преп. Варсонофий Великий, — хотя бы кто был укушен и тысячью ядовитых животных» (Руководство к духовной жизни. СПб., 1905. С. 464-465. Ответы 788-790).
22. Денисов Л. Житие, подвиги, чудеса, духовные наставления преп. Серафима, Саровского чудотворца. М., 1904. С. 434. Наставление 15. О болезнях.
23. Творения. Ч. 4. Сергиев Посад, 1892. С. 135 и след. Беседа 9. О том, что Бог не виновник зла.
24. Древние, хотя фактически и служили бесам, но различали в них добрых и злых. Служение последним считалось колдовством и преследовалось. См.: "Основы" Отдел П. § 5. Злой дух... Примечание 5.
25. Древний мир / Изборник источников по культурной истории Востока, Греции и Рима. Под ред. проф. Б. А. Тураева и И. Н. Бороздина. Ч. 1: Восток. М., 1917. С. 33-34, passim.
26. Так как под легендой ученый — редактор данной книги, — очевидно, подразумевает фантастический рассказ, не имеющий ничего общего с действительной правдой, то нелишне будет привести как справку научное определение легенды, данное другим ученым — «бывшим» интеллигентом.
«Легенда не ошибается, как ошибаются историки, ибо легенда — это очищенная в горниле времени ото всего случайного, просветленная художественно до идеи, возведенная в тип сама действительность. "Легенда — живое предание, почти всегда более истинное, чем что мы называем историей", — по слову Авг. Тьерри. Легенда — это и есть история по преимуществу, ибо "поэзия ближе к философии и содержательнее, нежели история", как засвидетельствовал и трезвейший из философов, отец современной науки, Аристотель» (Флоренский П. Пращуры любомудрия // Богословский Вестник. 1905. Май; см. также: его же. Столп и утверждение истины. Опыт православной феодицеи в 12 письмах. М., 1914. С. 784. Прим. 754).
27. Памятники старинной русской литературы. Выпуск 1. Издание графа Г. Кушелева-Безбородко, под ред. Н. Костомарова. СПб., 1860. С. 109-110.
28. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. М., 1892. С. 275. Собеседование 6.
29. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 227. Слово 51.
30. Лествица. Сергиев Посад, 1908. С. 47,58. Слово 4,85, 124.
31. Там же. С. 28-29. Слово 4, 23, 24. На этом примере хорошо виден постепенный духовный рост человека и последовательный переход из состояния раба в состояние наемника и потом сына. Подробнее см.: "Основы" Отдел III. Гл. 7. § 2. Возрасты духовной жизни. Форма, в которой совершалось покаяние, собственно, представляла собой первую ступень общественного покаяния в первохристианской Церкви.
32. Изразцов В. П. Верлен. Биография и характеристика творчества // Верлен П. Избранные произведения. СПб., 1911.
33. Жуковский В. А. Сочинения. СПб., 1901. С. 920-921. О стихотворениях И. Козлова. См. также: Нива. 1890, № 14. С. 386-387.
34. Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. С. 275.
35. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 158. Слово 37.
36. Там же. С. 152.
37. Там же. С. 220.
38. Там же. С. 9. Слово 2.
39. Преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения. С. 137. Поучение 12. О страхе будущего мучения; Древний Патерик. М., 1899. С. 120. Глава 7, 33 (28).
40. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 80.
41. Слова. Вып. 1. М., 1892. С. 73. Слово 7.
42. См.: "Основы" Отдел III. Гл. 2. § 6. Противоестественные пороки. Примечание 7.
43. Лествица. С. 186. Слово 26, 64.
44. Искандер. Кто виноват? СПб., 1891. Глава IV.
45. См.: Во Христе сапер (К столкновению А. И. Герцена и преосвящ. Игнатия Брянчанинова) // Богословский Вестник. 1913. №2.
46. Лестница. С. 204. Слово 26, 156, ср.: 138.
47. Там же. Слово 28, 23.
48. Dumas А., pere. Oeuvres. V. 3. Bruxelles, 1850, P. 1289. Ch. 275. Le vicomte de Bragelonne.
49. Преп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. С. 227-228. Слово 51; см. также: там же. С. 9, 391-392; преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения. С. 149 и след.
Сказанное о бесах еще надо пояснить. Сваливать свои грехи на демонов никогда нельзя, потому что творим мы их сами, а не они — нашими руками. Если святые отцы иногда выражаются, что бесы увлекают человека в грех, заставляют его падать в бездну погибели, то разумеют здесь только подущение бесовское, внушение или простое напоминание с их стороны человеку о грехе, а грешит тот всегда уже сам. Так же и в моей книге везде, где речь идет о кознях и насилиях демонских, нужно разуметь насилия эти никогда не связывающими нашей свободной воли.
50. Преп. авва Дорофей. Душеполезные поучения. С. 152. Поучение 13. Также см.: Игнатий (Брянчанинов), еп. Отечник. СПб., 1891. С. 394-395. Повести из жизни египетских отцов, имена которых не дошли до нас, 6.
51. Древний Патерик. М.; 1899. С. 110. Глава 7, 12(8).
52. Там же. С. 123. Глава 7, 45.
53. Μηλωταριον (или μηλωτη) - верхняя монашеская одежда из выделанной овечьей или козлиной кожи или шерсти, белая.
54. Древний Патерик. Глава 7,46.
55. Там же. С. 125. Глава 7, 48.
56. Оксиринх — город в Среднем Египте, на левой стороне Нила, к югу от Мемфиса. Теперь засыпан песками. См. о нем: "Основы" Отдел III. Гл. 5. § 5. О подвижничестве...
57. Древний Патерик. С. 128-129. Глава 7, 54 (46).
58. Там же. Глава 7, 3. О ските.
59. О нем см.: Палладий, еп. Еленопольский. Лавсаик. СПб., 1873. С. 93-100. Гл. 21; также см.: Достопамятные Сказания. СПб., 1871. С. 221-230. Авва Моисей Мурин был прежде страшным развратником и атаманом многочисленной шайки разбойников. Родом эфиоплянин, следовательно, с черным лицом <чернокожий>.
Обратившись к Богу, понес труды спасения и сделался по святости известнейшим во отцах древнего иноческого Египта. Но эта святость ему трудно досталась. Приводимый случай относится ко времени начала его подвигов, когда он еще не совсем поборол страсти. См. еще: Четьи-Минеи, 28 августа.
60. Древний Патерик. С. 307. Глава 16, 8.
61. Там же. С. 316. Глава 16, 32.
62. Там же. С. 58. Глава 4, 65.
63. Там же. С. 45. Глава 4, 5. Арсений Великий в миру был воспитателем Аркадия и Гонория, греко-римских императоров (395 г.).
64. Там же. С. 63. Глава 4, 81.
65. Город в Нижнем Египте, на одном из рукавов Нила. Sickler. Handbuch der alten Georgraphie. Bd 2. Cassel, 1832. S. 599.
66. Употребленный здесь в подлиннике глагол πτοειν имеет два значения: наводить страх и возбуждать похоть.
67. Выражения εις το σκοτος (во тьму) в некоторых рукописях нет.
68. Древний Патерик. С. 112-113. Глава 7, 15.
69. Игнатий (Брянчанинов), еп. Отечник. С. 416-417.
70. Рассказ мною сокращен, потому и вышел не таким красочным, каким он изложен в Четьях-Минеях, 17 января.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter